Сыграй на колокольчиках моей души

      Эфир со всей бережностью прижимает к груди коробочку с глазированным слаймом, стараясь как можно меньше его трясти. Он выглядит весьма хрупким и нежным, а потому и требует особой заботы, Паймон этого, правда, не уточняла, но Эфир сам так решил.       Вообще, он даже не уверен, что глазированного слайма можно считать едой, не то что подходящим подарком для кого-то уровня госпожи Нин Гуан. Но Паймон, наверное, лучше знает разные культуры Тейвата, а потому Эфир старается доверять ей в таких вопросах – на сколько это вообще возможно с его уровнем мнительности.       – Хотела бы и Паймон попробовать глазированного слайма, он выглядит так вкусно, – вслух не то жалуется, не то просто рассуждает Паймон, паря перед Эфиром и чуть ли не капая слюной. – Ты же сделаешь Паймон ещё?       – Конечно, – незамедлительно кивает Эфир, вертя головой из стороны в стороны. – Но ты мне напомни.       – Паймон ничего не забывает! – гордо сообщает та, скрестив ручки на груди.       Эфир уже успел усвоить, что Паймон знает очень и очень много, однако в некоторые момент её память даёт осечки, и получается либо какая-то ерунда, либо неполные данные, но также её фантастически легко отвлечь. Стоит только упомянуть особо аппетитные блюда или напугать страшным монстром, как маленькая напарница уже переключает своё внимание на что-то более примечательное.       Какая удача, что хотя бы у Эфира в их паре всё хорошо с концентрацией. Иной раз слишком хорошо.       – А меня-то ты помнишь, Паймон? – раздаётся весёлый голос сбоку, и Эфиру даже не надо поворачиваться, чтобы узнать его обладателя.       Сердце подскакивает в самую глотку, да так там и бьётся с бешеной скоростью, кажется, разгоняясь только больше с каждой секундой. Эфир хочет сбежать как можно дальше, исчезнуть с того места, где он стоит, и больше никогда в жизни не появляться в Ли Юэ.       Но уже слишком поздно давать дёру, к тому же Паймон явно будет в недоумении, а потому придётся ей объяснять всё, что случилось в Мондштадте. У Эфира нет никакого желания возвращаться в те дни хотя бы мысленно, но Кэйя поблизости просто не даёт ему выбора, своим видом напоминая обо всём и сразу.       Эфир так не хочет с ним разговаривать, так отчаянно желает провалиться в землю. Но где-то глубоко-глубоко внутри уже давно знал, что встреча и разговор с Кэйей просто неизбежны, тем более, если тот приехал в другой город и носился по улице, как только встретил.       И почему сейчас? Два дня же прошли тихо, мирно, Кэйя даже на периферии не появлялся.       – Кэйя! – искренне изумляется Паймон, вскинувшись в воздухе. – Почему ты здесь, а не на службе? Неужели магистр Джин позволяет тебе прогуливать? Как ты вообще оказался в Ли Юэ?       Вопросы от Паймон сыпятся как из рога изобилия, и Эфир вновь благодарен ей за болтливость. Она отвлекает Кэйю на себя, даёт какую-никакую, но отсрочку от неприятного разговора. Разговора, которого в идеальном случае хочется избежать полностью, вот только очевидно, что такое невозможно.       Эфир с опозданием понимает, что если Паймон не исчезнет в ближайшее время, то окажется втянута в совершенно не нужные ей подробности чужой жизни. Она хороший компаньон, нередко помогает в каких-то вопросах и в основном берёт на себя ведущую роль в диалоге с людьми, избавляя от этого Эфира. Он не против поговорить, но опасается, что может ляпнуть лишнего, и либо выдаст о себе слишком много, либо заденет другого. Паймон, вообще-то, не отличается тактичностью, но ей, по непонятной причине, многое сходит с её маленьких рук.       – Как много вопросов от такой крохи, – посмеивается Кэйя, бросая на Эфира нечитаемый взгляд, от которого кожу начинает покалывать ещё неприятней. – Но я не сбегаю от своих обязанностей, очень даже наоборот. Я по поручению великого магистра, так что задержусь в Ли Юэ на какое-то время.       Эфир сглатывает кислый комок в горле и поворачивает голову в сторону, словно там может быть что-то или кто-то, способный спасти его. Да тот же Чайльд, который не любит, когда вмешиваются посторонние, мог бы подойти, но он, как на зло, именно сейчас не появляется рядом. Пусть он вызывает доверия не больше остальных, и Эфир всё равно чувствует от него опасность, но при таком раскладе Кэйя выглядит и ощущается большим злом, чем Одиннадцатый Предвестник Фатуи.       Вот что Чайльд за человек такой, если в самый ответственный момент занимается чем-то другим?       – И что же за поручение могло тебя сюда привести? – важно хмыкает Паймон, подлетая ближе к Кэйе и зависая перед его лицом. Такое чувство, словно она старалась спровадить капитана кавалерии, потому что не доверяла ему. Может, Эфир не учёл того, что Паймон тоже умела долго хранить обиду?       – Это уже рабочая тайна, – как ни в чём ни бывало увиливает Кэйя, невинно прищурив единственный заметный глаз. – Я не могу рассказывать о всех своих миссиях, потому что они секретны.       – Как и в тот раз? – не сдерживается Эфир, всё же вставляя шпильку в этот неувлекательный диалог.       Он проклинает собственный длинный язык, который не мог хотя бы ещё немного побыть за зубами. Может, их беседа так и закончилась бы обменом вопросами от Паймон и ответами от Кэйи, но нет же, Эфиру приспичило вставить свои пять моры, хотя он всеми фибрами души не желал разговаривать с Кэйей.       Его поступок оставил слишком сильную постоянно ноющую рану. И присутствие Кэйи только усугубляло ситуацию, а никак не наоборот.       Сам же Кэйя становится заметно серьёзнее – от Эфира не укрывается, как резко дёргается его кадык при вопросе, – с лица сходят даже залезшие под кожу кокетливая улыбка и веселье. Эфир по какой-то причине чувствует, что черты его лица становятся жестче и острее, явно придавая более непреклонный вид.       – Кстати, да! – присоединяется к осуждению Паймон, складывая руки на груди и пытаясь грозно нахмуриться. Если быть честно, то с её детским лицом злость никак и никогда не вязалась, а потому выглядит скорее забавно. – Паймон помнит, как ты обещал нам клад, а в итоге это оказалось ловушкой. Нас даже хотели отправить в тюрьму!       Мысленно, но Эфир поправляет Паймон, что прибывшие на место рыцари – которые просто выполняли чужой приказ и свою работу – лишь уточнили у своего начальства, что им делать с подозрительными лицами. Нет, во всём случившемся был виноват Кэйя, и только он, никого другого в эту проблему Эфир вплетать не собирается.       Даже Паймон была связана с этим вопросом, но Эфир всё равно хочет отгородить её от прошлых проблем. Если бы не появление Кэйи, она же и вовсе могла никогда не вспомнить о хитросплетённых сетях капитана кавалерии…       – О, малышка Паймон, – мягко воркует Кэйя, привлекательно сверкая единственным глазом. – Мне правда очень жаль, что я был вынужден так поступить. Понимаешь, как капитан кавалерии, я должен хранить некоторые аспекты в секрете для безопасности жителей Мондштадта.       Эфир хочет горько усмехнуться от того, как Кэйя вновь начинает изворачиваться и плести свою искусную ложь, выставляя её за всеобщее благо. Перед ним есть только факты – предательство, обман и использование во имя общей «благой» цели. Но только почему она должна перемалывать сердце Эфира в клочья – никто не знает.       – Ты мог сказать нам, раз использовал в своём плане, – холодно отмечает Эфир, упирая одну руку в бок и перенося основную часть веса на правую ногу. – Мне казалось, что мы друзья.       Эфир не понимает, как вообще может разговаривать с Кэйей и в чём-то его обвинять, да ещё и звучать при этом так спокойно и уверенно. Словно он не утирал горькие слёзы некоторое время назад, словно не сбегал из Мондштадта, как можно раньше заканчивая все дела, словно не прятался от Кэйи по разным углам как от проказы.       Кэйю хочется растрясти и носом ткнуть в то, что он сделал. Эфир ужасно хочет сделать это своими руками, заставить почувствовать хотя бы часть из того, что пережил он по чужой вине.       Желание причинить другому боль – это отвратительно, низко, подло и явно плохой признак, и Эфир с большим опозданием понимает, что именно этим и занимается. Он холодно и расчётливо нападает на Кэйю, как хищник на жертву, желая увидеть, как игривая улыбка сползает с лица и голова печально опускается. Эфиру горько от собственных желаний, потому что никогда раньше он не хотел мести, Люмин даже не надо было его сдерживать, если случалось что-то неприятное. Он искал утешения в её тепле и постепенно успокаивался в нежных объятиях и ласковом омуте тихих слов.       – Мы друзья, – достаточно уверенно говорит Кэйя, в защитном жесте складывая руки на груди.       Мы были больше, чем друзья, думает Эфир, с хрустом склоняя голову немного в бок.       – Друзья так не поступают, – дуется Паймон, видимо, решив, что все о ней уже и позабыли, хотя как тут забудешь о летающем на уровне глаз компаньоне. Эфир крепче сжимает пальцы на коробке с глазированным слаймом и оглядывается по сторонам, замечая, что они всё это время стоят посреди улицы рядом с аркой.       – Мне кажется, нам стоит отойти немного в сторону и не мешать людям, – ненадолго отвлекает всех от разговора Эфир, кивая на лестницу ближайшего дома.       Кэйя кивает без своего обычного задора и торопливо отворачивается, направляясь к лестнице, будто полностью уверен, что Эфир трусливо не сбежит как можно дальше. Может, он и хочет, но знает, что это делать просто бессмысленно.       Эфир – трус, который хочет держать спину прикрытой, даже если для этого необходимо забиться в угол и не высовываться.       – Паймон не нравится его поведение, – ворчит напарница, сверля взглядом затылок Кэйи. – Он такой подозрительный, совсем не изменился.       – Ага, – машинально соглашается Эфир и протягивает Паймон коробку с подарком для Нин Гуан. – Можешь присмотреть за ним? А я пока поговорю с Кэйей, узнаю, что ему от нас надо, и потребую для тебя вкусную компенсацию.       Глаза Паймон загораются во мгновение ока при упоминании еды. Милая, наивная Паймон, с которой так легко договориться, если знать нужные рычаги и слабые точки.       – Ладно, – хмыкает напарница и юрко подлетает ближе, хватая коробку маленькими, но цепкими ручками. – Но будь быстрее, мы должны прийти в Нефритовый Дворец как можно раньше.       – Конечно, – мгновенно кивает Эфир, приподнимая уголки губ, и шутливо подмигивает.       Паймон бросает на Кэйю последний подозрительный взгляд и исчезает в красивом мерцании, которое напоминает звёздное небо. Эфиру всегда нравится наблюдать за этим эффектом, потому что он необычайно завораживающий и притягательный.       Вся напускная радость с лица Эфира после пропажи Паймон достаточно быстро сходит, оставляя лишь холод и тщательно контролируемое равнодушие.       – Это ведь Венти сказал, где нас искать? – сходу задаёт вопрос в лоб Эфир, складывая руки на груди и опираясь плечом на красную колонну.       – Нет, просто было очевидно, что ты пойдёшь в Ли Юэ, а не куда-то дальше, – без запинки объясняет Кэйя, нервно поправляя хвост на плече пальцами.       – Ты можешь хотя бы минуту обойтись без лжи? – с несдержанным отчаянием обрывает Эфир, цыкая сквозь зубы.       Кэйя стойко не ёжится под его взглядом, очевидно, наученный выдерживать и не такое, тем более под руководством Действующего магистра Джин, которая выглядит достаточно грозно в гневе. Но от взгляда Эфира не ускользает напряжённо дрогнувшее плечо, и он досадно усмехается. Кэйя совершенно не меняется, словно не может не врать каждый раз, когда открывает рот, словно эта способность просто вросла в его жизнь и теперь вырывается без какого-либо контроля.       – Я правда думал о том, что ты не мог далеко уйти, – гораздо спокойнее и тише произносит Кэйя, и это уже напоминает правду. – Венти просто подтвердил мои подозрения, сказав, что ты ушёл именно в Ли Юэ.       – И что тогда тебе нужно? – Эфир вздёргивает брови и нетерпеливо барабанит по руке. – Мы выполнили все поручения в Ордо Фавониус и разобрались с Ужасом Бури, так что у капитана кавалерии не должно быть ко мне или Паймон каких-то вопросов, ради которых стоило бы преодолевать такое большое расстояние.       – Я тут по личным целям, – выдыхает Кэйя и дёргается вперёд, когда Эфир открывает рот. – Стой, дай мне договорить.       Эфир чувствует, по какому такому «личному» делу Кэйя мог бросить Мондштадт и работу и примчаться в соседний регион. Не то чтобы могло быть даже два варианта, учитывая обстоятельства, при которых они разговаривали последний раз.       Эфир дёргает бровью, беззвучно предлагая продолжить.       – Я хотел ещё раз извиниться за тот случай. Мне правда не стоило держать тебя в неведение, но тогда казалось, что это лучшая тактика, ведь вы были наиболее убедительными, – вздыхает Кэйя, отводя взгляд в сторону, и перекатывается с пятки на носок и обратно. – И мне искренне жаль, что эта ситуация произошла, но ты был единственным, кто смог бы справиться с поставленной задачей, даже если бы случилось что-то непредвиденное.       В словах Кэйи есть и смысл, и логика, Эфир даже немного понимает его мотивы, но это не отменяет того, как кровоточит и ноет рана в спине от ножа. И болеть она будет, кажется, очень и очень долго, а потом ещё обязательно напомнит шрамом. Эфир умеет прощать и отпускать, но к своему большому сожалению не умеет доверять и забывать даже малейшее предательство.       – Несмотря на то, то что я капитан кавалерии, я редко работаю с кем-то в команде, – неожиданно откровенничает Кэйя, вскидывая голову. Эфиру на мгновение кажется, что глаз со звёздным зрачком как-то странно блестит, словно внизу собираются слёзы, но эта иллюзия быстро проходит, и он списывает её на блики от Солнца. – Я бы даже сказал, что у меня с этим иногда бывают проблемы.       Эфир молча кивает, оставляя за Кэйей право толковать этот жест каким угодно образом: простой знак, что он услышал, или же поддержка, что такой же, а возможно и какой-то третий вариант. Вообще, проблема такая знакомая и актуальная, что от этого по загривку пробегают мурашки.       Единственным надёжным напарником Эфира за всю жизнь была только Люмин. Только ей он доверчиво подставлял спину и с ней согласовывал все-все планы, ничего не утаивая. Эфир хорошо знал свою сестру, как себя, а потому утаивать от неё что-то не имело смысла, ведь она всегда понимала и никогда не осуждала.       – Я не злюсь на тебя, – вздыхает Эфир, выпрямляясь и отстраняясь от колонны. – Так что забудь об этом и возвращайся к рыцарям, я не думаю, что Джин довольна твоим отсутствием.       – Я знаю, что тебе больно, – чуть ли не стонет от разочарования Кэйя, приглаживая рукой волосы и небрежно дёргая повязку. – И мне не хватает тебя, поэтому я хочу любым способом искупить свою вину и вернуть наши отношения.       – Какие отношения? – не удерживается от вопроса Эфир. Он на самом деле не до конца понимает, что имеет в виду Кэйя, хотя, наверное, лучше бы было остаться в неведении.       У Кэйи от напряжения перехватывает дыхание, и он замирает, словно попал под действие своего Глаза Бога. Эфир чуть ли не кожей чувствует натянувшуюся до предела между ними неловкость, которая грозится вот-вот порваться и вызвать вспышку эмоций. Он хочет пойти на попятную, отмахнуться и приказать забыть всё случившиеся за последнее десять минут, но внутренний садист протестует, неожиданно вскидывая голову.       – Ну, эм… – неловко мнётся Кэйя, перебирая пальцы от стресса. На тёмных скулах появляется намёк на румянец, который обычный человек и не заметил бы, но Эфир и не был таковым. – Я…       Нерешительность и заикание – это совершенно не в характере Кэйи, как успел выяснить Эфир. Он всегда выкручивается и не показывает перед другими слабости, находя нужные слова, которые бьют точно в цель. Но перед Эфиром Кэйя жмётся как подросток, которого за оплошность распекает мать, и не может найти даже высосанного из пальца оправдания.       Он прокашливается, опуская взгляд и прикрывая рот рукой, а потом пытается выразить свою мысль:       – Мне казалось, что со мной ты общаешься теснее, чем с кем-либо. И что между нами что-то происходило. Я помню те посиделки на крыше, это было незабываемо, – Эфир опять отмечает, что в дело идёт красноречие Кэйи, но всё равно как-то без запала и прежней уверенности. – Я не претендую на отношения, как у тебя с Паймон, но всё же я всегда думал, что ко мне ты относишься по-другому.       Эфир отчаянно желает пресечь на корню все попытки, хмыкнуть и сказать, что Кэйя сам себе всё надумал, увидел что-то несуществующее, но не может. Очевидная ложь застревает в горле и встаёт поперёк, не давая произнести ни слова.       Эфир отводит взгляд и пытается прокашляться, надеется заставить себя, пересилив все барьеры и порывы. Кэйя стоит и терпеливо ждёт, быстро и мелко дыша от волнения, напоминая тем самым перепуганного зайца, которого загнала в тупик лиса. Эфир не знает почему не может врать, то ли не желает опускаться до уровня Кэйи и также бессовестно лгать – хотя при этом желает сделать больно, – то ли ему мешают всё ещё спрятанные под бесчисленное количество замков чувства.       О замечание по поводу особых отношений с Паймон Эфир решает подумать потом.       – Я не знаю, что тебе ответить, – более-менее честно отвечает Эфир, смотря Кэйе в лицо. – Я не знаю, что тебе надо сделать, чтобы хоть что-то изменилось, но я ненавижу, когда мне лгут. Надеюсь, это ты понимаешь.       Эфир вскидывает ладонь, чтобы остановить Кэйю и попросить помолчать. Он ещё не закончил, но ему надо немного времени, чтобы собраться с мыслями и сформулировать то, что хочется сказать. При этом не начав задыхаться от паники и волнения.       – Я не хочу всё восстанавливать, – потому что мне страшно недоговаривает Эфир, стиснув пальцы в кулак до побелевших костяшек. – Мне пора идти, сэр Кэйя, меня ждёт госпожа Нин Гуан.       Эфир торопливо разворачивается и уходит, пока его не успели вернуть или остановиться. Кэйя, что хорошо, не мчится следом, а наконец-то даёт выдохнуть полной грудью и устремиться к своей цели, даже если на деле Эфир желает только прийти в гостиницу и закопаться в постель, чтобы от всего спрятаться.       Кэйя – это напоминание, что никому нельзя доверять. И почему-то в глубине души Эфир хочет вновь прикоснуться руками к его ледяной душе, которая укусила его в прошлый раз.