Via Dolorosa

***

      В тот же день узи, ночью Гин не было дома. Наоми позвала её сходить вместе с Джуничиро в кино. Даже не смотря на то, что Гин экономила каждую копейку и собиралась отказаться, парень пообещал, что заплатит за неё и Акутагаву все же вытащили из дома. Рюноске же остался один на один со своими мыслями. Весь вечер он ходил будто в тумане. Все валилось из рук и раздражало, потому он не придумал ничего лучше, чем просто лечь спать.       Кошмары мучали его постоянно. Был даже период, когда юноша не мог спать дольше десяти минут и старался занять себя чем угодно, только бы не засыпать вновь. Почти каждую ночь в течении полугода ему снится один и тот же сон. Иногда в нём менялась обстановка, время, но одно всегда оставалось неизменным. Дазай. Дазай был для него тем человеком, который при одном взгляде заставлял сердце биться чаще. А теперь он стал самым главным кошмаром. То и дело являясь в снах, он заставлял Акутагаву просыпаться и всхлипывать. И просыпаясь брюнет долго не мог понять где реальность, а где всё ещё страшный сон.       Помимо повторяющегося сценария с изнасилованием, во снах его пугало недовольство Дазая беременностью Рюноске. Он был зол, узнав, что тот не сделал аборт. Все попытки омеги во сне оправдаться выходили боком и к простым избиениям добавлялся выстрел. Выстрел именно в живот. После него парень просыпался с громким вскриком и в панике оглядывался. Вокруг его комната, ночь. От осознания этого бешено-колотящееся сердце понемногу успокаивалось. Но затем снова и снова… Он видел это…       Сегодняшний сон переходил границы. Это было что-то новое. Рюноске оказался в неизвестной ему комнате без окон и дверей. Он осмотрел себя. Чёрт, он даже у себя во снах беременный. Его тело скрывало серое кимоно. Такого в его реальном гардеробе не было… Отвлекшись от кимоно, он заметил женщину. Сзади она напоминала ему Гин. Подумав, что он видит во сне сестру, Рюноске позвал её по имени. На его голос женщина обернулась и подошла ближе. Акутагава удивился. Она по-прежнему была похожа на Гин, только… Очень взрослую. На секунду он подумал, что это его повзрослевшая сестра, но что-то внутри подсказывало, что это не она.       Женщина нежно улыбалась ему и прикоснувшись к его лицу, огладила его. Брюнет же не мог пошевелиться, чтобы воспрепятствовать ей. Но его щеку согрело невероятное, новое чувство. Тепло, которого он не испытывал ранее ни от кого другого. Другую руку она положила ему на живот, ласково поглаживая и его. Акутагава заволновался, как вдруг она сказала:             — Не повторяй ошибок, — приятный голос женщины показался ему знакомым, но он никак не мог понять, кому он мог принадлежать в реальности, — береги её.             — Кого «её»? — автоматически спросил Рюноске, как вдруг комната и таинственная незнакомка вместе с ней растворились. И Акутагава проснулся.       Впервые за эту неделю он проснулся без криков. Он сел на кровати и огляделся. Сейчас он… Чувствовал себя спокойно. Чужие прикосновения к его главной проблеме — животу, не доставили ему дикий дискомфорт. Ему показалось это приятным. Как и та незнакомка. Её голос, её движения… Парню казалось, она была ангелом и в те секунды с ней ему было хорошо. Но что значили её слова? Подумать об этом ему не дал очередной толчок ребёнка.             — Боже, опять… — ныл юноша, плюхаясь обратно на подушку.       Что-то внутри ёкнуло. Не повторять ошибок… Чьих? Своих собственных? Ошибок Дазая? К чему его мозг мог спроектировать такую фразу во сне от другого человека? Невольно он задумался о собственном детстве. О времени, когда он постоянно был на грани выживания. О худших моментах его жизни, которые ему не забыть никогда. Где были его родители, которые должны были водить его в школу, кормить и окружать заботой? О таком и думать противно… Но может, ему не стоит повторять их ошибок?       Ребенок вновь толкнулся, выводя отца из размышлений. Сцепив зубы, он все же положил ладонь на живот, ведь только так неугомонный малыш успокаивался. В этот момент он вспомнил, что у него внутри растет девочка и возможно, женщина просила поберечь именно её. Осознавать это ему было трудно. Хотя он также здраво понимал, что и она не виновата в том, что случилось. Раньше он безусловно её ненавидел, но с течением беременности его точка зрения пошатывается. «Я могу винить только себя, за то, что не старался защититься тогда. Ну и безусловно Дазай-сана, чёрт возьми…» — думал он.       С трудом поднявшись, он подошёл к окну. Захотелось подышать свежим воздухом. Луна ярко освещала округу и Рюноске принялся разглядывать дома, в которых давным-давно погас свет. А заодно высматривал на дорогах Гин. Как он понимал, она еще не вернулась.       Ломать собственные убеждение чертовски тяжело. Его ребенок… Не виноват в том, что появился. Акутагаве стало неловко, что он не раз подвергал крошечную, но все-таки уже жизнь, опасности. В моменты полного отчаянья он не отдавал себе отчета, но теперь, когда появилось время покопаться в себе и подумать над своими действиями он решил хотя бы смириться с тем, что ребенок уже никуда не денется. И он его родит. Хотя бы такое принятие для него уже победа.             — Делать что-либо уже полгода как поздно, верно? — спросил он сам себя, — но не думай, что я привяжусь к тебе. Когда ты родишься, ты попадешь в другую семью, где о тебе позаботятся       «О боже, я разговариваю даже не с младенцем ещё. Что я делаю?» — подумал он. Обманывать себя также нелегко. Стены, потолок, дряхлая кровать, мимолётные прикосновения чужих людей — весь мир малыша сироты. И бесконечный стресс от того, что ты совсем один в этом мире. И это если не считать проблем, которые добавляются со взрослением. Постоянные наказания, голод, предательство, боль, изнасилования… Акутагава понимает, что после родов его ребенок попадет в приют, где его не ждет ничего хорошего. Оттуда редко кого-либо забирают в семью. Поэтому скорее всего она проведет там все детство, будучи несчастной, а потом… Он не хотел об этом думать. Остатки совести его душили. Но и оставить её себе… Он не мог… Не знал, сможет ли…       Послышался щелчок замочной скважины. В полупустой квартире слышен каждый шорох. Прикрыв за собой дверь, разувшись и тихо положив свою сумочку на полку, Гин прошла в комнату. Там она изумилась, увидев старшего.             — Ты чего не спишь? Снова кошмары?       Рюноске всё ещё поглаживал живот, глядя на что-то за окном. Гин подошла к нему, обнимая.             — Пустяк. А ты как?             — Все в порядке. Меня провел брат моей напарницы, — зевая ответила девушка, — завтра снова с утра на работу.       Брюнет посмотрел на неё слегка печальным взглядом и так же приобнял.             — Осталась бы в Йокогаме — тебе вообще не пришлось бы искать работу.             — И я должна была бы оставить тебя одного?       Вопрос был риторическим. Рюноске лишь зыркнул на нее недовольно. Обняв брата крепче, Гин заметила его руку на животе и удивилась. Раньше он так не делал, испытывая отвращение к нему. А сейчас… Это хороший знак, да? Пару минут они молча стояли у окна. Каждый думал о своём, но замеченная мелкая деталь спровоцировала Гин на самый болезненный для Рюноске вопрос.             — Рю, ты так и не рассказывал ни разу… От кого этот ребёнок?       Чувствуя, как старший вздрогнул, девушка испуганно подняла глаза на него, ожидая худшего. Это был неудачный вопрос. Но когда-нибудь же ей нужно будет получить на него ответ. Ожидая истерики, брюнетка слегка попятилась, но старший тут же притянул её обратно.             — Я тоже думал о том, чтобы рассказать это тебе… — тихо сказал он, — ведь я никому в жизни не доверяю так сильно, как своей сестре, поэтому ты должна это узнать. Но обещай, что впредь мы не поднимем эту тему больше.       Акутагава замешкался. Он надеялся, что таким образом его хоть чуть-чуть отпустит случившееся. А кошмары перестанут мучать по ночам. Тяжело вздохнув, и заметив кивок сестры, он решился:             — Её отец — Дазай-сан.       При произношении одной только фамилии его начинает бить лёгкая дрожь. А возникающие в голове воспоминания грызут изнутри. Гин же просто опешила. Ей казалось, это невозможно. Слишком много деталей не складывается…             — Как? — шокировано шепнула она.             — Я не знаю, что тогда произошло, но это будто бы был не он. Его состояние нельзя было назвать адекватным. Похоже он выпил и в ту ночь явился к нам домой. Тебя дома не было. У меня как раз была течка и он изнасиловал меня.       Акутагава чувствовал себя голым на публике. Ему было стыдно сознаваться в том, что он был настолько слаб, что не смог оказать сопротивления насильнику. Он все это время не хотел, чтобы его сестра знала, что его изнасиловали. Хотя это было для нее очевидным. Брат никогда самостоятельно не заводил отношений. Его ситуация казалась это таким позором… Всё снова будто перемешалось, а дыхание сбилось. И лишь часть этих неприятных ощущений пропала, как только его тело вновь крепко обвили чужие руки.             — Ублюдок… Теперь у меня есть стопроцентный повод его ненавидеть, — Гин обнимала его, пряча в ночной рубашке слёзы, — только не вини себя, ладно? Это он виноват в твоих проблемах, а не ты! Ты не мог ничего сделать, ведь ты был жертвой и вдвое меньше него!       Гин едва ли не плакала. Осознание того, что она, может быть и могла все исправить, если бы заподозрила в том проклятом звонке что-то неладное. И ведь она заподозрила, но все равно ушла из дома… Отчасти, теперь она еще сильнее ощущала вину, чем когда думала об этом раньше.             — Забудь, сейчас уже поздно что-либо менять. Это ужасный переломный момент в моей жизни, но уже ничего не изменить, — Рюноске успокоил младшую поцелуем в макушку, — я думаю, мы сможем хотя бы частично вернуться к тому, что было раньше после того, как она родится. Я поговорю с Накахара-саном, быть может, он объяснит ситуацию боссу и тот простит нам временный побег.       Гин подняла глаза на брата, но ничего не сказала. Честно, она уже не хотела возвращаться назад. Её устраивала нынешняя жизнь. Хорошие друзья, мирная работа, своя квартира только для них с Рюноске. Они жили небогато и скромно, но она чувствовала себя счастливой в такой обстановке. Это то, чего она давно хотела. Последние слова Рюноске её искренне расстроили. Мало того, что он все еще хочет вернуться в Мафию, так еще и на полном серьезе хочет избавиться от ребенка, отдав его в приют. Эта мысль её ранила. Она не хотела, чтобы он совершал такой ужасный поступок.       Рюноске уже тоже был не так уверен в том, о чем говорит. Конечно он в глубине души надеялся как-то замылить этот период его пузатых страданий и вернуться к тому, что было, но… Сказать честно жизнь в Мафии не была для него вафлей. Избиения, смерти, кровь… За все это время в Киото он порядком отвык от подобного, но понимал, что вернутся в Мафию его единственный путь. Так как он банально больше ничего не умеет. Ему морально невозможно настроиться на то, что он оставит ребенка и будет жить обычной жизнью — учиться или работать. А жизнь молодого папочки казалась ему куда более нереальной. Поэтому он продолжал говорить о возвращении в Мафию, но уже не был так глубоко убежден в том, что действительно сделает это.             — Ладно, Гин, давай в душ и спать, — выдохнул он, отпуская сестру, — детское время давно кончилось.       Девушка кисло улыбнулась. Обсуждать эту тему бессмысленно, потому она лишь повинуется «приказу» и уходит в душ. Когда Гин ушла, Рюноске погрузился целиком и полностью в себя. Заглянув в мобильный, он увидел, что тот пуст. Ни одного сообщения, ни одного звонка. Все номера, кроме Чуи и Гин — он заблокировал. А в первую очередь — номер Дазая. Хоть он по-прежнему оставался в контактах. И как же часто, за всё это время глупое и необъяснимое желание позвонить ему переходило все границы. Желание поговорить. Просто рассказать о том, что он сделал с ним той ночью и к чему это привело. Но здравый смысл брал верх. Парень уже и не знал, пытался ли сам Осаму позвонить ему, с тех пор, как он исчез.       Когда младшая Акутагава вернулась из душа, старший уже вновь сопел на диване. Улыбнувшись, девушка подошла ближе и присела рядом с ним. Минувший разговор нагнал на нее дикую тоску и переживания. Томно вздохнув, она приложила ладонь к раздутому животику, принимаясь поглаживать. В ответ почувствовались приветливые толчки и Гин улыбнулась.             — Не буди папу, — шепнула она, — лучше веди себя хорошо.       «Быть может, тогда он оставит тебя у нас…» — додумала Гин. Идея с воспитанием двумя детьми третьего ребенка была безумной, но нравилась ей гораздо больше, чем приют. Она была бы рада, если бы Рюноске согласился оставить свою дочь у них.

***

      Спустя два месяца, Чуя наконец решил навестить ребят, чтобы проверить, как у них дела. После ухода Акутагав работы у него заметно прибавилось, но он не жаловался. Денег-то тоже. А значит самое время вложить их в материальную помощь молодому отцу. Но они еще об этом не знают…       Рюноске выдыхает. Лежать на спине тяжело. Ребёнок давит ему на диафрагму, из-за чего дышать становится в разы труднее. Слегка приподнимаясь на локтях, он поглаживает низ живота в надежде, что малыш поменяет своё расположение, но одно его неудачное движение, и теперь он давит ещё и куда-то на почки. Парень шикнул, откидываясь назад.             — Да ты издеваешься что ли… Мне тяжело, — шипит он.       Ребенок вновь упрямо толкнулся. Закатывая глаза, омега положил руку на живот, слегка постукивая по нему подушечками пальцев. За эти два месяца он стал заметно спокойнее по отношению к будущей дочери. Хотя сам это постоянно отрицает. И все равно говорит:             — Я знаю, что тебе там тесно, но я вообще-то не приспособлен для детей. И не планировал заводить их.       Ощущая, что ребёнок притих, он слегка поглаживает место, где чувствует какую-то маленькую часть тела. То ли ручку, то ли ножку. На миг ему становится интересно то, что она, кажется, слушает его, когда он говорит. Удивительно.             — Осталось два месяца. Не представляю, как дохожу их вместе с тобой, но у нас нет выбора. Терпи.       Наконец, ребёнок повернулся, устраиваясь ближе к руке родителя и давая тому спокойной дышать. На лице Акутагавы мелькая ухмылка. Но ненадолго. Через пару секунд раздаётся стук в дверь, от чего юноша едва ли не подпрыгивает. Гин вернулась? Но еще ведь совсем рано… Неприятные эпизоды вновь поплыли в голове. Ведь в последний раз, когда он открывал дверь, никого не ожидая — его изнасиловали. Рюноске тряхнул головой, желая отогнать эти мысли и тяжело поднявшись направился к двери.       Отряхнув домашнюю, растянутую футболку он дрожащими руками потянулся к дверной ручке. В ответ на вопрос: «Кто там?», он услышал чей-то голос, но не сразу распознал его. Главное понял одно — это не Дазай. В таком случае, дверь еще безопасно открывать. Он рискнул и его ждал приятный сюрприз.             — Здравствуй, Рюноске. Давно не виделись.       Чуя приятно улыбнулся, глядя на него, пока тот пребывал в небольшом ступоре. Он совсем не ожидал, что Чуя решит удивить их своим приездом. Парень засмущался и неуклюже стал приглашать гостя войти.             — А, Накахара-сан, проходите… — пробормотал он, отходя в сторону и пуская рыжего. За полгода у того хорошо отросли волосы, что теперь практически спадали ему на плечи. А вот сам его рост так и не изменился.       Войдя в квартиру, Накахара без лишних вопросов обнял парня. Он только секунду спустя осознал, что ему могут быть неприятны прикосновения после случившегося, потому он быстро отстранился, окидывая младшего взглядом.             — Ну и брюхо… Даже обнять тебя нормально не могу. Хотя я скучал, — сказал Чуя и ненавязчиво похлопал брюнета по плечу, — кого ты ждешь?       От такого вопроса Акутагава стушевался и почесал затылок.             — Как и говорила тогда ваша знакомая… Девочку.       Чуя улыбнулся.             — Отлично, значит, специально научусь плести косички. Ради неё, — отведя взгляд немного в сторону, он покраснел и тихо добавил: — признаться честно, я от них просто млею…       Рюноске еле сдержался чтобы не ответить Чуе как-нибудь резко. Все-таки этот человек спас его. И продолжает обеспечивать его и его сестру, так что стоит потерпеть этот период, пока он здесь и промолчать лишний раз. Самое интересное, что Чуя предупредил Гин о своем приезде, но та решила ничего не говорить брату. Ей казалось, это будет приятный сюрприз. Однако пока Рюноске испытывал легкий дискомфорт от того, что Чуя так рад его положению, а сам он нет.             — Если у тебя нет никаких планов, то… Не хочешь сходить со мной на шоппинг? — спросил Чуя.       Рюноске изумился.             — Шоппинг?             — Да. Ребенку пора покупать вещи. Коляску, кроватку, одежду… Все это необходимо. А денег, которые зарабатывает Гин вам не хватит, поэтому я специально приехал чтобы повидаться и заодно помочь с этим.       Последняя фраза Чуи заставила брюнета прикусить язык. Вот же блин, он еще и специально ради этого приехал. Потратил время и деньги. И собирается потратить еще. Как же Чуя не понимает, что все это не нужно, если Акутагава откажется от младенца? Но спорить… Он не хочет. Не может. Даже немного боится.             — Вы делаете для меня слишком многое. Я же никогда в жизни вам не отплачу за это, — но попытку слинять омега все же предпринял.       Накахара отмахнулся.             — Да ну брось. Я решил, что должен так поступить, и я это делаю. Собирайся скорей.       Убедившись, что со старшим омегой спорить бесполезно, Рюноске послушно кивнул и ушёл переодеваться.       Вообще он не часто выходил на улицу. Он стыдился своего положения и своей половой принадлежности. Стыдился большого живота и своей внешности в целом. Да и внутри остался какой-то страх… К другим альфам. К чёрту, и дома хорошо. Сейчас же Накахара уверенно шёл рядом с ним, сунув руки в карманы. Казалось, будто не он помогает Рюноске, а наоборот. Ибо радости в его глазах не было предела.       Оказавшись в детском магазине, Чуя тут же принялся хозяйничать, будто он спец в таких делах. Он оценивающе осматривал коляски, кроватки и всё в этом духе. Рюноске даже отвлёкся от мыслей о том, как он выглядит, начав принимать участие в выборе.             — Тебе нравится эта?       Накахара указал на небольшую розовую коляску. Взглянув на неё Акутагава на секунду подумал о том, каково катать в ней младенца и… Тут же отогнал эти мысли прочь. Обратив внимание на ценник, он нервно сглотнул.             — Может, другую…?             — Ещё раз задумаешься о другом варианте из-за цены, я разозлюсь, — тут же отчитал его Чуя.       Конечно он бы не разозлился. Просто припугнул его зачем-то. Потом он сам выбрал малютке кроватку. Белую и похожую на пристанище для ангелочка. Далее следовал выбор одежды. Акутагава с непониманием рассматривал кучи одинаковых распашонок и ползунков. «Как сложно. Они же все одинаковые, а одна дороже другой» — думал он. Чуя же держал в руках две какие-то детские кофточки с красивыми рюшечками. Обернувшись, Акутагава разглядел в его глазах какой-то азарт.             — Неужели вам так сильно нравится тратить деньги на детские нужды, Накахара-сан? — неловко поинтересовался Рюноске.       Чую его вопрос смутил, но в хорошем смысле.             — Почему нет? Я люблю детей, — спокойно ответил он.             — Не хотите тогда взять моего ребенка к себе? — со смешком спросил Рюноске. Хотя где-то внутри он подозревал, что возможно, Чуя настолько сумасшедший, что не был бы против.             — Ну уж нет. Я еще не готов, — рыжий помотал головой и вновь вернулся к выбору кофточки для малыша.       «А я как будто готов рожать в семнадцать лет» — недовольно подумал про себя Акутагава, но злиться на Чую было бы не очень правильно с его стороны. Он ведь очень старается, хочет, как лучше… Стоит лишь благодарить его. Накахара все же отложил обе кофточки. Так и не определился какая из них лучше.             — Вы просто странный, Накахара-сан.       Рыжий на его слова лишь ухмыльнулся и тут же повел младшего в сторону стеллажа с подгузниками.             — Чуя. Зови меня Чуей, — добавил он в конце.

***

      Через пару часов парни вернулись домой. Оба устали, но Накахара улыбался, когда садился на диван. Рядом скромно присел и Рюноске. Что он отметил, так это то, что у рыжего появились синяки под глазами. Выглядит не очень симпатично. Он явно плохо спит и много работает. И наверняка много пьёт. Почему-то Рюноске решил, что это именно их уход с Гин привел к такому.             — Рюноске? Ты меня слушаешь? — спросил Чуя, заметив, что парень явно занят своими мыслями.       Глаза Акутагавы в панике забегали.             — Н-нет, простите, я просто… Что у вас с глазами?             — Аа… Да это с тех пор, как Дазай исчез из Мафии. После этого вся работа обрушилась на меня и-             — Что сделал Дазай-сан?       Акутагава замер. Внутри всё жутко похолодело.             — Ушёл из Мафии. Я не вникал во все подробности… Да и не важно это. В общем-       Чуя сказал об этом так просто, будто его это совсем не касается. будто они говорят не о человеке, а о палке колбасы. Хотя Акутагава знал, что Чуя ценил Осаму как напарника и точно не мог пережить это все так легко. Даже сейчас он отмахивается только потому, что не хочет ворошить неприятные мысли, пытаясь тут же перевести тему. Но Рюноске этого уже не слышал. В голове завертелись различные и абсурдные мысли. «А вдруг он вспомнил всё? А вдруг он как-то узнал, что я забеременел? А вдруг… Он теперь ищет меня, чтобы прикончить» — панически думал он. Внезапно, в глазах потемнело, и парень закрыл лицо руками.             — Хэй, что с тобой? Мне вызвать тебе скорую? — Чуя уже тряс младшего за плечо, включил в себе взволнованную мамочку.             — Я в порядке, — немного грубо ответил младший омега, — скажите, вы знаете, где он может быть сейчас?       Чуя непонимающе посмотрел на парня.             — Понятия не имею. А почему ты так переживаешь? Тебе нельз-             — Это ведь из-за меня?       Рыжий растерялся. Что он заладил? На месте Акутагавы Чуя бы радовался, что такой тиран-недоучитель свалил. Они не были так близки с Осаму, чтобы переживать из-за его ухода. По крайней мере так думал Чуя.             — При чем тут ты? Он всего лишь один раз спросил где ты и больше не вспоминал.       Рюноске поднял обеспокоенный взгляд.             — Расскажите больше. Из-за чего он ушел?             — Слушай, давай не будем о нём. Он ушел, и причина не имеет значения. Вы больше никак не связаны и вероятнее всего, больше не увидитесь. Просто забудь, Акутагава…       Понимая, что Чуя явно что-то недоговаривает, Рюноске выдохнул решив, что все равно узнает потом. Чувствуя, как его гладят по животу, он вновь поднял разочарованные глаза на Накахару. Ох, если бы Чуя знал, как они связаны, то так бы не говорил.       Вовремя вернулась Гин. Она выглядела уставшей, но заметив с порога знакомые рыжие волосы — она не отдавая себе отчёта тут же метнулась к знакомому. Какая-то детская радость так и отразилась в её глазах. Она даже смущаясь обняла Накахару и тот ответил ей взаимностью, предложив посмотреть с ним покупки для её будущей племянницы.       По итогу Чуя провёл у них два дня. Они успели приятно провести время втроем. Гин даже взяла выходной. Почему-то рядом с двумя Акутагавами Чуя чувствовал себя как будто членом семьи. Самым старшим братом, который следит за младшими. Даже при отъезде Чуя давал им указания. На последок, он пообещал вернуться ещё через пару месяцев, надеясь успеть к рождению ребёнка.

***

      Под конец срока Акутагава четко осознал, что больше никогда не даст себе забеременеть. На удивление его девочка росла весьма здоровой. Несмотря на то, что в течение всей беременности он принимает огромное количество препаратов, дабы на неё не влияли его проблемы со здоровьем. Он уже и полностью свыкся с мыслью о том, что скоро станет отцом, но от идеи с приютом до конца не отказался.       Его невероятно раздражала собственная беспомощность и неповоротливость. Часто он обращался за помощью к Гин, что не могло не раздражать. Да и вообще на последних сроках он выглядел странно. Руки и ноги оставались худыми, в то время, когда живот был огромным. Вообще это норма. Но когда ты изначально был очень худым — это выглядит странно. А еще он больше не мог найти удобную позу для сна, ибо всё нужно было согласовывать с положением ребёнка.       В очередной день он занимался домашней рутиной, развешивая постиранные вещи и закидывая в стирку новые. И все было бы нормально, если бы его не воротило с самого утра. Аппетита не было, ноги отекали, хотелось просто томно лежать. Но он заставлял себя делать работу по дому несмотря даже на то, что у него начал болеть копчик и спина, плавно перетекая болью и в живот. Остановиться его заставило слишком резкое и активное шевеление ребенка.             — Да что с тобой сегодня… Ты решила вывернуть мои внутренности наизнанк-       Он с трудом оперся на стиральную машину, не успевая договорить. Его домашние штаны стремительно стали намокать. Глаза парня моментально округлились, а в голове тут же появилось осознание. Началось.