Погружение

      Сложно было припомнить времена, когда он высыпался настолько, до ломоты в теле от долгой лёжки, что не было сил подняться с кровати. Примагниченное тело словно начало срастаться с покрытым скомканной простынёй матрасом. Оно приятно ныло, и какие же невероятные ощущения дарили простые человеческие потягивания!       О да, он чувствовал себя живым человеком, лёжа с раскинутыми ногами и руками во все стороны, потому что мог себе позволить развалиться, ведь его никто не будил, никто не занимал половину кровати, никто не жужжал над ухом светскими хрониками и сплетнями всех сортов и разливов. За окном сквозь колыхающие от лёгкого дуновения шторы шелестел прохладный ветерок, пробираясь, словно вор-домушник, в комнату Чимина. Доносились звуки клаксонов, резко стартующих после светофора машин. Кто-то из соседей уже во всю варганил обед для большого семейства, все эти ароматы заползали в ноздри и пробуждали зверский аппетит. В животе чувствовалась пустота, которую нужно было заполнить чем-то съедобным и, желательно, чрезвычайно вкусным.       Чимин превозмог себя и дотянулся до телефона, мирно лежащего на тумбе рядом. Часы перевалили за час дня, значит, проспал он всего часов десять-одиннадцать, не больше, а по ощущениям — все двадцать. После ухода Чонгука он выпил ещё немного вина, послушал музыку через центральные колонки, словив кучу хейта от соседей, и в целом поймал неожиданное удовлетворение от прошедшего вечера, не важно, каким образом он закончился.       Да, кое-что прошло не по плану. Или… всё же по плану? Несмотря на произошедшую ссору, Чимин не чувствовал ни раздражения, не огорчения. Ни толики злобы не занимало молодое мужское сердце. Это просто необходимый ход в партии для них двоих, он уже привык, научился жертвовать чувствами, чтобы получить больше. Следующий шаг был за Чонгуком. Он заставил его понервничать, поэтому уязвим сейчас был совсем не блондин, шастающий по службам доставки в своём смартфоне, а парень, который провёл ночь совсем не так, как желали его тело и душа.       Чонгук уже принадлежал ему, Чимин хорошо это понимал. Осталось, чтобы и он это понял.       Контрастный душ привёл мышцы в тонус, как раз к моменту, когда в звонок позвонил курьер. Выложив на столе простые шедевры корейской кухни, блондин вдохнул разнообразие запахов и насладился, так называемым, бранчем в одиночку, листая новостные ленты и почёсывая отросшие волосы. Не помешало бы освежить цвет, поэтому в планы на сегодняшний день вписался поход в салон. Он давно не виделся с Чжухёком, его стилистом, пришло время навестить его.       В середине рабочей недели даже такой крупный город как Сеул не мог похвастаться обилием машин на улицах. Чимин забрался в свой автомобиль и вырулил из подземной парковки, направляясь по знакомому адресу.       В салоне несколько кресел было занято, парикмахеры кружили и порхали над своими богатенькими клиентами, опыляя их причёсанные в стильные причёски шевелюры лаком для волос. Чимин уже привык к обилию разнообразных химозных ароматов, его волосы почти каждый день подвергались такому необходимому насилию над собой, чтобы сохранять блеск и шелковистость. Зато потом нужно не меньше трёх раз хорошенько промывать их, чтобы избавиться от липкого налёта.       − Пак Чимин-ним, добрый день! — встретила администратор вошедшего постояльца. — Вы по записи?       Чёрт, он совсем забыл записаться. В таких местах обычно каждый мастер забит на недели вперёд, но не возвращаться же ему теперь назад?       − Здравствуйте, нет.       Девушка, которая макушкой доставала ему до плеча, потупила взгляд в свою планшетку, пока известный посетитель выискивал взглядом определённого человека. Он нашёлся довольно быстро, за своим рабочим местом в самом углу салона.       − Я подожду, пока Чжухёк-ним закончит.       − Но у него сегодня полная запись…       Администратор работала здесь совсем недолго и явно не понимала, как рискованно она обращалась с приподнятым настроением своего клиента. Она не могла распознать подавший первые признаки оскал в растянутой в приветливой вежливой улыбке блондина.       − Разве я не постоянный клиент этого салона? — сдержав нотки раздражения, спросил Чимин. Он надеялся, что сможет надоумить девушку своими намёками. Не хотелось всё же пускаться во все тяжкие и устраивать сцену.       − Да, господин, но у нас…       − Чимин-ним, привет! — рядом с ухом раздался радостный голос Чжухёка. — Ёнбёль, отмени запись на сегодня, мы будем возвращать к жизни роскошные волосы этого господина. Как дела, Чимин-ним?       Мастер проводил блондина к пуфикам, где можно было дождаться своей очереди, под непонимающий взгляд девушки. Та только усиленно закивала головой и выдала недовольный вздох, осознавая, что ей придётся связываться с клиентами и предупреждать их об отмене. Ёнбёль представляла, какими рассерженными могут оказаться люди на другом конце провода. Эта работа выматывала её, но работа в таком фешенебельном салоне играла ей на руку, помогая оплачивать огромные счета за отнюдь не дешёвые апартаменты в столице, поэтому ей пришлось дойти до стойки и, пройдясь по контактам из журнала, снять трубку телефона, чтобы сделать первые звонки.       − У меня всё прекрасно, − добродушно отозвался вмиг успокоившийся Чимин. — Хочу освежить цвет и немного подстричься.       − Конечно, хён-ним! Сделаем всё в лучшем виде. Мне осталось десять-пятнадцать минут закончить.       − Я подожду, ничего страшного. Всё же я заявился без предупреждения.       − Всё хорошо, я рад Вашему визиту! Скоро вернусь.       Чжухёк всегда светился при общении с клиентами. Было видно, как парень горел своей профессией. Над его столиком висело множество грамот с посещённых мастер-классов, пройденных курсов и даже победы в различных конкурсах. К нему всегда была огромная очередь, но для Чимина этот парень готов был отодвинуть клиентов в сторону. Это, несомненно, льстило актёру. Ему хотелось думать, что он был специальным гостем в этом салоне. Коим он и был, собственно говоря.       Когда умелые руки коснулись отросших волос, Чимину хотелось урчать от наслаждения. Этот парень знал, как обращаться с непослушными локонами, доводя посетителей до экстаза.       − Я недавно ездил в Токио на мастер-класс, − рассказывал Чжухёк, колдуя с реагентами, − открыл для себя новый японский бальзам для волос. Рекомендую тебе попробовать его: волосы становятся лёгкими и невероятно шелковистыми. Лак очень хорошо ложится на волосы и легко смывается, сразу восстанавливая повреждённые волосы. О секущих кончиках можно позабыть!       Паку нравилось, с каким энтузиазмом парень делился новинками в мире ухода, его вообще воодушевляли люди, с головой и всем сердцем уходящие в свою профессию. Он тут же достал телефон из кармана, отыскал онлайн-магазин и заказал несколько штук чудодейственного средства. Настолько он доверял своему мастеру.       − Я смотрел Улицу, боже, потрясающая дорама! Посоветовал всем своим друзьям — они тоже в восторге!       − Спасибо большое, − смущённо отозвался в ответ Чимин, млея под тёплыми струями воды.       − Приятно видеть, как развивается наша киноиндустрия. С каждым годом всё лучше и лучше!       − И тебя даже не смутило…?       − Нет, конечно! — слишком воодушевлённо ответил Чжухёк. Потом он осторожно наклонился к уху Чимина, чтобы доверительно прошептать ему, − Моему парню тоже очень понравилось. Мы оба болеем за Джихана.       − Вот как…       Чимин и помыслить не мог, что Чжухёк окажется в таком смысле понимающим. Если бы раньше он смутился этого откровения, то сейчас оно дало ему облегчение и спокойствие. Этот салон ему понравился с особенной силой, он почти заново влюбился в него и в Чжухёка.       Уже дома он думал о том, что чего-то ему определённо не хватало. Сложно было привыкнуть к отсутствию людей, пусть он и оставил без ответа кучу сообщений от коллег и агента. Обычно копошения Шиён действовали ему на нервы, но сейчас ему не хватало общения. Он позвонил матери, обсудил с ней вышедшие на экран эпизоды дорамы, расспросил о брате и сестре, справился о здоровье отца, который недавно перенёс серьёзный надрыв менисков.       Но этот разговор, увлёкший на добрые полтора часа, быстро вернул его в тихую реальность своей опустевшей квартиры. Он был предоставлен самому себе и то было отличной возможностью, чтобы немного порефлексировать над тем, что происходило сейчас в его жизни.       Улица имела оглушительный успех за рубежом, но что более примечательно, его охотно приняла и родная традиционная корейская публика. Это не могло не радовать, Корея становилась более открытой даже к таким отношениям. Конечно, старшее поколение стало бы плеваться ядом, но ему нравилось, что вокруг него собралось более толерантное общество.       Осознание принятия расправляло ему крылья.       После нескольких бокалов вина Чимин лежал на своём диване и бездумно пялился в беззвучный телик. Он скользил руками по предплечьям, вспоминая на месте своих рук другие. Велик соблазн срочно вызвонить одного нахального копа, но требовалось переждать. Он сам должен был приползти, в слюнях и соплях вымаливая у него аудиенцию. И Чимин благородно не откажет ему в ней. Но нужно было подождать, когда это случится. А в том, что это случится, он не сомневался.       Смонтированный ряд последних новостей в жизни страны быстро наскучил актёру. Он нажал на кнопку выключения на пульте и остался под светом неоновых источников освещения. В чёрном зеркале отражался вальяжно разлёгшийся молодой человек. Его откинутая на спинку голова демонстрировала идеальный профиль в отражении. В недлинных пальцах позвякивали о стенки бокала кусочки льда, тая и растворяясь в белом игристом вине десятилетней выдержки.       То и дело Чимин поворачивал голову, чтобы увидеть себя. Увидеть руку, отставившую бокал на пол подле софы, и заискивающе проскользнувшей по хлопковой ткани домашних брюк, нарочно задевшей паховую область, и ещё раз, и ещё. Монотонные серые штаны плюхнулись на пол, едва не задевая стоявший напиток. Туда же отправились и тёмно-синие боксёры, и вот — в руке просыпался небольшой член, наливающийся силой и желанием. Нестерпимо хотелось позвонить, но телефон лежал на столике, а тянуться к нему было непозволительной наглостью: он слишком хорошо устроился и не мог сменить позицию.       Небольшой кулак проехался по твёрдому естеству, даря первые отголоски наслаждения. С губ сорвался лёгкий стон, слишком рано, он стал слишком чувствительным к прикосновениям. Загорался ли он так быстро с Шиён? Поначалу — наверное. Ему, безусловно, нравилось касаться её нежного тела и получать в ответ встречные ласки. Когда их отношения только зарождались, а доступ к телу девушки открывался понемногу, чуть-чуть коснуться коленки, легонько провести рукой вверх, схватить покрепче. Шиён не любила насилие. А кто его любит-то, ха? Изнеженная воспитанием заботливых и даже в некоторой слишком опекающих родителей, девушка привыкла к нежным прикосновениям, к плавному сексу, без резкости. Стоило Чимину увлечься и разогнаться, как в ответ он получал недовольные вскрики и просьбы притормозить. Возможно, она учила его наслаждаться процессом, но, дойдя до определённой точки, они так и остались на ней, не продвинувшись дальше. Чимин думал, если бы Шиён уступила ему и решилась попробовать анальный секс, ему хватило бы этого, чтобы удержаться в ряду исключительных гетеро? Вряд ли. Чонгук дал ему даже больше, чем он мог представить, Шиён не смогла бы конкурировать.       Ещё раз, уже сильнее и настойчивее. Вторая рука скользнула ниже и обхватила яички, сминая и перекатывая их. Сжатая ладонь активней стала стимулировать напряжение, Чимин уделял особое внимание раскрасневшейся головке, притормаживая у самой верхушки и с особой издёвкой натягивая крайнюю плоть. На пальцах скапливалась жидкость, и он не знал, чем думал, когда потянул пальцы ко рту и смачно провёл языком, слизывая собственные выделения. Рука на стволе сменилась, а вот влажная поползла вниз, минуя поджатую мошонку, чтобы коснуться тугого кольца мышц. Проникать в себя было чертовски смущающим занятием, но настолько важным в эти минуты, что он не щадил самого себя, представляя на месте своей руки кое-какую конкретную. Он проникал настолько, насколько позволяла поза. Он даже шире развёл ноги, чтобы попробовать глубже, но желанной глубины не достигал, что безмерно злило и распаляло его.       Дрочка становилась яростнее, он смотрел на себя в чёрный экран и видел, как кто-то другой, не он ласкал себя таким откровенным способом. Футболка тут же отлетела куда-то за диван, оставляя блондина полностью обнажённым.       Это не он… Пак Чимин никогда в жизни не стал бы пихать в себя что-то, всё чёртов Ан Джихан, прочно поселившийся в его сознании и манипулирующим им, играющий им и его чувствами. Но в отражении не Джихан, а он, Чимин, и это разрывало ему голову. Нужно поскорее заканчивать, потому что остановиться невозможно. Уверенная рука несколько раз сильно дёрнула член, пока её помощник активно пробирался в самые глубины снизу, чтобы через несколько минут оросить крепкий подтянутый живот белёсыми каплями.       Это не он… Это Джихан… Это тело уже не принадлежало Чимину.       Потребовалось несколько долгих минут, чтобы отдышаться и привести дыхание в порядок. Потеплевшее вино исчезло в его глотке, ударяя по голове, а подступающие слёзы только усиливали головную боль. Да, он позорно расплакался, как монах, совершивший главный грех из Библии. А ведь он тоже когда-то был прилично верующим, даже ходил с матерью в церковь, когда жил в Пусане. Но церковь теперь не примет его в свои объятия, она отвернётся, бросив в политого керосинным грехом парня догорающие спички. Так он сгорит. Если уже не сгорел.       Ближе к полуночи он-таки дотянулся до телефона, чтобы взглянуть на того, кто отравлял его жизнь. Поисковая система выдавала кучу скриншотов из Улицы, где Ан Джихан выглядел просто великолепно и куда уверенней парня с покрасневшим от слёз лицом. Джихану было бы стыдно от того, как выглядел сейчас Чимин. И Пак просто не мог подвести своего главного идола, человека, ставшего неотъемлемой частью его жизни, ставшего им самим.       Он вбил запрос в Инстаграм, просмотрел несколько аккаунтов, пока не связался с владельцем одного из них.       − Я бы хотел сделать это, − кратко написал Чимин и прикрепил скриншот к своему сообщению.       − А-а, фанат? Ясно. Завтра в четыре подъезжайте.       Блондин прочитал и ничего не ответил, свернув приложение и продолжая разглядывать обнажённый торс Ан Джихана.

***

      В этом салоне, странно жужжащем, как стая разъярённых ос, он чувствовал себя неуютно. Ему не нравились эти звуки и вообще навевали неприятные воспоминания от походов к дантисту, где так же угрожающе сверлили мозги и зубы буры в руках, облачённых латексными перчатками. Всё было очень похоже на стоматологический кабинет.       − Здравствуйте, Вы по записи? — спросил истатуированный парень со странной стрижкой и кучей пирсинга на лице.       − Здравствуйте, да. На четыре часа.       Парень, перекатывая во рту жвачку не первой свежести, сверился с записями и кивнул в сторону дивана. Сам он отошёл от своей стойки и скрылся за одной из дверей, где на некоторое мгновение шум прекратился.       − Пять минут, Вас пригласят.       Блондин кивнул и принялся рассматривать журнал, лежащий на кофейном столике. В нём были изображены разные чёрно-белые рисунки, надписи на всех языках мира, знаки зодиака и куча мультяшных персонажей. И кто в здравом уме мог увековечить на себе Микки Мауса или какой-то скандинавский узор? Что они могут значить? Если что-то и рисовать на себе, то это должно быть настоящим, истинным, отражающим суть. Чимин считал, что тату — это выпендрёж. Джихан относился к тату не так по-ханжески. На его теле были фразы, какие-то нити, точки, рисунки, но Чимин понимал их. Они помогали ему читать его, изучать и проникать глубже в его голову. Как Джихан проник в его собственную.       − Проходите, − кратко позвал его мужской голос.       Мужчина, выглянувший из дверного проёма, выглядел завсегдатаем спортивных залов. Его мощные бицепсы были раскрашены чёрной, уже посиневшей от времени краской. Выбритые виски открывали маленькие ушки, с которых свисали массивные кольца. Одно из ушей было растянуто туннелем, но больше не использовалось по назначению и выглядело, как провисающий кусок кожи. Не очень симпатично, Чимина передёрнуло. Нужно думать, прежде чем идти на такие радикальные эксперименты со своим телом. Но думал ли Чимин, когда ступил за порог подвального помещения на окраине Сеула?       Актёр прошёл в небольшую комнату и увидел несколько полочек, заставленных маленькими разноцветными баночками. На рабочем передвижном столике лежали открытые крышечки, несколько десятков оторванных кусков бумажных полотенец и трафареты для тату.       − Меня зовут Сон Намгю, я буду работать с Вашим телом.       − Ан… Пак Чимин, − коротко поздоровался Чимин и кивнул в знак приветствия. Они обменялись рукопожатиями, и блондин на себе почувствовал силу этих накаченных рук. Впечатляюще.       − Я сперва подумал, что Вы — фанат, а оказалось, что сам Ан Джихан спустился в нашу Преисподнюю.       Мастер рассмеялся своей аллегории, и Чимин коротко хохотнул, чтобы не показаться невежливым.       Его пригласили на кушетку и вручили несколько листов, где были изображены заготовки его будущих тату. Чимин поразился тому, насколько легко были воссозданы рисунки с экранного персонажа.       − К нам уже приходили набивать некоторые из них, так что можете не переживать. Будем обезболивать?       Чимин подумал, что Джихан ни за что в жизни не согласился бы на спасительную мазь. Этот чёртов подонок жаждал чувствовать мир, он не мог пропустить ни единой эмоции, ни единого всплеска чувств, будь то радость или жгучая боль. Он считал, что жизнь состоит из таких коктейлей и игнорировать их означало не жить целиком.       Светловолосая голова отрицательно мотнула в сторону, и мастер предложил начать с тех, что находились не в таких болезненных местах. Начали с рисунков попроще, чтобы клиент, до этого никогда не знавший ощущения тысячи иголок, впивающихся в кожу, смог адоптироваться к процессу.       Его предупреждали, что нельзя выпивать перед сеансом, но страшно хотелось пропустить пару стаканов соджу для смелости.       Поскольку Чимин лучше всех прочих знал, в каких именно местах находились тату у Джихана, каких размеров они были и под каким углом, проблем с наложением эскизов не возникло. Куда более волнительным моментом было нанесение первых контуров. Когда маленькая машинка зажужжала над ухом, а затем и тонкая игла затанцевала чернилами по коже, Чимину показалось, что вместо руки ему долбили в голову. Это звук накрыл его перепонки и прополз куда-то в мозг, отдаваясь неприятной вибрацией где-то в черепушке. Кожу жгло, пусть и первые штрихи были короткими и прерывистыми. Похоже было на пытку, но он и чувствовал себя виновным и сейчас исправлял свои грехи. Первый рисунок в виде нескольких точек на внешней стороне предплечья были вынесены стойко. Чимин старался не показывать лишних эмоций, всё рисовал из себя опытного знатока, но сам себя спрашивал: «Что он тут делал?». А где-то из закромов сознания звучал ответ: «Терпи, тебе понравится».       Он не мог в это поверить, но уже к концу сеанса он действительно привык и даже втянулся в процесс. Ему повезло, что мастер оказался не из болтливых, что позволило ему в одиночестве насладиться преображением. Или почти в одиночестве. Они с Джиханом становились ещё ближе, и это приводило его в неописуемый восторг. Ему было больно, тело ныло и горело, хотелось прикоснуться к только нанесённым линиям, но мастер строго настрого запретил.       Когда сеанс закончился, мастер дал ему стандартные рекомендации по уходу. И пусть за один день они не смогли сделать всё запланированное, Чимина уверили, что они завершат работу в следующий раз. Телу требовался отдых, а бить кучу тату скопом являлось плохой практикой.       Уже дома кожа зудила. Хотелось прикоснуться к себе, но пластыри мешали контакту. Он стойко вынес целый день этого жгучего нетерпения, а когда пришла пора снимать защитную плёнку, Чимин стоял перед зеркалом и слишком медленно отрывал от тела бумагу. На свет появлялись первые чёрные линии, связывающие его и Ан Джихана канатом. В отражении всё меньше угадывался Пак Чимин, всё больше растянутые в предвкушении губы и горящие восторгом глаза напоминали чьи-то чужие.       − Почему ты так любишь это? — спросил он в пустоту ванной комнаты.       − Потому что это — искусство, − ответил его же голос.       Подушечки пальцев нежно коснулись выпирающих контуров, которые чётко чувствовались под кожей. Новое ощущение приносило болезненное удовлетворение. Оказывается, боль может быть красивой, чувственной, всепоглощающей страстной любовницей, которую хочется ласкать и никогда не отпускать из своих объятий. Об этом говорил ему Джихан? Что ему понравится? Ему и в самом деле нравилось, что он пил эти чувства со своим идолом, на которого буквально молился. Джихан был очень внимательным и заботливым компаньоном на этом пути: он легонько поглаживал его плечи, шептал успокаивающую чушь в уши, трепетно проводил ладонями по его рукам и телу, подливал эмоций в его бокал, что никогда не казалось мало.       − Неважно… Ничего неважно в этот миг… − падало с приоткрытых губ.       Когда истатуированные руки коснулись напряжённого естества, Чимин знал, что не продержится долго. Нужна пара движений, чтобы дойти до кульминации. Осталось так немного, чтобы слиться и прикоснуться к самой квинтэссенции собственного Я. Не удивительно, что он так возбудился, тут мало кто может остаться с холодной головой.       Вибрирующий телефон так и остался без ответа, пока его владелец сливался с самим собой в новом причудливом танце для двоих, где никому постороннему не было места.