Западня

Он старается без необходимости её не тревожить. Даёт время придти в себя, восстановить силы. Меняет капельницы, проверяет показатели. Пару раз Ви ещё проваливается в короткий сон. Обычный, не коматозный. И с каждым пробуждением видит Вика рядом с собой. Она готовится к нескончаемому потоку ругани и упрёков, но Вик почему-то молчит. После того, что она вытворила, у Вектора есть почти законное право придушить её на месте (она бы даже не сопротивлялась, честно), но он как будто и не помышляет использовать его. Это дезориентирует куда больше пробуждения после пули в голову и трёх месяцев добровольной комы вместе взятых. Он улыбается ей мягко, тепло, коротко справляется о самочувствии. Получает в ответ односложное «терпимо» и вдумчиво кивает, принимая к сведению. А Ви видит небывалую усталость в его глазах и виновато закрывает свои. В какой-то момент ей даже начинает казаться, что она просто на очередном запланированном осмотре. Как в старые добрые. Но иллюзию довольно быстро рушат слишком тесные и светлые стены трейлера. И живот, едва ли не упирающийся ей в подбородок. Блядь, да если бы он просто уже накричал на неё, было бы куда легче. Но Вик по-прежнему молчит, так и ни слова не сказав о… обо всём этом. Проявляет, сука, учтивое терпение или ебучее упрямство – хрен разберёшь. Ви, по большому счёту, плевать, потому что любая из причин бесит её одинаково сильно. А ещё пугает. – Может, что-нибудь скажешь? – не выдерживает она, наконец. – Спросишь? Вик удивленно приподнимает бровь, словно вообще забыл о её присутствии. А потом выдает это. – Ты уже задумывалась насчёт имени? И… имени? Вопрос доходит до Ви не сразу. Вообще не доходит, если честно. Он, нахрен, сейчас серьёзно?! – Ты вообще собираешься на меня наорать или что? Виктор вздыхает. Тяжело, терпеливо. – А ты и в правду хочешь тратить на это время? Ви открывает рот, чтоб возразить что-нибудь в ответ, что угодно, лишь бы больше не молчать, но тут же закрывает обратно, так и не издав ни звука. Пытается осмыслить своим повреждённым мозгом, но, кажется, так до конца и не верит. – Охренеть ты святой… Я такого точно не заслуживаю. Вик отзывается, не задумываясь. – Глупостей не говори. Смотрит на неё упрямо, поверх очков. Так, что после его взгляда пропадает любое желание спорить. Убедительно, в общем, как он умеет. И тогда её прорывает. Слёзы текут потоком, и с ними выплёскиваются все накопившиеся за месяцы страхи и переживания, боль, горечь. Вик осторожно опускается сбоку, на самый край койки, и обнимает за плечи, прижимает к себе. Ви утыкается в его грудь, рукой хватается за рубашку, сжимает ткань в кулаке и не может никак остановиться. Вик не мешает, не торопит, только успокаивающе поглаживает по спине, не давая забыть, что он здесь. Он с ней. Когда слёзы, наконец, кончаются, Ви поднимает голову и находит взглядом глаза Вика. – Ты ведь знаешь, что я тебя люблю? Он невольно усмехается. Лучшее признание из всех, что он слышал. – Знаю, малыш, – подтверждает и целует её в макушку. – Я тебя тоже. И Ви улыбается, впервые за долгое время чувствуя себя по-настоящему хорошо. Она уже почти засыпает в уютных, тёплых объятиях, когда Вик вдруг напоминает. – Так что насчёт имени? – Была одна мысль, – признаётся она, – правда, не уверена, что оно подходить для девочки. Вик утыкается носом ей в висок, подбадривая. – Говори. Она вздыхает и произносит почти шёпотом. – Джеки. Виктор задумчиво замирает, взвешивая. Джеки. Джеки Вектор. Джеки Ви. И уверенно говорит. – Подходит.