Одуванчик

У Бакуго щеки горячие; он кривится и скалится, грязно ругается, стремясь поддеть, оттолкнуть, обидеть, а Изуку, на него глядя, только и видит, что его щеки — с белой кожей, кажется, нежной. И чувствует такое навязчивое желание — погладить… — Как одуванчик, — выдыхает он, однажды бездумно все-таки дотронувшись. Бакуго умолкает на середине монолога, и впервые за долгое время Изуку поднимает глаза, смотря прямо в его — внимательно, ясно и восторженно. В глазах Бакуго, да и на всем его лице — ошарашенность вперемешку с проступающим острым смущением, меняющимся волнами с раздражением — алым и искорчатым, как чужая причуда. Изуку не просто удерживает ладонь на его щеке, а мягко поглаживает, скользит большим пальцем по выступающей скуле. — Ты такой красивый, Каччан, — признается так тихо, что сразу понятно: это старая-старая тайна, до сей поры скрывавшаяся в глубине взглядов, слов и решений. В глубине помыслов. Изуку улыбается. Бакуго чувствует, будто сейчас взорвется: от смущения, от непонимания — жгучего, как острая приправа в лапше, от… от прикосновения теплой ладони чертова Деку к его, блядь, лицу. Он рычит — и искры вспыхивают вокруг него, разлетаются снопами, ослепляя и обжигая, и Бакуго понимает это, только когда одна из них горячо опускается ему на нос. Он открывает глаза. Заранее чувствует: больше теплой ладони на щеке нет, шершавая подушечка не щекочет ему скулу, но присутствие… Деку все еще здесь. Отпрыгнул, отстранился, но смотрит серьезно и в глазах его горит огонь, ничем не уступающий взрывному огню Бакуго. — Я не отступлю, — говорит Деку, и это, блядь, звучит не просто как обещание — как уверенное утверждение того, что Бакуго успокоится. Сдержит пламя, поймет, повзрослеет. И будет с ним, с чертовым Деку. Будущим номером один. Не в тени, нет. Наравне. Рядом. Такой же сильный и уверенный, горячий, взрывной. — Одуванчик? — шипит разозленной змеей Бакуго, и Деку, секунду озадаченно на него пялясь, вдруг разражается солнечным хохотом. Смотрит на него, Бакуго, со слезами в глазах и улыбается. Кивает. Бакуго рычит и рассыпает вокруг безопасные искры, и спустя годы Деку сравнит их с духовными фонариками. И вот тогда уже точно не отделается от спарринга невнятной шуточности. И будет смеяться — вот как сейчас. Сильный, яркий, уверенный. Рядом с Бакуго. Наравне.