На мостовой

POV Евгений Андреевич (отец Евы) С самого утра у меня было хорошее настроение. Наконец я придумал, что подарить Еве. Наскоро позавтракав, я отправился в зоомагазин за морской свинкой. Мне приглянулась милая черно-белая свинюшка. Ева будет в восторге… Ева… Уже второе января, а от нее нет ни слова. Дочь не отвечает, Мишин телефон вообще недоступен. Я очень за них волнуюсь. *** Ближе к вечеру зазвонил телефон. Я мигом взял трубку, а потом раздражённо вздохнул. Это был какой-то парень. — Здравствуйте. Как к Вам обращаться? — спросил он. — Евгений Андреевич, — резко ответил я. — Хорошо, я Василий Антонович Звездкин — сержант полиции. Из Санкт- Петербурга. Из Санкт-Петербурга? Внутри меня похолодело. — Ох… Что-то с Евой? — спросил я. — Э-эм… Да, она в больнице. Я пошатнулся и схватился за голову. — Что-что-что случилось? — Её друг, Михаил, умер. Застрелен. Я рухнул на стул. Это что, какой-то глупый розыгрыш? Да нет, не похоже. — Что? К-когда? Когда его убили? — Тридцать первого декабря. — А Ева? Что случилось с ней? — Она… пыталась покончить собой. Таблетки. Но не волнуйтесь, сейчас с ней всё в порядке… кхм… физически она здорова, но её должны положить в больницу… для душевнобольных. Мои руки сильно тряслись. Не может быть. Я не хочу в это верить. Я был на грани обморока, но всё же нашёл в себе силы продолжить разговор. — Как? — Вы можете передать родственникам Михаила что случилось? И приехать? — Да. Конечно, — ответил я и сбросил. Я сидел на стуле минут десять и не мог пошевелиться. Как такое могло произойти? За что? Почему? Сотни вопросов и ни одного ответа. Я всегда пытался казаться сильным перед своей дочерью. Я забывал о своём горе полностью отдаваясь работе. Моей целью было дать Еве хорошую жизнь. Я посмотрел на фотографию своей жены Кати. Миша был мне как сын, мы всегда очень хорошо общались. Именно он помог мне бросить пить, заставив задуматься о Еве. По щеке скатилась одинокая слеза. *** Я забронировал билеты, собрал вещи и позвонил Марише и Юре: — Слушайте меня внимательно. Сейчас вы собираете вещи примерно на неделю, возьмите деньги и приходите ко мне. Вопросы не задавать. Всё расскажу при встрече. Позвоните каким-нибудь родственникам, чтобы они позаботились о вашей квартире. — Но… Жень, что происходит? — спросила меня Мариша. — Никаких вопросов! Быстро собираетесь и ко мне. Дело не терпит отлагательств. Это не телефонный разговор. *** Через полчаса мы сидели в гостиной. Я был плох в красноречии, поэтому сказал им прямо: — Миша погиб. Его застрелили. Через сорок минут мы выезжаем в аэропорт и летим в Питер. — Ч-что ты г-говоришь, Женя? — в ужасе прошептал Юра. — Правду. И ничего больше, — я вздохнул. — Поверьте, мне тоже тяжело это признавать. Миша был мне как родной сын. И… — мои слова заглушили громкие рыдания. Я дал Марише стакан воды, а Юра спросил: — Но как? Кто? За что? — Я бы и сам хотел это знать. Юра обнял свою жену. Им было трудно поверить в происходящее: Миша жил, учился, гулял, а теперь его нет. Теперь он лежит где-то холодный, мёртвый, с дыркой от пули. До всех нас медленно доходило, что мы больше никогда не увидим его улыбку, не услышим его смех. Я вышел из комнаты, чтобы оставить Маришу и Юру наедине. Мне было ужасно больно и стыдно. Зачем я отпустил Еву? Если бы не поехала она, не поехал бы и Миша. Сидели бы сейчас вместе, болтали, смеялись. Рука невольно потянулась к бутылке с алкоголем, но я вовремя спохватился. Тут ко мне вошёл Юра. Его глаза были красными и опухшими. Мы смотрели друг другу в глаза, как вдруг он спросил охрипшим голосом: — Ну, а Ева как? С ней что? — Ева… она в больнице. Она… она пыталась покончить с собой. *** Оставшееся время мы просидели в тишине, нарушаемой лишь плачем Марины. Я прекрасно понимал каково это — терять близкого человека. *** Мы дождались моего друга, он обещал забрать живность и присмотреть за квартирой, и отправились в путь.