Weakness

Холодные руки на горячей шее и пронзительный взгляд карих глаз, от которых, как иногда кажется, ничего не скрыть. Поворот. Ощущение нижней частью позвоночника твёрдых перил. Закушенная губа, до боли стиснутые зубы. Идеальность до хруста костей и животная дикость, о которой знает лишь она. Слабость. Жалкие порывы чувств, презираемые искалеченной душой, но так яростно оберегаемые какой-то далёкой, живой её частью. Запах никотина на одежде, сырой и на редкость неопрятной, смешивается с ароматом мёда, растворяясь в туманном воздухе, оставляет за собой еле уловимый сладковатый шлейф. Взмах палочкой — и он исчезнет, однако что-то глубоко внутри хочет продлить этот момент самобичевания. Плебейская маггловская привычка, то от чего он стремился сбежать всю свою жизнь. Дикий абсурд, как и все то, что сейчас происходит. Тихий смешок. Настороженное выражение лица и потрясывающиеся от холода руки. Нормальные люди в таких случаях обычно обнимаются, но почему-то тело не двигается с места, да и кто в своём уме мог назвать их нормальными. Отвращение к самому себе, к девушке, стоящей рядом, одновременное чувство превосходства над ней, идущей на поводу низших чувств. Неконтролируемая вспышка ярости, застилающая возможность спокойно думать. Дикое желание схватить, убить, сбросить с башни… Её невероятное спокойствие раздражает. Пальцы до побеления сжимают холодный камень, очередной тлеющий окурок падает вниз, тут же затухаемый порывом осеннего ветра. Шелест позади и ощущение тонких запястий, медленно обвивающих его торс. Как-то по-детски беспомощно и безнадёжно, как в старом холодном приюте в грозу, когда шестилетняя Грейджер боялась грохота грома и стука капель по железной крыше и порой, не соизволя стучаться, влетала в его тёмную комнату в конце коридора, прижимаясь к нему и даже не ожидая ответной реакции. Холодный дождь, как тогда, правда теперь он вырос, а маленькая Грейнджер, похоже, так и не повзрослела. — Не дергайся, Риддл, мне холодно. — Тихая просьба, выдыхаемая куда-то в плечо, обжигает кожу сквозь свитер. И он молчит. Не потому, что нечего сказать, отнюдь. Но что-то внутри израненой души просит не портить этот момент тишины, наполненный чем-то большим, что объясняет их странное поведение. Куча мыслей вьется в голове, но ни одной из них он не может подобрать логическое объяснение, оправдание тому, что происходит. Впервые в жизни он чувствует себя правильно, как бы абсурдно это не звучало. Капли дождя, скатывающиеся к сухим губам отчего-то соленые…