Солнышко.

      Утром Паша проснулся от незамысловатой мелодии, которую Юра, сидя во дворе, наигрывал на скрипке. Личадеев сел и прислушался. Юра пел. Паша впервые слышал, как тот поёт. Хотя это сложно было назвать пением, если быть точнее, то он что-то напевал себе под нос и записывал на листок. «Главное решиться сделать первый шаг, и уж лучше пусть не будет пути назад… сука…похуй… медляк, медлячок, прижавшись к тебе чую все будет ок.»       Паша встал и высунулся в открытое окно: — Доброе утро! — О, Пашка, доброе! Выспался? — С тобой выспишься, скинул меня ночью с кровати, жопа болит. — Нехуй было столько Растишки жрать, а то вырос вон. Но красивый сука, — Юра хитро прищурился и улыбнулся. Паша покраснел и опустил голову. — Да иди ты!       Он развернулся и ушёл одеваться. Одевшись, он заправил кровать и пошёл на кухню. На столе стоял чай и пирожки. Взяв их с собой он вышел на крыльцо. — Юр, бабушка твоя приходила что ли? — поднимая вверх откусанный пирожок, спросил Личадеев. — А? Не, сам испёк, я ж у тебя кулинар! — не отрываясь от записи слов на листок, ответил Юра. Паша с удивлением посмотрел на него. — Правда? — Нет конечно, бабуля с утра пришла, испекла их, а сейчас в магазин ушла. — Ничего не говорила? — Про что? — Про то самое… Ты же понимаешь, Юр… ну, про нас, — запинаясь и смущаясь говорил Паша. — Сказала, — у Паши замерло сердце, кажется он даже перестал дышать, — сказала, что ничего против не имеет, хочет чтоб я счастлив был. Одобрила тебя, так сказать.       Личадеев выдохнул, у него словно камень с души упал. Он и подумать не мог, что всё будет так просто. Но всё же оставалась одна проблема — его родители. Паша не хотел загружаться, поэтому подошёл к Юре и сел рядом. — А что ты играл? — Да так, песню одну… я подумываю группу собрать, но пока не уверен. Знаешь, стадионы собирать, с фанатами общаться… с детства мечта, — Юра улыбнулся. — Сыграй ещё раз.       Музыченко начал играть. Паша с упоением наблюдал за ним: за тем, как ловко тот зажимал струны, как плавно, но в то же время быстро по ним бегал смычок, за каждым движением. — Круто, только чего-то не хватает. А слова есть? — Есть, только недописанные, — Юра протянул листок. Паша прочитал и тут же придумал продолжение песни. — Сыграй ещё раз фрагмент со слов «и уж лучше пусть не будет пути назад» Юра снова начал играть, а Паша подхватил и начал петь — Сделал шаг, чё-то зассал я, сделал два чё-то реально зассал я. И к пацанам за подмогой, я обратиться не могу — не помогут. Все по парам вокруг танцуют, а я стою, чё-то буксую.       Юра смотрел на него так, как будто тот только что из человека превратился в монстра и обратно. — Паш, ахуеть, ты как это сделал?! — Не знаю, просто в голову пришло и всё. Кстати, сюда бы ещё бас и аккордеон — вообще круто будет! — Ну одного аккордеониста я знаю, высокий такой, до пизды красивый. — Изменяешь мне значит? С аккордеонистами всякими знакомишься? — Пашка смеётся. Юра улыбается и притягивает его к себе. — Дурак ты, Пашка, — шепчет он прямо в губы, — мой единственные и неповторимый дурак.