Рождённая править

      -Блум… -одними губами шепчет Палладиум, но я мотаю головой, давай понять чтобы он ничего не говорил.       Слезы текут по щекам, разрушая остатки заклятия Сефиила, которым он «наградил» меня. Не хочу вспоминать ничего, не хочу думать о том, что могло бы случиться, ведь мне удалось привести его в себя и он жив. Я должна сохранить жизнь хотя бы ему… Я не смогу сидеть вновь, если Сефиил попытается довершить начатое.       -Блум… — вновь шепчет профессор, и я смотрю в его глаза и на шрамы, которые изувечили его идеальную внешность, но он не замечает ничего, — не… плачь…       — Профессор… Умоляю, простите меня… Я не желала чтобы случилось…это. Я… не могу сказать, но все не должно быть так. Я не хотела…       Он на несколько мгновений зажмуривает глаза, показывая, что понимает меня, а я чувствую, что испытываю к нему необыкновенную благодарность за доброту и отсутствие ненависти во взгляде. Даже после стольких мук он не презирает меня, хотя я знаю, что заслуживаю его осуждения, его ненависти и отвращения ко мне. Однако, этого нет…       Ко мне давно никто не относился так как он. Я сейчас понимаю это, что со времени моего обучения, только он всегда был искренним. Не только со мной, но и со всеми.       Ученицы порой смеялись над его застенчивостью и несмотря на обожание, без памяти были влюблены только в необыкновенной красоты внешность, но никто и никогда не видел в нем настоящего, сильного мужчину и очень опытного мага. Сейчас я видела его иным: изувеченным и полностью опустошенным. Он больше не мог поразить неземной красотой, но в глубине его глаз я все еще читала несломленную силу духа и готовность жить.       Больше всего сейчас я желала помочь ему не только выжить, но и жить дальше, после пережитого.       Неожиданно, дверь в зал открывается, прерывая ход моих отчаянных мыслей и появляется Сефиил, ищущим и все таким же капризным взглядом осматривающий обстановку. Завидев меня рядом с очнувшимся Палладиумом, он в удивлении вскидывает бровь.       — Он что же, еще жив? А, Блум?       — Жив…       — Значит, можем продолжать? Это весьма приятная новость, ведь я уже заскучал. — доброжелательно улыбнулся Сефиил, игриво проводя пальцами по столу с трофеями, отрезанными от Палладиума.       — Господин… Я молю вас… — начала было я, но поймала на себе удивленный взгляд мага.       — Что случилось?       Внутренне я уже чувствовала, что данный вопрос был задан мне для того, чтобы дать возможность отказаться от своей задумки, которую он уже успел раскусить, но я не стала этого делать и посмотрела прямо в глаза Сефиила.       — Господин, вы взяли у него все, что вам было нужно. Оставьте его в живых, -однако, увидев недоверчивый взгляд, я добавила, — он знает очень многое и может оказаться полезен. Вы не пожалеете, если подарите ему жизнь.       Помолчав несколько мгновений, Сефиил сказал:       — Возможно, ты и права. Во всяком случае, убить я его успею всегда, а вот оживить… Хорошо, оставляй. Но заботиться о нем будешь ты: если он сдохнет, то туда ему и дорога. — с этими словами он вышел из зала, забирая с собой сосуды со свежей кровью.       — Профессор, вы можете встать? — сочувственно посмотрев в его глаза, спросила я.       — Попытаюсь… — все также тихо прошептал он и стал медленно, с моей помощью подниматься.

***

      Я буквально на себе тащила измученного Палладиума, желая лишь того, чтобы он остался в живых и я сумела вылечить его.       -Вы будете жить в этой комнате. — сказала я, усаживая его на свою кровать.       — Здесь живешь ты? — аккуратно оглядевшись, спросил он и я кротко кивнула.       Сейчас, впервые за долгое время я испытывала ужасный стыд: за свои действия, слова, поведение и разговоры с Сефиилом. Мне было стыдно перед профессором за то, что я в его глазах выгляжу как самая последняя гадюка, пресмыкающаяся и служащая темному, который ни во что не ставит меня. От подобных мыслей мне стало еще более омерзительно мое существование и я почувствовала как мои щеки покраснели.       — Профессор… Могла бы я сказать?.. — не поворачиваясь к нему лицом, аккуратно спрашиваю я.       — Да?       — Я хотела…хотела сказать… Простите меня! — с этими словами я падаю перед ним на колени, отчаянно хватая за руки, от чего он приходит в полное недоумение.       -Блум… Ты чего? Встань же, пожалуйста… — пытается поднять меня учитель, но его ослабленный организм не дает возможности даже шевельнуться без боли.       — Профессор… Это я виновата в ваших муках и том, что позволила этому свершиться… Мне так стыдно, что вы видите все это…       — Ты не должна…извиняться, Блум. Мне будет достаточно лишь твоего ответа на мой вопрос, если позволишь задать его тебе.       Я киваю.       — Почему ты приняла сторону Тьмы? Неужели мы чем-то обидели тебя?       — Мой учитель, прошу позвольте сейчас ничего не говорить. Вы слишком устали, а я не смогу быть понятной. Но могу обещать лишь одно: я расскажу вам все потом.       — Я буду ждать этого момента. — соглашается он, а я начинаю аккуратно обрабатывать его раны настоем трав, который подарил мне амбал-охранник на случай серьезных ранений в боях.       Все время пока я это делала, Палладиум не сводил с меня взгляда.       Если бы кто-то видел это со стороны, то могли бы подумать, что между нами что-то есть, однако профессор никогда не замечал, насколько наивно порой делает достаточно серьезные вещи. Как и в этот раз: его взрослый и серьезный взгляд остановился на мне слишком надолго и на моих щеках появился румянец, совершенно не соответствующий моему настоящему облику, но преследующий меня всегда в его компании.       Не знаю почему, но я всегда стеснялась профессора-эльфа, а сейчас, мы бли с ним вдвоем и в относительно целом состоянии у него не была ни одна деталь одежды. Конечно, больше всего ткани оставалось на брюках, так как верх некогда белоснежной блузы был полностью изничтожен Сефиилом в порыве его безумия.       К своему собственному удивлению я отметила, что Палладиум пребывал в очень спортивной форме и в голове промелькнула мысль:       «Вряд ли кто-то из других студенток видел профессора в подобном виде…» — но потом, мне стало вновь стыдно за эту мысль.       «Видимо, я уже стала превращаться темную…» — с грустью подумала я, продолжая бережно обрабатывать его раны.       — Блум… Ты устала и тебе необходимо отдохнуть, а не возиться со мной.       Только сейчас я заметила, насколько забавные у него уши.       Не сдержавшись, я тронула одно из них и глаза его от удивления расширились.       — Блум?..       — Простите… Не знаю зачем сделала это. — пыталась оправдаться я, не зная как ему сказать, что он не должен так пристально смотреть на меня, но озвучить подобное я не смела.       Лишь спустя час моих манипуляций, я обработала ему все раны и перевязал его, наложив заживляющие мази.       — Теперь вы пойдете на поправку. Я уверена в этом.

***

      Прошло больше месяца с того момента, как мне удалось «отбить» Палладиума из цепких лап Сефиила, который с того времени постоянно был занят со своими экспериментами и практически не трогал меня, чему я была несказанно рада и спокойно ухаживала за профессором, продолжающим жить со мной в одной комнате.       Мне все еще было непривычно, но я не смогла бы спать спокойно, если бы он жил в другой комнате, где его с легкостью мог прикончить Сефиил, пришедший за новой порцией крови.       Однажды, Палладиум спросил меня:       — Блум, почему у тебя в комнате нет зеркал?       Я была не готова к такому повороту событий, ведь убрала единственное зеркало специально для того, чтобы он не мог видеть своего отражения в зеркале, так как я не знала, какая реакция у него может быть на свое отражение.       Да, его раны стали немного заживать и даже частично затягиваться от постоянной перебинтовки и наложения лекарства, однако теперь все его лицо и тело было покрыто страшными шрамами настолько сильно, что он больше стал походить на жуткого темного и лишь добрые глаза выдавали его истинную натуру.       — Да, мне они как-то не нужны…       — Ты могла бы мне принести хотя бы одно?       — Вы уверены, что вам нужно это?.. — повернувшись к нему лицом, спросила я, к сожалению, забыв убрать из взгляда жалость.       В его глазах я прочитала грусть.       — Я стал омерзительным, да? Поэтому здесь нет зеркал?       — Нет, что вы. — поспешила заверить его я, — их тут нет из-за меня, я не очень люблю когда они есть в комнате, словно кто-то постоянно наблюдает как ты спишь.       -Спасибо за поддержку, но я понимаю, что после случившегося не могу выглядеть нормально. Я помню как он резал мое лицо и я ощущал как с него словно лоскутами отслаивается кожа.       В тот день я всеми силами старалась отвлечь его от грустных мыслей и от затеи найти зеркало, и, вроде, у меня это получилось, потому что мы подготовились ложиться спать и я сама не заметила как меня сморило сном.       Проснулась я от сдавленного стона. Повернувшись, я увидела что Палладиум каким-то образом раздобыл осколок стекла и увидел в нем свое отражение.       — Профессор… Тише… Все хорошо… — стала успокаивать его я, медленно подходя ближе чтобы забрать осколок и предотвратить возможность его самоубийства, так как от увиденного он был в неадекватном состоянии.       — Меня таким не должны видеть… Я потерял свою природу и больше не похож на эльфа…       — Не говорите так… Эльфом вас делает не внешность, а ваша сила, профессор. Тем более, что ваша внешность не стала отвратительной, вы возмужали.       — Не говори так. Подобное не называется мужеством. Это слабость, раз со мной смогли сотворить такое и все эти шрамы лишь позорное напоминание о надругательствах.       Внутренне я прекрасно понимала его эмоции. Эльфы — эстетический народ и среди них нет некрасивых. Они любят глазами и привыкли видеть во всем прекрасное, потому, среди них нет настолько исполосованных. Неизвестно как могут отреагировать его сородичи, увидев внешность собрата.       — Профессор Палладиум, вы не должны страдать из-за этого, я думаю, что все обойдется. Тем более, у меня самой есть шрамы, которых у нормальной феи быть не должно. Тем более, что больше я и не фея. — пытаясь приободрить его, решила раскрыть я свой новый, позорный секрет.       — Как это?       Я развернулась к нему спиной и скинула куртку, обнажая спину, на которой красовались ожоги от заклинания Стеллы.       -Это же… там что…нет…       — Да профессор, у меня больше нет крыльев. Их сожгли при сражении, когда я спасала своего Лорда. — холодно ответила я, накидывая вновь куртку и поворачиваясь к нему лицом, — для меня внешность и статусность никогда не были важны. Если люди любят нас за внешность, то они ничего не знают о нас и им, по сути дела, абсолютно плевать на наш внутренний мир, а вы… достаточно красивы и сейчас. Эти шрамы — не позор, а показание силы, что вы не сломались под натиском тьмы. И что бы вы не говорили, вы очень мужественны сейчас, — сказала я, подходя ближе, — прошу вас, поверьте мне.       В глазах Палладиума читалось сомнение, но одновременно с тем, он отложил в сторону зеркало.       — Ты действительно так думаешь… — то ли спросил, то ли утвердил он, смотря в пол, но я все равно решила добавить.       -Да, мой профессор. Я думаю так и знаю, что это так.       Он посмотрел на меня с надеждой и было видно, что ему очень хочется верить мне, а потому он просто кивнул, однако в его глазах отразилась печаль, которая некогда была и у меня, после потери крыльев. Я помнила эту безысходность и депрессию, когда чувствовала себя полностью ущербной и ненавидела себя за свою внешность, несмотря на то, что отсутствие крыльев и шрамы могла скрыть.       А вот Палладиум никак не мог скрыть то, что с ним сотворил Сефиил, ведь он был полностью покрыт этими шрамами, и я представляю, что он испытывал и как ненавидел себя, ощущая себя неполноценным.       Когда со мной произошло подобное, я смогла прийти в себя только благодаря Даркару, который поддержал меня, не побрезговал. Именно его поддержка и возродила меня. Чувствуя себя обязанной Палладиуму, я решила показать, что не брезгую его внешностью и прислонившись к его плечу, нежно поцеловала в щеку, там, где был один из самых больших шрамов.       Его глаза отразили полное недоумение, но он не стал отслоняться и лишь тихо шепнул:       — Блум…       Но я понимала, что если не смогу вернуть его в себя или хотя бы заставить переключиться, то он попросту убьет себя от ненависти к своей внешности. Я не чувствовала к нему любви, которой некогда любила Ская, но удивительное чувство долга обязывало меня вести себя именно так. Мне было надо, чтобы он жил…       Приобняв его за шею, я поцеловала его в висок и почувствовала (каким-то образом), внутри него огромную боль и действительные мысли о суициде, но сейчас, они сменялись иным.       Профессор тоже обнял меня и я понимала, что сейчас ему это необходимо, а потому не сопротивлялась его поцелую, играя роль его любимой.