Школа им.Оллара

      Школьный звонок и звонок телефона раздались одновременно, школьный – знаменуя конец дискуссии, телефонный – не обещая ничего хорошего, потому что звонил Дорак.       – Домашка будет? – осведомился Берто.       – Будет, – кивнул Рокэ, нажимая на прием звонка. – Пожмите руки всем, с кем неистово сражались сорок минут. Да, Квентин. Порадуете меня еще одной заменой?       – Порадую вас визитом Скорой, – прозвучало в трубке. – Спуститесь в медкабинет. Сейчас же.       Зазвучали гудки. Рокэ поглядел в экран еще несколько секунд, мысленно выругался и направился к выходу – и чуть не сшиб с ног застрявшую на пути Селину.       – Спасибо за интересный урок! – просияла она.       – Пожалуйста, эрэа, – Рокэ обошел ее по широкому кругу и зашагал по коридору.       В дверях медкабинета стоял, возведя очи горе, Дорак. Внутри загадочно сияли белые лампы. Рокэ кивнул Дораку, заглянул внутрь, узрел угрюмо сидящего на кушетке Окделла с рассаженной бровью, прижимающего ко лбу синий пакет со льдом. На его появление Окделл никак, казалось, не отреагировал, но Рокэ отчетливо заметил, как сжались и без того тесно сомкнутые челюсти.       – Это что, – Рокэ вынырнул обратно и воззрился на Дорака, – неудачная попытка самоубийства или юноша просто был расстроен и решил побиться о стену?       – С вами всеми, Рокэ, скоро о стену начну биться я. Вы позвонили Мирабелле Окделл?       – Зачем?       – Звоните, – вместо ответа велел Дорак. – Пусть приезжает, для сопровождения или же отказа от госпитализации.       – И куда у нас нынче госпитализируют с ссадинами, в больницу для ипохондриков?       Вместо ответа Дорак протянул руку и как так и надо вытянул у него из кармана телефон. Забегали по экрану тонкие холеные пальцы. Спрашивать, откуда ему известен пароль, было, видно, так же бессмысленно, как интересоваться, каких кошек вообще он творит.       – Я внес номер эрэа Мирабеллы в ваши контакты, – постно уведомил Дорак, возвращая телефон.       – Вы его что, наизусть помните?       – И вы бы запомнили, звони вам эта… Чудесная женщина каждый день. Всё, у меня работа. Не вздумайте никуда уходить, до приезда матери вы отвечаете за Окделла головой и душой, или что там у вас вместо неё.       Перемена оказалась паскудно короткая – после еще одного мерзотного звонка наступила тишина, полная и гулкая. Двери столовой закрыли плотно, не доносилось даже криков кухонных работников. Окделл ожидаемо не открывал рта и держал свой лед настолько кое-как, что Рокэ, коснувшись его взглядом пару раз, все-таки сказал:       – Если вы имеете своей целью не заморозить лобную долю мозга, а не допустить отека в месте удара, то переместите лёд на, собственно, место удара.       Упрямец и не подумал шелохнуться. Наоборот, кажется, прижал пакет плотнее. Рокэ приподнял бровь. Наблюдать за этим было по-своему забавно, но если бы подобным образом вздумал выкаблучиваться кто-то из его мальчишек, получив травму на тренировке, Рокэ вытряс бы из идиота душу.       – Ясно, – сказал он, шагая внутрь просторного кабинета – койка, стол, шкаф с медкартами, два одинаковых холодильника, мусорка с загадочным «Для отходов класса А» на боку. – Вам, видно, понравилось, когда решения принимают за вас. Мне несложно.       Он отнял у мальчишки лёд и приложил к нужному месту. Окделл дернулся, глянул недовольно, но возражать неожиданно не стал. То ли здраво оценивал свои шансы на сопротивление и побег, то ли начал использовать мозги и не хотел светить назавтра опухшим лицом.       – Ах да, – вспомнил Рокэ и свободной рукой вытащил телефон. Взвесил в руке, размышляя, и протянул Окделлу, предварительно сняв блокировку. – Позвоните матери, юноша. Ей нужно явиться как можно скорее, коль скоро уж вы несовершеннолетний и умудрились попасть в эту ситуацию. К слову, поделитесь, как так вышло. Обо что ударились?       – О перила, – после паузы выдавил Окделл и не очень уверенно коснулся пальцами экрана       – Забыли, как использовать ноги с глазами одновременно?       – Споткнулся, – вторая пауза была длиннее первой.       На экране вместо списка контактов или панели набора открылись почему-то заметки. Расписания, расписания и еще раз расписания, ничего иного увидеть там Окделлу не светило, но стремление воспользоваться шансом и отыскать уязвимое место врага было по-своему похвальным.       – Чтобы найти что-то стоящее обо мне, – подсказал Рокэ, – стоило открывать мессенджеры. Самое впечатляющее я удаляю, но поводы для невинного шантажа вы могли бы найти. Впрочем, ищите, я подожду пару минут.       Сжимающая телефон рука дрогнула, Окделл опустил голову и четко, чуть ли не по слогам отчеканил:       – Я. Ничего. Не ищу. Я… не знаю, как пользоваться.       Смысл дошел до Рокэ не сразу, а когда дошел, он усмехнулся.       – Могли бы просто сказать «звоните сами, если вам надо». Ладно, давайте сюда.       – Я не вру! – Окделл дернул головой, и по щеке стекла кроваво-водянистая струйка.       – Дитя этого круга не умеет использовать телефон?       – Мы их не используем. Только мама. Я вам не соврал.       – Как скажете, – протянул Рокэ. Подумал забрать телефон, но вместо этого коснулся пальцами упрямого подбородка и вернул на место лёд. И кивнул: – Левая нижняя часть экрана, где стрелка. Это выход. Давайте. Время открывать, что называется, новые горизонты.       И опять эта гримаса, нелепо сжатые зубы. И что это значит на сей раз? Показалось, что Окделл сейчас откинет телефон, как случайно оказавшуюся в руках змею, но нет – ткнул пальцем в нужное место, уставился на экран меню.       – Значок телефонной трубки. Как она выглядит, вы, я надеюсь, знаете. Отлично, теперь номер матери и вызов.       Прижать к уху телефон он, хвала Создателю, додумался. Прогресс был налицо, ситуация – идиотская, и Рокэ сам не заметил, что не сводит взгляд с напряженного мальчишеского лица.       – Матушка, – ожил Окделл. Впрочем, «ожил» было бы знатным преувеличением. Голос он сделал повыразительнее, зато если раньше были в нём какие-то оттенки, то недовольство, то неловкость, и то, и то никуда не годится, но всё же, то теперь не осталось ничего. – Здравствуйте. Я… Вы можете приехать? Нет, со мной все хорошо, просто тут будет Скорая, и вы нужны. Я в медицинском кабинете. Нет, ничего, не волнуйтесь, пожалуйста, я просто ударился, никаких драк не было, не будет никакого повода для… Неуместного беспокойства. Да. Эр Алва… – Быстрый взгляд, закушенная губа. – Он… Тут. Да. Да, это его номер. Я… Хорошо. Я понял.       И, дрогнувшей рукой вернув Рокэ телефон, Окделл прикрыл глаза и замер, как овца перед хищником. Не дышал бы – можно было бы подумать, что умер одним волевым усилием.       – Решили вздремнуть? – Рокэ самым банальным образом щелкнул пальцами у него перед носом. Реакции не последовало. – Создатель с вами, Окделл, если вам так наскучил разговор, имейте смелость сказать об этом прямо.       Окделл смелость не поимел: оставшиеся минуты до приезда замученных мрачных лекарей они так и провели в тишине. Врачи были не те же, что вчера – молодой мужчина с забавным пушком на подбородке, не расстающийся с электронным планшетом, и дородная женщина с плотно сомкнутыми губами. Мужчина почтительно уступил ей место подле больного, уселся за стол и принялся строчить в планшете, сверяясь с медкартой.       – Ну и что случилось?! – женщина грохнула об пол внушительный чемоданчик и уставилась на Окделла так, словно собиралась надрать ему уши, а не оказывать помощь.       Окделл сглотнул и на грани слышимости пробормотал:       – Ударился.       – ЧТО?! – рявкнула она. – Громче! Я, чай, не девочка уже!       Она даже соизволила склонить к нему ухо, спрятанное под седыми завитушками бараньих локонов, и Окделл в ответ соизволил напрячь голосовые связки и повторить свое «ударился» громче.       – Под ноги, что ли, не смотришь?! – изменять грозному тону женщина явно не собиралась. – Ну-ка смотри сюда. Пальцев сколько?       – В-вы… нисколько, – опешил Окделл. – Вы же мне кулак показываете.       – Смотрите-ка, – хмыкнула она одобрительно, – какой молодец. А теперь?       – Два.       – Головокружение, тошнота?       – Нет, ничего.       – Сам упал али помог кто? – она наклонилась ближе, вглядываясь в побледневшее лицо, как заправский дознаватель, и для надежности выудила из кармана фонарик и щелкнула им, включая.       Окделл дождался, пока она насладится реакцией его зрачков, и пробормотал:       – Сам. Я… спешил.       – Молодежь! – рявкнула она. – Всю жизнь спешат, а куда, спрашивается, в могилу? Ладно, пиши, птенчик: предположительно ушиб, но поехать посниматься надо. Мы голову всегда везем, – она наконец перестала громыхать и к Рокэ обратилась уже спокойным, доверительным почти тоном. – Голова – она, что говорится, не задница, тут лучше перебдеть. Верно я говорю, раненый? Как тебя звать-то?       – Ричард, – судя по тону, Окделл был уже на грани обморока, но отчаянно таращился на женщину, как будто она была разъярённым быком, запертым с ним в одной комнате, – Окделл.       – Ну ты не бойся, – вздохнула женщина и порылась в карманах. – На вот тебе аскорбинку. Детки-то пошли какие, а? Трепетные. Ну на, чего сидишь?       В дверях отчетливо кашлянули, и кабинет залил холодный низкий голос:       – Я не позволяю моему сыну брать еду из чужих рук.       – Матушка, – слабо выдохнул Окделл, опуская взгляд.       Видеть Мирабеллу Окделл Рокэ не приходилось, иначе он непременно запомнил бы это зрелище на всю жизнь. Высокая, сухая до обтянутых кожей скул, она возвышалась в дверном проеме и взирала на всё происходящее с той степенью презрения, которой можно было только восхититься. Попробовал бы Рокэ изобразить нечто подобное – проиграл бы этой женщине однозначно и позорно. Серый берет с черной пуговицей посередине, серое же, до пола пальто, серые перчатки, серая сумка через плечо – маленькая, кожаная. Что она там носит, револьвер и пачку бумажных платков? Пудрить лицо Мирабелла Окделл, очевидно, считала ниже своего достоинства, поэтому с холода нос у нее немного покраснел.       Светлые глаза обвели взглядом помещение, проигнорировав самого Рокэ, словно он не то что был табуреткой или шкафом, нет, словно его не существовало вовсе, и остановились на юноше с планшетом.       – Я забираю сына. Что подписать?       – А ну погодите-ка, – вмешалась докторша. – Вы у нас кто, маменька? Садитесь, маменька. У вас тут, может, черепно-мозговая травма, а вы уже куда-то засобирались.       Мирабелла поджала губы и нехотя подплыла к кушетке и опустилась рядом с сыном. Отвесившего вежливый поклон Рокэ она проигнорировала. Тонкие пальцы, обтянутые тонкой же перчаточной тканью, накрыли руку Ричарда и стиснули, словно его ладонь была мышью, а эти хищные пальцы – лапой коршуна. Докторша принялась вещать об угрозах и возможных диагнозах, не жалея красок, юноша так и строчил, иногда покусывая костяшки пальцев, Окделл созерцал пол, Мирабелла созерцала докторшу и явно молилась за её упокой – вместо не одобряемой эсператизмом традиции проклинать.       – Так что решайте, мамочка, – наконец, объявила докторша.       – Я забираю сына, – повторила Мирабелла. Докторша закатила глаза и распорядилась:       – Птенчик, дай мамочке расписаться. Фамилия, имя полностью и подпись, милочка.       Взглядом, который Мирабелла метнула в докторшу, можно было резать сталь, но докторша была сделана не из стали, а из чего покрепче – её не пробрало ничуть.       – Номер наряда запишите, – сказала она и помахала рукой у Рокэ перед носом. – Воронёночек, я вам.       Рокэ не дрогнул, зато дрогнула рука Мирабеллы и хрустнула бумага – видно, на месте росписи будет красоваться дырка.       – Ричард, – она выпрямилась и почти швырнула ручку на стол, – мы уходим.       Что дернуло Рокэ заступить ей дорогу, он сам понять не успел – только обнаружить, что стоит на пороге лицом к лицу с Мирабеллой Окделл, склонив голову в подобие уважительного жеста.       – Эрэа. Коль скоро уж вы не видите оснований для визита в больницу, я вижу основания для того, чтобы Ричард Окделл остался здесь.       – Рокэ Алва, – она выплюнула его имя, как последнее ругательство. – Вы последний человек, чье мнение меня интересует.       – Однако же в настоящий момент я, к вашему сожалению, представляю в этих стенах интересы вашего сына и вынужден напомнить, что право на образование у подрастающего поколения ещё не отняли. Желаете воспрепятствовать получению образования вашим сыном?       – Вы не в себе.       – Впереди три урока, не считая факультативов. Заберёте Ричарда в конце дня.       – Не вам ставить мне условия.       – Вы правы. За меня с этим превосходно справятся соответствующие органы. Их, к слову, заинтересует также, что Ричард Окделл не ест в стенах школы по загадочным идейным соображениям, в то время как санитарные нормы предполагают иное. Про отсутствие элементарной IT-грамотности не упоминаю, это, к сожалению, не их дело, если только вы не запрещаете Окделлу посещать уроки компьютерных технологий. Окделл, вы знаете, где включается компьютер и как отформатировать текст?       Рокэ немного отклонился, чтобы разглядеть застывшего за спиной у матери мальчишку. Разглядывать пол Окделл перестал – нацелился теперь на раковину. Белая гладкая чаша, бутылек с розовым жидким мылом – интересного там ничего не было.       Мирабелла шагнула вперед, рассчитывая, видно, что Рокэ смутится и отступит, но он и не подумал. Полные ненависти сощуренные глаза оказались напротив его собственных, короткий выдох коснулся его лица.       – Вы не представляете, – тихо сказала Мирабелла, и каждое её слово щекотало его губы легким дуновением, – вы не представляете, Рокэ Алва, сколько проклятий я посылаю на вашу голову каждый день.       – Создатель будет разочарован в вас, эрэа, – так же негромко ответил Рокэ, и от его дыхания она отшатнулась, словно оно несло мгновенную смерть.       Докторша громко защелкнула чемоданчик, подхватила мощной рукой и рявкнула:       – Ну не при ребёнке же, а!       – До свидания, – пробормотал юноша, и они с докторшей покинули кабинет.       Рокэ уже знал, что выиграл эту битву, оставалось только изгнать противника с поля боя. Мирабелла, надо отдать ей должное, лицо не потеряла: поджала губы, подняла подбородок и властно позвала:       – Сын. Я заберу тебя позже. Скажи спасибо Рокэ Алве. И хорошенько подумай, какие тёмные побуждения заставили тебя жаловаться на жизнь человеку, отнявшему в числе прочих невинных жизней жизнь твоего отца.       Она развернулась на каблуках, круто и впечатляюще, и зашагала к выходу. Окделл вскинулся, хрипло выкрикнул:       – Матушка, я не жаловался!       На пороге он застыл, глядя вслед матери. Рокэ лениво отсчитывал секунды, ожидая вспышки, проклятий и обвинений – это было бы по-своему закономерно и, в общем-то, справедливо, но Окделл удивил его. Отступив назад, к кушетке, он опустился на неё, сжал кулаки и вдруг тихо, почти бесшумно разрыдался.       Оставить Окделла одного не помогло – спустя пять минут он всё ещё всхлипывал, и кажется, усерднее прежнего. К слезам добавилась крупная, похожая на судороги дрожь.       – Поздравляю, юноша, – сказал Рокэ, закрывая дверь, – у вас классическая истерика.       По существу истерика была хуже простых слезливых капризов, но субъективно ощущалось иначе: с истериками Рокэ, по крайней мере, отлично знал, что делать. Это была исключительно физиология, никаких душевных тонкостей.       – Идите-ка сюда, – он взял Окделла за локоть, вынуждая встать, и подтолкнул к раковине. Выкрутил на полную кран с холодной водой и велел: – Умывайтесь.       Мальчишка, давясь всхлипами, послушно зачерпнул воду дрожащими ладонями, но вылил на одежду больше, чем на лицо.       – Еще, – подсказал Рокэ.       Вторая порция воды досталась полу, третья – снова одежде. Юноша, кажется, был безнадежен, и Рокэ в конце концов зачерпнул воду самостоятельно и, второй рукой придержав юношу за шею, плеснул воду ему на лицо. Закрыл кран, сорвал с крючка полотенце, подписанное «для рук медсестры». Медсестра была персонажем мифическим: Рокэ не видел ее ни разу.       С полотенцем Окделл справился лучше и даже умудрился повесить обратно – с третьего раза. Судорожные всхлипы стали заметно реже, зато дрожь усилилась и колотила теперь мальчишку с головы до ног. Одеял для истеричных юнцов тут не держали. Пришлось стянуть через голову собственную толстовку и накинуть Окделлу на плечи.       – Дышите, – посоветовал Рокэ. – Лучше всего – вдох ртом, выдох носом и медленно.       – Уберите, – пробормотал мальчишка, судорожно пытаясь скинуть с плеч лишнюю тяжесть.       – Хотите изображать из себя осиновый лист до вечера?       – Уберите!       – Огорчу вас, – Рокэ опустился на одно колено, завязал рукава толстовки узлом, двойным, понадеявшись, что возиться с ним мальчишке будет лень, – командуете тут не вы.       Окделл захлебнулся очередным всхлипом, но сумел изобразить на лице истинно праведный гнев и выпалить:       – В-вам мало?! Мало того, что вы уже с-с-сделали? Об… обязательно нужно п-поиздеваться?       – Создатель с вами. Над чем или над кем поиздеваться?       – Над моей семьёй!       – И в мыслях не было.       – Вы угрожали матери! – почти рявкнул Окделл и – о, ну вы посмотрите-ка – саданул кулаком по кушетке и тут же, кажется, испугался этого жеста. Но последним упрямцем выглядеть не перестал – так, немного растерянным упрямцем.       Рокэ так и сидел перед ним. Подумал встать, но в итоге только поставил на колено локоть и подпер подбородок ладонью.       – Не угрожал, – возразил. – Напомнил о законах. И о том, что ей стоило бы научить вас вещам, которым в нашем круге учиться положено всем, кто не намерен провести жизнь в лесах. Или вы надеялись вернуться домой и вместо учёбы смотреть там задорные боевики? Или что там смотрят в вашем возрасте, мультики?       Окделл иронию явно уловил – сощурился и гордо поднял подбородок.       – Мы не смотрим телевизор.       – Похвально. Предпочитаете книги?       Кивнул он не сразу и до удивительного смущенно, словно Рокэ ткнул в страшную тайну, и немедленно уставился на свои ботинки. Повисшая пауза ощущалась иначе, чем предыдущие. Охарактеризовать эту разницу Рокэ пока не мог – просто разглядывал взлохмаченную мокрую чёлку и крутил в собственной голове осознание, что этому юноше одиннадцать. Очевидное по сути своей и совершенно неперевариваемое.       Дело, может, было в том, как быстро Окделл переключился с рыданий на обвинения и с обвинений на это неуместное смущение. Сменил одну за другой несколько версий себя и остался сидеть на кушетке – чувствительный мальчишка с кашей в голове, которая наверняка кажется ему логичной донельзя.       Или не кажется – это, откровенно говоря, ещё сложнее.       – Возьмите, – встрепенулся Окделл и неловко стянул с себя толстовку. Протянул, не глядя.       Рокэ раздраженно цокнул языком.       – Жить, не страдая, вам не по душе? Вы всё ещё дрожите.       – Не дрожу, – внаглую соврал Окделл и стиснул кушетку, чтобы унять подлую тряску.       – Всё с вами ясно. Ладно, как хотите. Поднимайтесь и марш в столовую.       – З-зачем?       – Буду издеваться над вами дальше. Четыре ложки сахара в чашку, выпить придётся до дна. На смертном одре расскажете внукам, какие мучения претерпели в этот день.       Рокэ уже распахнул дверь и демонстративно кивнул, указывая, что выметаться придется, самостоятельно или с помощью. Окделл нахмурился, кое-как поднялся и выплелся в коридор.       – Это не смешно, – заявил негромко. – Я не шутил про издевательства, а вы шутите.       – Исключительно потому, что ваши высказывания про издевательства – бред. Я не издеваюсь над детьми и женщинами, Окделл.       – Но вы это делали.       – Вы считаете издевкой что угодно, сказанное поперек мнения вашей матушки?       Окделл открыл рот и закрыл. Упрямо затормозил на пороге столовой, но Рокэ не оставил ему шанса – практически втолкнул внутрь и за плечо довел до ближайшего стола.       – Не трудитесь сопротивляться, – предупредил. – Испытывать благодарность я с вас не требую – я уже понял, что вы считаете меня убийцей и главой целого отряда убийц, и будь по-вашему. Но коль уж вы под моим присмотром, выпить чай вам придется, хотите вы этого или нет. Надеюсь, к сахару у вас нет ничего личного.       Окделл следил за каждым его движением – как Рокэ подошел к стойке, махнул одной из девушек в кухонных белых халатах, улыбнулся обворожительно, попросил чаю.       Узнал, что чая нет, потому что «не положено подавать детям горячие напитки».       Вторая обворожительная улыбка и легкое прикосновение губами к пахнущей моющими средствами ладони решило эту проблему, и через пару минут Рокэ вернулся к столу и поставил перед Окделлом чашку в крупный зеленый горох и блюдце с овсяным печеньем.       – До дна, – напомнил.       – Я не люблю сладкое.       – Значит, шутка про издевательства не была такой уж шуткой.       Окделл посмотрел недовольно и взялся за ручку чашки. Принюхался, словно переживал, что ему туда плюнули или подлили отраву, поморщился и пригубил.       – Скривиться не забудьте, – посоветовал Рокэ, когда через пару секунд положенное выражение отвращения не расцвело на лице мальчишки. – А то как будто и не претерпеваете.       Сам он уселся напротив, закинув ноги на свободный стул. Убедился, что Окделл не пытается сбежать и действительно тянет потихоньку свой чай, и вытащил из кармана телефон, открывая ленту.       Когда чашка Окделла опустела наполовину, а количество культурно-политического абсурда в ленте достигло критической массы, Рокэ отложил телефон и позвал:       – Юноша. Вопрос в достаточной степени нелеп, но всё же – где вы читали о «надорской весне»?       Окделл медленно коснулся воротника рубашки, невнятно его смял, изображая, что поправляет.       – Ну так что?       – В… «Вестнике Создателя».       – Хм. Там разве публикуют политические новости?       – Там… Там была статья об эсператистских мучениках.       – Ясно. Вы читали что-то ещё? Или в остальном у вас в голове картинка из того, что вы наслушались?       Окделл решительно отодвинул чашку, расплескав чай, и выдавил:       – Вас так раздражает, что я верю своей семье и своим друзьям?       – Нет. Раздражает меня не это. Раздражает меня, что вы, очевидно, презираете мыслить самостоятельно. Вот что, – Рокэ поднял руку, буквально на секунду опередив Окделла, вознамерившегося гневно вскочить и снести стол. Окделл остался сидеть, стиснув челюсти. Рокэ швырнул телефон на стол, задев блюдце и заставив его жалобно звякнуть. – Возьмите, Окделл. Пароль экрана блокировки – восемнадцать, ноль восемь, пятьдесят два. В вашем распоряжении все доступные функции на ближайшие двадцать четыре часа. Потрудитесь поискать ответы на вопросы. И для начала потрудитесь над этими вопросами задуматься.       Окделл, конечно, немедленно собрался возразить. Пришлось стукнуть по столу ладонью, пресекая невнятные аргументы ещё до того, как они прозвучат, перегнуться через стол и сунуть телефон прямо ему в карман.       – Чай допивайте, – сказал Рокэ и, потянувшись, направился к выходу.