Наследница. Часть 2. Защитник

      Команда №5 успешно завершила миссию по выслеживанию и захвату преступной группировки. Задание оказалось сложнее, чем они могли предположить, а преступники куда опаснее. Но каждый член команды стал гораздо сильнее за эти годы, ребята многому научились, а когда между ними больше не осталось тайн, работать в команде стало гораздо легче и продуктивнее. Шикамару-сенсей не мог сдержать гордой улыбки.       Четверо шиноби устало плелись к Конохе и были несказанно счастливы, когда увидели родные зелёные ворота.       — В душ, — устало буркнула Мираи себе под ноги.       — Спать, — подхватил Кохаку, еле ворочая языком.       Мамору же, хоть он и устал, вполне хватило бы сил на ещё одну миссию, и его энергия явно раздражала изнурённых товарищей.       — У тебя там что, вечный двигатель в заднице? — Ворчал Кохаку.       Мамору лишь усмехнулся. Одной миссии по отлову преступников маловато, чтобы он чувствовал себя измотанным. Мамору уже давно заметил, что может не спать, не есть и не отдыхать куда дольше, чем самый крепкий взрослый шиноби. Этому способствовали кровь Сенджу и мокутон, а если верить Пятой, то в предках у Мамору значатся ещё и поразительно живучие Узумаки. Шикамару-сенсей как капитан и лидер сумел, наконец, идеально сбалансировать силы команды. Погоня и дальний захват — Кохаку, ближний бой — Мираи, основной бой, страховка и тыл — сенсей и Мамору. Учиха всё ещё не мог свободно пользоваться своей силой, ведь посторонние не должны были этого видеть, зато он отлично научился использовать техники кеккей генкай незаметно и тихо. Сай-сан даже предложил ему попробовать себя в АНБУ, но Мамору вынужден был отказать. Ему не хотелось оставлять команду.       В центре Конохи все распрощались, и Мамору, довольный исходом важного задания, отправился домой.       На днях он получил короткое письмо от отца с просьбой о встрече. Это было весьма неожиданно, потому как Мамору не получал от него никаких вестей с тех пор, как отправился на обучение в Храм Огня два года назад. Мамору был не намерен отказываться, хотя и не чувствовал какого-либо желания видеть отца. Было ясно одно: если он решил сам написать и предложить встретиться, значит дело важное. Отец никогда и ничего не делает просто так, потому что хочется. У всех его действий или бездействий есть веская причина.       Мамору открыл входную дверь, и в нос ему тут же ударил насыщенный запах с кухни. Учиха нахмурился: в честь чего Сакура-сан вдруг устроила пир? На неё это не похоже. Ломать над этим голову Мамору на стал и лениво стянул сандалии. С кухни раздавались шум столовых приборов и щебетание Сарады. По привычке Мамору сразу же направился в душ без приветствий, чтобы сесть за стол чистым. Когда он проходил мимо кухни, его взгляд боковым зрением зацепился за что-то красное и розовое, однако чёрное пятно, столь не характерное для этой квартиры, тут же заставило Мамору остановиться на полпути и сделать два шага назад, чтобы поравняться с дверным проёмом в кухню. Он медленно повернул голову и недоуменно уставился на третье и весьма неожиданное лицо. Сарада и Сакура-сан с нескрываемым воодушевлением смотрели на Мамору, который буквально не мог поверить своим глазам. Это было какое-то мрачное и скептичное изумление, по типу: «ну надо же, какие люди!».       — Они-сан, — подала голос Сарада, и Мамору перевёл взгляд на неё. — Это мой папа, он вернулся.       Саске тем временем осторожно поднялся, не отрывая агатовых глаз от лица Мамору, после чего степенно подошёл и протянул руку. Мамору в ступоре уставился на неё, совершенно не понимая, что он него требуется. На мгновение он забыл, что для Сарады они незнакомы. Мамору, так же неотрывно глядя Саске в глаза, пожал протянутую руку и с едва уловимой иронией произнёс:       — Наслышан.       От Саске не могли ускользнуть эти издевательские нотки в голосе, а потому он, видимо, решил отплатить той же монетой:       — Я тоже.       Повисла неловкая пауза, которая явно затянулась. Учихи сверлили друг друга надменными взглядами, Сарада нервно заёрзала на стуле, а Сакура-сан закашлялась. Все ощутили, как воздух в этой кухне вмиг наэлектризовался. Мамору разглядывал Саске и узнавал во всём его облике собственные черты, что очень даже коробило. Было страшно посмотреть на Сараду, ведь она уже давно по одной фотографии заметила сходство, когда Мамору сам ещё был ребёнком. А теперь она видела из обоих воочию и наверняка подметила очевидное.       Мамору не сразу осознал, что причина, по которой его напрягало присутствие Саске, заключалась в том, что он уже давно привык быть единственным мужчиной в семье. Это как если бы другой волк пришёл в стаю, в которой уже есть вожак. В такие моменты тестостерон явно даёт о себе знать. Мамору был бы не против попробовать свои силы в спарринге с Саске. Всегда было интересно, смог бы он одолеть риннеган. Эта мысль заставила его в голос усмехнуться и в то же время очнуться от странного прилива мужского соперничества. Мамору сделал два шага назад и натянуто улыбнулся.       — Я… в душ, — сконфуженно пробормотал Мамору и почесал затылок.       Он поспешил тут же ретироваться, пока Саске не испепелил его взглядом.       Мамору испытывал смешанные чувства: и горькую насмешку, и скептичное удивление, и раздражение, и даже досаду. Внутри уже скопилось достаточно желчи для злых подколов и непритязательных упрёков. Конечно, радость Сарады — его собственная, но как она могла так быстро простить его? Саске не помешало бы помучиться, и Мамору с радостью готов был этому посодействовать.       Чистый, бодрый и воодушевлённый, он вприпрыжку спустился на кухню и с несвойственным ему задором плюхнулся на единственный свободный стул рядом с Сакурой-сан и прямо напротив Саске. Мамору хитро подмигнул Сараде, которая сконфуженно усмехнулась, улыбнулся Сакуре-сан, которая тут же подорвалась накладывать ему еду, после чего взглянул на Саске со злорадным удовлетворением. Дядя пристально и настороженно наблюдал за Мамору, ожидая, как видно, какой-нибудь выходки.       — Как твоя миссия, Мамору? — Дружелюбно поинтересовалась Сакура-сан, хотя было видно, как сильно она нервничала.       — Отлично, — с излишним энтузиазмом отозвался Мамору. — Всё прошло как по маслу.       — Миссия затянулась, — справедливо добавила Сарада. — Тебя почти месяц не было.       — Сарада, Мамору теперь чуунин, — примирительно произнесла Сакура-сан, докладывая Саске порцию онигири. — Его миссии стали гораздо труднее и опаснее.       — Ну, пока меня не было, много всего произошло, как видно, — он многозначительно кивнул в сторону Саске, который недовольно нахмурился в ответ на этот жест.       Сарада нервно захихикала, а Сакура-сан вновь закашлялась.       — Как же так вышло? — С наигранным любопытством осведомился Мамору. — Что сподвигло вас вернуться, Саске-сан?       На «сан» он сделал довольно вычурный и наглый акцент, что не могли не заметить все присутствующие. Им это, очевидно, не понравилось.       — Вообще-то, — деловито начала Сарада, — это я его вернула. Но какая разница?       — Разница большая, Сарада, — бескомпромиссно заявил Мамору. — Одно дело, когда ты идёшь по своей воле, и совсем другое, когда тебя тащат волоком.       — Меня никто не тащил, — вмешался Саске.       — Да, они-сан, — обиженно пробурчала Сарада. — Я пошла за Седьмым, зная, что он идёт на встречу с папой. А потом на нас напали, маму похитили, и мы пошли её спасать, и они с папой так слаженно работали в команде, ты бы видел…       — Стой-стой, — Мамору был сбит с толку. — Напали? Кто? Вы в порядке, Сакура-сан? Вас не ранили? А ты, Сарада?       — Всё хорошо, — тётя успокаивающе положила руку на плечо Мамору и мягко улыбнулась. — И даже лучше.       — В общем, папа просто вернулся, и всё, — радостно подытожила Сарада.       — Просто вернулся, — спокойно повторил Мамору и недовольно покосился на Саске. — Просто взял и вернулся спустя десять лет.       Мамору был спокоен и не собирался устраивать тираду перед Сарадой. Его раздражали сама ситуация и невозмутимость Саске. Наверное, Мамору непроизвольно вспоминал своего отца и как несправедливо чувствовать себя безотцовщиной при живом отце.       На его реплику ответом была неловкая тишина, а Сарада и вовсе выглядела расстроенной. Сердце Мамору сжалось от сочувствия к сестре, и он понял, что своим поведением омрачает её радость.       — А что на десерт? — Бодро спросил Мамору в надежде хоть как-то разрядить обстановку.       Сакура-сан тут же подскочила к духовке и достала восхитительного вида и запаха ягодный пирог. Оставшийся вечер прошёл в тишине.       Сарада ушла первой в унылом расположении духа. Мамору чувствовал свою вину и укоризненный взгляд Саске.       — Пожелаю спокойной ночи, — мрачно проговорил он и вышел из-за стола.       Сарада сидела на кровати, прижав колени к груди. Она напряжённо смотрела в одну точку и даже не взглянула на Мамору, который неуверенно топтался в дверях. Он не знал, с чего начать, хотя понимал, что обидел её. Мамору осторожно подошёл к кровати и медленно опустился на край. Молчание вызывало зуд и раздражение, а потому Учиха глубоко вздохнул и начал:       — Прости меня, Сарада. Я был неправ…       Сестра даже не пошевелилась, продолжая всё так же мрачно смотреть вперёд себя. Мамору мог бы сказать, что понимает её, что его отец тоже его бросил, но необходимость хранить тайну от Сарады была как никогда острой именно сейчас.       — Послушай, — снова начал Мамору и придвинулся ближе, — я не должен был так говорить с твоим отцом. Просто пойми правильно… я злюсь, что тебе было плохо…       — Я знаю, — жёстко перебила Сарада и с вызовом посмотрела на брата. — Думаешь, я совсем ничего не понимаю? Я просто… устала злиться. Теперь он не бросит меня, я уверена.       — Если бросит, я найду его и так отделаю, — шутливо вставил Мамору.       — Я сама, — усмехнулась Сарада.       Они замолчали, напряжение немного спало, но Мамору было ещё рано выдыхать.       — Не надо больше меня опекать, — добавила Сарада. — Я могу за себя постоять. И прошу тебя не цеплять папу, ему же тоже нелегко…       — Как же, — язвительно буркнул Мамору, но тут же осёкся при виде грозного взгляда Сарады.       Сестра улыбнулась и откинулась на подушку, заметно расслабившись. Она с интересом разглядывала Мамору и, кажется, задумалась о чём-то.       — Что? — Не выдержал Мамору.       — Да так, — задумчиво ответила Сарада. — Просто… это так странно…       — Что странно? — Настороженно спросил Мамору.       — Ты похож на моего папу больше, чем я. В смысле… сходство и правда поразительное. Раньше я об этом не задумывалась, а теперь… вижу.       Мамору заметно нервничал и старался изо всех сил это скрыть. Он знал, что Сарада очень внимательная и проницательная, поэтому вряд ли удалось скрыть от неё свои чувства в полной мере.       — Ты ведь не знал своих биологических родителей, они-сан?       Этот вопрос заставил его похолодеть. Мамору ненавидел врать Сараде, этим и так все вокруг занимались, если дело касалось Саске. Он сконфуженно почесал затылок.       — Не знал, — подтвердил Мамору с болью в сердце.       Глаза Сарады как-то странно загорелись, и она приподнялась, с нескрываемым энтузиазмом глядя на Мамору. Ему стало не по себе.       — А вдруг… — она раскрыла рот от удивительного открытия, которое внезапно озарило её. — Что если… твои родители… Учихи? Или один из них?       — Клан Учиха исчез задолго до моего рождения, — окончательно растерявшись, отозвался Мамору.       — Тогда…       — Нет, Сарада, — жестко прервал её Мамору, — это исключено. Давай закроем эту тему?       Она не стала возражать, но пыл её, очевидно, не угас. Мамору пожелал спокойной ночи и поспешил уйти.       Сакура-сан уже убирала со стола, и Саске помогал ей. Дядя заметил Мамору, который стоял в дверном проёме, скрестив руки на груди и оперевшись о косяк. Зрительный контакт двух Учих был долгим и напряжённым, отчего Сакура-сан засуетилась, делая вид, что всё нормально. Она начала болтать что-то отвлечённое, пока Саске не прервал её, обращаясь к Мамору:       — Поговорим?       Младший Учиха мрачно кивнул и без лишних слов направился во внутренний дворик, где уже загорелись автоматические фонари. Мамору сел на крыльцо, ожидая, когда Саске сядет рядом. Этого не произошло: дядя остался стоять столбом.       — Ты получил записку от Итачи? — Подал голос Саске.       — Получил, — сухо ответил Мамору.       — Он будет ждать тебя на этой неделе в новом убежище.       Мамору кивнул.       — Дело важное, — продолжал Саске. — Не буду расписывать, твой отец сам тебе всё объяснит.       — Жду с нетерпением, — саркастично процедил Мамору.       — Не будь ребёнком, — пренебрежительно отозвался Саске. — Ситуация серьёзная.       Мамору злобно оскалился и медленно поднялся на ноги. Он подошёл к Саске почти вплотную и с удовлетворением обнаружил, что в росте ему осталось совсем немного, чтобы догнать своего дядю. Тот невозмутимо взирал на Мамору.       — Я давно уже не ребёнок, — тихо произнёс Мамору, — как и Сарада. Ты бы знал это, если бы чаще появлялся дома.       — Тебя злит моё присутствие? — Равнодушно осведомился Саске.       Мамору безразлично хмыкнул и отошёл на пару шагов назад.       — Не злит, — бесстрастно ответил он, — скорее неприятно удивляет. Я был уверен, что ни тебя, ни отца мы больше не увидим.       — Ты бы хотел этого?       Вопрос застал Мамору врасплох, и он опешил. Детская обида застряла в горле тугим комом и норовила вырваться наружу с капризным "да". Но как же не хотелось давать Саске возможность видеть свои слабости. Правда в том, что Мамору всегда хотел, чтобы его отец был рядом, как и Сарада.       — Нет, — наконец, уверенно ответил Мамору, — никогда не хотел. Я хочу лишь, чтобы вы оба ответили.       — Мы ответим, — спокойно произнёс Саске, будто пророчество, — в своё время.       — Надеюсь, — мрачно отозвался Мамору.       Они оба замолчали. Противоречия так и не решились, обиды не растворились в воздухе, короткий сухой разговор ни к чему не привёл. Мамору меланхолично наблюдал за тем, как чистое белье, развешанное Сакурой-сан, слегка колышется на ветру.       — Надеюсь, в твоём сердце найдётся место для прощения, — подал голос Саске, и Мамору, вырванный из напряжённых раздумий, слегка вздрогнул.       — Боишься, что я слечу с катушек, как ты когда-то? — Язвительно осведомился он. — Внешне мы, может, и похожи, но во всём остальном я не такой, как ты.       — Я знаю, — бесстрастно отозвался Саске. — Это прощение нужно не тебе.       Мамору промолчал, продолжая наблюдать за простынёй на верёвке.       — Если ты останешься, люди начнут замечать наше сходство, — несколько подавленно проговорил Мамору. — Сарада уже давно заметила по одной фотографии, а теперь думает, что я Учиха.       — Вопросы окружающих были неизбежны с самого начала, — сухо ответил Саске. — Твои родители осознавали риски.       — Тебя это не беспокоит? — Мамору повернулся к дяде и нахмурился. — Вы все с самого детства мне всю плешь проели с этой секретностью. Если бы мои товарищи не узнали о моих способностях, я бы стал параноиком. Только благодаря им я еще не свихнулся. А теперь ты ясно даёшь понять, что секретность тебя не волнует.       — Весь смысл был в том, чтобы научить тебя смиренно принимать свою суть, контролировать силу, воспитать в тебе правильное видение мира. Ты должен был окрепнуть и научиться защищать себя.       — Зачем? — Чуть повысив голос, вопросил Мамору.       — Затем, что мир должен узнать о тебе рано или поздно, — Саске всё это время смотрел на Мамору, и в его глазах появилось не характерное для него тепло. — Суть не в том, какие в тебе гены, и не в том, какой силой ты обладаешь.       — А в чём тогда? — Сердце Мамору забилось чаще.       — Суть в том, что ты можешь дать миру, — уверенно отозвался Саске и положил свою руку на плечо племянника. — У тебя есть власть менять мир и людей в нём к лучшему.       — Как? — Растерянно прошептал Мамору.       — На этот вопрос ты сам должен найти ответ.       Младший Учиха устало усмехнулся и отстранился.       — Всю жизнь только и делаю, что ищу ответы на вопросы.       — Твоя жизнь только началась. Поверь, вопросов будет еще много.       — Спасибо, утешил, — саркастично отозвался Мамору и окончательно поник.       Если бы он был обычным парнем из обычной семьи, то жизнь была бы гораздо проще и приятнее. Угораздило же...

***

      Через день на заре Мамору был готов отправляться в путь. Саске тактично отказался его провожать, ведь знал, как племянник отреагирует на очередной уход главы семейства. Сарада ещё спала, а Сакура-сан встала спозаранку, чтобы приготовить для Мамору бенто в дорогу. Саске нарисовал карту, причём так аккуратно и детально, что ему бы быть картографом.       — Не доходя до Танзаку 2 километра, ты свернёшь здесь, — Саске прочертил пунктирную линию. — Убежище в этот раз не скрыто печатями, по тропе через лес быстро отыщешь дом.       — Почему не скрыто? — Удивился Мамору.       — Ясуко хорошо знают и уважают в окрестностях Танзаку, а Итачи умеет быть незаметным.       — Им надоело прятаться, я понял, — мрачно подытожил Мамору, и Саске легонько улыбнулся.       — Об осторожности никто на забывает так или иначе, — произнёс Саске. — После недавней стычки с Шином особенно. Враги думают, что Учих всего двое. Представь, как они обрадуются, если узнают, что нас четверо.       — Ты позавчера другое говорил, — скептично проговорил Мамору, приподняв бровь.       — Я не забыл. Но всему своё время.       На этой душевной ноте Мамору распрощался с дядей и тётей и отправился в путь. Он не знал, дома ли мама. Мамору видел её почти два месяца назад: она ушла на долгосрочную миссию с Сай-саном и АНБУ Конохи, а когда вернулась, на долгосрочную миссию отправили Мамору. Саске, по всей видимости, тоже не осведомлён о её местонахождении.       Через несколько часов дороги к ночи Мамору разбил лагерь. Он сидел у костра и щипал рисовый шарик, заботливо приготовленный Сакурой-сан. Учиха размышлял о словах Саске почти каждую свободную минуту и невольно представлял себе идеальную картину: его семья больше не скрывается, отца заслуженно признали героем Конохи, имя Учиха при этом осталось не запятнанным, о происхождении Мамору и о его силе тоже всё стало известно, но никто в деревне не боится его, они всей семьей живут в Конохе, служат Хокаге и вместе защищают свой дом. Представлять такое было и горько, и приятно одновременно.       Мамору из раза в раз на протяжении всех этих лет напоминали, кто он такой. Как видно, все знали это гораздо лучше, чем он сам. Юный Учиха всё ещё искал ответ на этот вопрос: в книгах о далёких временах, в историях старшего поколения, в чувствах к окружающим людям, в верности дому и своей стране. После обучения в Храме Огня казалось, будто Мамору уже близок к разгадке, но это была иллюзия. Он всё ещё не знал, кто он и что должен делать, в минуты одиночества Мамору мог тщательно обдумывать это и приходить к неутешительным выводам.       В задумчивости и смятении Мамору зачем-то открыл свой рюкзак и принялся рыться в нём. Сакура-сан, очевидно, навела порядок, потому как Мамору не успел разобрать рюкзак после миссии. Здесь были аккуратно сложены запасные кунаи и сюрикены, чистая пара носков, записная книжка с ручкой, карта Саске, фляга с водой, кожаный мешочек с деньгами, коробка спичек, наждак для лезвия… В боковом кармане сверкнула какая-то карточка. Мамору подцепил её пальцами и вытащил, с любопытством перевернув лицевой стороной. Это была фотография его бабушки Саюри, о которой он уже успел забыть. Мама отдала её Мамору очень давно, и с тех пор он не доставал её больше. Почему-то стало очень стыдно смотреть в глаза девушке на фотографии, но и отвернуться, убрать снимок не хватало духу. Карие глаза смотрели в самую душу и словно корили юношу: «как ты мог забыть?» Мамору с грустью признал, что история клана Учиха, конфликты с отцом и Саске, шаринган и огненная чакра практически вытеснили из него Сенджу. Лишь мокутон связывал его с предками матери, а точнее, лишь с одним из них. Даже общение с Цунаде не приобщало Мамору к ценностям вымершего клана. Всё вертелось лишь вокруг Учих и шарингана, казалось, и Мамору, и все остальные забыли о клане Сенджу, будто его никогда не было.       Юному Учихе внушалось, что он должен очистить имя клана Учиха и возродить его из пепла, когда как Сенджу почти не упоминались. А ведь это было не менее важно. Он носит это имя официально, чтобы скрыть имя Учихи, но разве это ложь? Он Сенджу ничуть не меньше, чем Учиха, но Мамору забыл, что должен отстаивать честь обоих кланов. И ему об этом никто не напоминал, даже мама. Она гордилась своим происхождением, но никогда не навязывала это сыну, оттого сильнее было чувство вины. Сила Сенджу, что заключена в нём, была огромной, неисчерпаемой, куда более могущественной, чем сила Учихи, но вместе с тем, скромной и не вызывающей. Оттого, наверное, она вышла из поля зрения Мамору и его учителей, предоставив это место броскому и дерзкому шарингану. Как только Мамору научился контролировать обе силы и использовать их без последствий, он стал куда чаще применять рубиновые глаза и огненные техники. Мокутон почти не участвовал в деле активно, поэтому перестал быть необходимым. Между тем, именно древесная стихия делала силу шарингана опаснее, мощнее и выносливее, именно кровь Сенджу делала силу Учихи такой всеобъемлющей, практически неуязвимой. Но Мамору забыл об этом.       Может, именно здесь и кроется заветный ответ? Саске сказал, что мир доложен узнать о Мамору, но значит ли это, что надо трубить о появлении ещё одного Учихи? Разве важно именно это: количество Учих? Это вряд ли. Мамору — Учиха, и Мамору — Сенджу. Возможно, внешние данные и характер ему достались от первых, но Воля Огня и сила духа, несомненно, от вторых.       За всеми этими размышлениями Мамору не заметил, как начал постепенно засыпать. Он не хотел задерживаться на одном месте дольше положенного, поэтому решил продолжить путь. Учиха потушил костёр и пошёл дальше.       Карта Саске оказалась аккуратной и детальной не только на бумаге. За 2 километра до Танзаку Мамору свернул с главной дороги в лес по тропе, скрытой густой порослью деревьев. Об этой дороге, очевидно, знали далеко не все. Если не быть в курсе, то непременно пройдёшь мимо и не заметишь. Через десять минут Мамору вышел на опушку, на которой расположился милый уютный домик из красного кирпича. Как и говорил Саске, печатей здесь не было, поэтому юноша свободно пересёк опушку и остановился у невысокого крыльца.       Сердце вдруг забилось как бешеное. Мамору был спокоен всю дорогу и предположить не мог, что так разволнуется перед встречей с отцом. Но теперь он не мог пошевелиться, задаваясь тривиальными вопросами: что сказать? как себя вести? о чём говорить? Естественные чувства перед первым свиданием, но уж точно не перед встречей с родным отцом.       Прежде чем Мамору успел собраться с духом, дверь открылась, и на пороге показался Учиха Итачи. Только слепой бы не заметил, как он осунулся и похудел. На лице красовалась небрежная щетина, что очень удивило Мамору: отец всегда регулярно брился. Хорошо хоть одежда была чистой и ухоженной, как и всегда, иначе Мамору по-настоящему бы начал волноваться. Усталый взгляд тут же потеплел при виде сына, Итачи стремительно спустился с крыльца, в секунду преодолел расстояние между ними и крепко сжал Мамору в объятьях. Это настолько обескуражило младшего Учиху, что он продолжал стоять столбом, абсолютно не понимая, что ему делать. Последний раз отец так обнимал его ещё до поступления в Академию, и такое поведение настораживало.       Итачи аккуратно отстранился и положил обе руки на плечи Мамору. Каким же высоким он всё-таки был, выше, чем Саске. Мамору замечал лишь положительную динамику относительно себя самого, стремительно обгоняя взрослых, но, видимо, отца ему не перегнать. Разве что в плечах, потому что Мамору, очевидно, питался гораздо лучше Итачи.       — Мамору, — поприветствовал отец с еле уловимой дрожью в голосе.       Всё что происходило в эти секунды было таким необычным, совсем нехарактерным для Учихи Итачи. В его стиле прохладно держаться на расстоянии и загадочно улыбаться, а не вести себя, как нормальный любящий отец. Эти горькие мысли заставили Мамору слегка отстраниться и подозрительно оглядеть Итачи.       — Я пришёл, как ты и просил, — сухо констатировал Мамору. — О чём ты хотел поговорить?       — Пройдём в дом, — предложил Итачи и сразу же направился внутрь.       Мамору нахмурился и поплёлся следом за отцом. Сюрпризы на этом не закончились, потому как в доме весьма аппетитно пахло чем-то вкусным, только что приготовленным. Итачи прошёл в маленькую уютную кухню, и Мамору следовал за ним по пятам. Отец принялся накрывать на стол, пока сын стоял в дверном проёме и хмуро наблюдал за этим действом.       — Что ты делаешь? — В недоумении вопросил Мамору.       — Накрываю на стол, как видишь, — добродушно отозвался отец, продолжая свои манипуляции. — Ты ведь с дороги и наверняка голоден.       — Нет, — категорично заявил Мамору. — Сакура-сан дала мне бенто, я сытый.       Это была наглая ложь. Бенто хватило лишь на один вечер, Мамору не стал растягивать еду на двухдневный поход. Он ничего не ел уже почти сутки и был совсем не против перекусить чего-нибудь. Другой вопрос, что его гордость не позволяла ему просто сесть за стол, который так заботливо накрыл для него отец.       Впрочем, от Учихи Итачи ничего не скроешь. На всю кухню раздалось протестующее урчание в животе Мамору, и он смутился от такого предательства. Отец лишь легонько улыбнулся, после чего с теплом посмотрел на молодого Учиху.       — Садись, — призвал он. — На сытый желудок легче говорится.       — Саске сказал, что дело важное и о-очень серьёзное, — не скрывая сарказма, проговорил Мамору и вызывающе сложил руки на груди.       — Так и есть, — спокойно согласился отец и сел за стол. — Это не значит, что нужно голодать.       Мамору начал злиться. Как отцу это удавалось? Так ловко и спокойно уворачиваться от любого удара. Он всегда знает, что сказать, всегда найдёт, что ответить. На сотню слов он скажет одно более весомое. Отец всегда выходил победителем из любой ситуации, даже когда был виноват, даже когда должен был держать ответ. Мамору подумал, что Саске, вероятно, чувствовал то же самое когда-то.       Так или иначе, юный Учиха подавил злость и прошёл к столу. Он хотел казаться взрослым и уравновешенным, говорить с отцом на равных, показать ему, что уже не ребёнок. Это было непросто, потому как рядом с отцом Мамору всё ещё чувствовал себя маленьким капризным мальчиком, он отчаянно боролся за свою мужественность и старался держать лицо. Даже объятия отца были его безоговорочной победой.       — Я сделал гёдза, — мягко проговорил отец. — Раньше ты только их и ел.       — «Раньше» — это в пять лет? — С сарказмом уточнил Мамору, разглядывая румяные пельмешки.       К своей досаде юный Учиха обнаружил, что и на вид, и на запах гёдза были просто восхитительны, и во рту скопилась голодная слюна. Никакая гордость не заставила бы его в этот момент отказаться от любимого с детства лакомства. Учиха Итачи очень хитёр…       Первый кусочек залетел в рот, и на мгновение все противоречия сгинули вместе с ним в желудке. Как отцу удавалось делать такое идеальное тесто? А начинка просто таяла во рту. «Это нечестно», подумалось Мамору. Тем временем Итачи легонько улыбался, аккуратно и утончённо поглощая свой ужин. Мамору уже забыл о всяких манерах, которым учил его отец. Дома у тёти он успевал лишь перехватить чего-то на ходу, на миссиях жевал то, что было с собой в рюкзаке, изредка приготовленную на костре дичь. Проводя много времени с Кохаку, ни о каких манерах Мамору и думать не смел. Лишь присутствие девушки немного усмиряло голодный пыл Учихи, и он старался есть, как человек. А не как Кохаку…       Когда с гёдза было покончено, отец и сын приступили к закускам, а после к десерту. И всё молча, без междометий и вежливых вставок. Так было проще. Видимо, Итачи хотел задобрить Мамору вкусным и сытным ужином в уютной маленькой кухоньке. Возможно, ему это удалось. На время.       — Итак, — деловито начал Мамору, откидываясь на спинку стула и поглаживая полный живот, — начнём говорить? Или у тебя там ещё поросёнок завалялся?       Отец слегка усмехнулся и отложил столовые приборы. Он тоже откинулся и с каким-то странным выражением оглядел Мамору.       — Ты так вырос, — с некоторой тоской проговорил Итачи. — Теперь ты вылитый Саске…       — Да хватит всем уже это повторять, — огрызнулся Мамору. — Я не он.       — Нет, — тут же подтвердил отец и мрачно добавил:       — Хвала небесам.       — Чего ты хочешь, ото-сан? — Устало вопросил Мамору. — Я пришёл, как ты того и хотел. Я съел всё, что ты приготовил, как ты того и хотел. Всё вкусно, и я сытый, но я не есть сюда пришёл.       Лицо отца в мгновение посерело, а в глазах отразилась такая боль, что Мамору невольно поёжился. Это угнетало и выбивало из колеи, а потому злило.       — Зачем ты манипулируешь мной? — В отчаянии прошептал Мамору. — Чем я это заслужил? Я был хорошим и примерным сыном, я следовал всем твоим заветам, слушал тебя и никогда не пререкался, я принял тебя со всем твоим тёмным прошлым и больше не задавал вопросов. Я восхищался тобой, брал с тебя пример, я хотел быть тобой. За что, ото-сан?       — Прости, — подавленно ответил отец. — Прости меня. Я не хочу оправдывать себя прошлым. Я принял ответственность за будущее и продолжил двигаться дальше, хоть и не планировал. Благодаря твоей маме у меня есть всё, о чём я не смел и мечтать. Твоё появление на свет — лучший подарок судьбы, и ты не должен расплачиваться за мои прошлые грехи.       — Но я расплачиваюсь, — тихо отозвался Мамору. — Каждый день, каждый час, каждый раз, когда смотрюсь в зеркало, каждый раз, когда кто-то спрашивает меня о семье.       Мамору тяжело вздохнул и отвёл к глаза. Отец продолжал пристально смотреть на него, видимо, не находя слов. Тяжёлый взгляд, подавляющий, страшный. В его глазах — вся тяжесть мира, весь ужас прошлого.       — Я не виню тебя, — уже мягче добавил Мамору и посмотрел на отца. — Хоть и не понимаю. Пытаюсь понять, но… не получается.       — И не надо, — твёрдо ответил Итачи. — Тебе не нужно разбираться в мотивах моих поступков, моего поведения. Ты не обязан понимать меня и искать оправдания. Только я несу ответ за всё, что сделал и делаю всю свою жизнь. Единственное, что ты должен понимать, это… то, что никого и никогда я не любил так сильно, как люблю тебя.       — Даже Саске? — Скептично осведомился Мамору, и отец печально улыбнулся.       — Даже Саске, — подтвердил Итачи.       — Ради него…ты вырезал клан и своих родителей.       — А ради тебя я бы обрушил небеса на весь мир. И это не пустые слова, Мамору.       Разве можно было не поверить ему сейчас? Мамору знал, на что способен его отец ради любви. Только вот он редко видел её, эту любовь. Впрочем, как и Саске в своё время.       — Ладно, — снисходительно отозвался Мамору после небольшой паузы. — Оставим личные разборки на потом. Саске говорил, что дело важное. Что случилось?       Отец, кажется, немного воспрянул духом и выпрямился. Его лицо тут же стало сосредоточенным и суровым.       — Ты знаешь, что мы с Саске много путешествовали в поисках угрозы. Мы нашли… Он был против того, чтобы я посвящал тебя в это дело, но я решил, что ты должен быть в курсе.       — Почему? — Вдруг полюбопытствовал Мамору.       — Потому что ты сильнейший шиноби мира, — без колебаний ответил Итачи, и Мамору скептично приподнял бровь.       — Не преувеличивай.       — Ни в коем случае. Мамору, ты можешь совершать такое, чего никто не может.       — Наруто-сан может всё.       — В данном случае боюсь, что нет, — настороженно отозвался отец. — Приближаются враги, которые вполне могут одолеть и Саске, и Наруто.       — Ты про Ооцуцуки? Ну, они ведь одолели в своё время Кагую…       — Они не одолели её, а запечатали при помощи силы Хогоромо.       — Ни за что не поверю, что кто-то может победить их обоих, — неуверенно проговорил Мамору. — По одному — возможно, но двоих разом — вряд ли.       — Ооцуцуки не люди, — сурово вставил отец. — Они полубоги. А Саске и Наруто нет.       — И я тоже, — решил напомнить юный Учиха.       — Верно, — подтвердил Итачи. — В этом твоё главное преимущество.       — Я ничего не понимаю, ото-сан, — растеряно прошептал Мамору. — Зачем ты мне всё это говоришь?       Итачи прикрыл глаза и глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Мамору терпеливо ждал и уже начал нервничать. Теперь он отчетливо ощущал страх. Что-то надвигалось…       — Мы с Саске встретили врага, который ни с чем и ни с кем не считается, который видит всех нас лишь никчёмными людишками, мусором.       — Вы встретили Ооцуцуки? — Удивлённо воскликнул Мамору и напряжённо выпрямился на стуле. — Одного? Что было?       — Их было двое, — спокойно отозвался отец. — Я ещё никогда не сталкивался ни с чем подобным. Это совсем другой уровень, нечеловеческий.       — Вы сразились?       — Можно сказать и так, — отец кривовато ухмыльнулся. — Даже Саске пришлось попотеть, что уж говорить обо мне. Мы вынуждены были отступить.       — Что им нужно?       — Это хороший вопрос. Они не делились с нами своей мотивацией, но у нас есть догадки. Что было нужно Кагуе?       Мамору задумчиво опустил глаза. Про сражение с Кагуей ему рассказали не так уж и много, лишь в общих чертах. Но кое-что Мамору и сам понял.       — Чакра? — Предположил он.       — Именно, — довольно отозвался отец. — Она хотела вернуть то, что, по её мнению, принадлежало ей. Прародительница чакры — так её называли.       — Зачем ей нужно было столько чакры?       — Тогда никто так и не понял, но Саске все эти годы искал её следы и выяснил, что Кагуе нужна была армия белых Зецу. Ооцуцуки ополчились против неё. Видимо, она хотела защитить себя и отвоевать главенство на Земле.       — Над кем бы она здесь главенствовала? — Скептично осведомился Мамору. — Все люди превратились бы в белых Зецу.       — Это уже неважно. Важно то, что нынешние Ооцуцуки тоже хотят вернуть чакру. Возможно, для каких-то других целей, мы не знаем. Полагаю, что они уже начали охоту на биджу — сосредоточия чакры.       — Седьмой… — в ужасе прошептал Мамору.       — Да, — подтвердил Итачи. — Он обо всём предупреждён.       — Они придут за ним! В Коноху!       Мамору не паниковал, но этот ползущий, мерзкий страх неприятно щекотал внутренности.       — Я уверен, что Наруто сможет защитить деревню и её жителей, — мягко проговорил отец. — И тебя я попрошу о том же.       — Что я могу? — В отчаянии вопросил Мамору. — Да, я обладаю двумя сильными наследственными пределами, ну и что? Если Наруто-сан с кьюби и силой Шести Путей и Саске с риннеганом не ровня этим чудищам, то куда уж мне…       — Это не просто наследственные пределы, Мамору, — возразил Итачи. — Союз Сенджу и Учихи во все времена представлял собой несравнимую мощь. Это два идеально противоположных начала Инь и Янь. Сначала Ашура и Индра, после Хаширама и Мадара, а потом Наруто и Саске. Стоило им воссоединиться, как наступали мир и процветание, а враги были повержены. Но представь, что два этих начала сосредоточены в одном человеке. Разве можно представить себе что-то более могущественное? Ты — совершенен, Мамору. Идеальный баланс.       — Видимо, Сенджу и Учихам нужно было почаще заключать браки и рожать детей, — с горькой иронией произнёс Мамору. — Глядишь, я был бы не один такой безупречный.       Отец усмехнулся и снисходительно посмотрел на молодого Учиху.       — Ты шутишь, но есть правда в твоих словах, — добродушно отозвался Итачи. — За все те десятилетия не было ни одного подобного союза. Возможно, тогда всё было бы иначе.       Мамору растерянно заламывал руки и отводил глаза в сторону. Он не столько понимал умом, сколько чувствовал всем своим существом, что отец прав. Он всю жизнь это чувствовал.       — На самом деле, — неуверенно начал Мамору, — я всегда ощущал это… эту силу. Мне не приходилось ещё использовать её в полном объёме, а когда я представлял себе это, то пугался себя самого. Я всегда чувствовал, что она больше меня и всего вокруг, она бурлит во мне и хочет вырваться, а я подавлял, и все вокруг меня подавляли, потому что боялись. По дороге сюда я много думал о том, кто я и что значу в этом мире. И понял, что совсем забыл о наследии Сенджу, что всеми силами старался вычеркнуть их мощное начало.       — Пришло время для воссоединения, Мамору, — предупредительно отозвался отец. — Ты должен пробудить в себе Инь и Янь и сделать их единым целым. Тогда равных тебе уже не будет. Нужно перестать бояться и принять то, что даровано тебе природой, во всём неисчерпаемом объёме.       — Не знаю, смогу ли, ото-сан, — испуганно прошептал Мамору. — Мне… страшно.       — Я знаю, — с болью ответил Итачи, — знаю, что страшно. И мне тоже. Я прошу тебя о таком… Но я знаю, что ты всё сможешь, потому что верю в тебя.       Когда-то давно Учиха Итачи преодолел страхи и самого себя и совершил то, чего никто не смог бы. Было стыдно смотреть в глаза этому человеку и говорить о том, что не можешь что-то сделать. Уж точно не отцу говорить о бессилии и страхе, уж точно не его нужно убеждать в своей неспособности собраться и сделать то, что должен. Мамору весь напрягся до предела, но вдруг исполнился уверенности. Разве мог он откреститься от своей святой обязанности защитить этот мир от большого зла, что уже на пороге? Если кроме него некому, то он должен полностью взять это на себя и принять свою суть. Ради того, что по-настоящему важно.       Сын смотрел на отца и видел в нём воплощение внутренней силы и выдержки. Пусть они ссорятся и не понимают друг друга, важно совсем другое: много лет назад Итачи взвалил на свои плечи непосильную для других ношу и нёс её гордо и смиренно, а теперь пришло время Мамору.       — Время пришло, ото-сан, — озвучил свои мысли юный Учиха. — Ты прав. Я должен и я сделаю. Как и ты когда-то.       Итачи мягко улыбнулся и с гордостью взглянул на сына. Неужели он всегда гордился Мамору? Всегда так свято верил в него? Или всему причина приближение страшной угрозы? В одну секунду всё это стало уже неважным и пустым. В одну секунду Мамору повзрослел и посмотрел на мир совсем другими, взрослыми и ясными, глазами. Истина была перед носом с самого рождения, но как не хотелось взрослеть… Детство кончилось. Грядут тёмные времена.       — Я никогда в тебе не сомневался, сын, — вдруг произнёс Итачи. — Наше время уходит. Теперь ваш черёд.       Мамору уверенно улыбнулся и бодро кивнул. Теперь он понял.