kiss it better

это все начиналось как шутка. оглядываясь назад, реки должен был слушать, что делать что-то с иронией — это всего лишь способ делать то же самое реальным. в первый раз это произошло после того, как ланга дебютировал на S. они сидели на ступеньках лестницы, покрывшейся мхом, и реки склонился над хнычущим лангой, который пытался залечить свои ушибы. реки до сих пор удивлялся, как синеволосый не сломал пару костей и не попал под грузовик, который его переехал. но, безусловно, реки был благодарен судьбе за маленькие чудеса. (ладно, может быть, и громадные чудеса, потому что все, чем отделался ланга тогда, были синяки на руках и поцарапанный нос) в конце концов, было бы точно не круто, если бы реки отправил лангу на смерть, на созданной им доске. и тот был неплох, подумал реки, ему скорее даже нравился переведенный студент. — ауч, — ланга застонал уже в тысячный раз, пока реки дезинфицировал его руки. они не так сильно кровоточили, чтобы перевязывать их, но кожа была слегка содрана, а обычно бледные руки ланги покраснели и опухли. реки решил, что сможет хотя бы их прочистить, чтобы парень не подхватил инфекцию и не умер. — тише, я уже почти закончил, — сказал реки, кончик его языка торчал изо рта, пока он сосредоточился на синяках. — но это больно, — снова заныл ланга и реки еле сдержался от того, чтобы закатить глаза. — тебе следует быть благодарным, что ты не умер! — сказал он громче, чем обычно. — ничего не могу поделать, да и это всего лишь пара царапин, которые заживут за мгновенье. тем более, знаешь, я такой замечательный целитель. ланга посмотрел на него с таким театрально-страдальческим выражением лица, что реки почувствовал, что сможет умереть от смеха. ну что за плакса. — ох, ты, бедняжечка, ну хочешь я поцелую, чтобы стало лучше? — дразнится реки, мило надувая губы. драматическое выражение на лице ланги сразу сменилось ужасом, но прежде чем он вырвал руки из рук реки, рыжеволосый уже успел запечатлеть два громких поцелуя на его ладонях. — реки! — рявкнул старший, и реки валится с ног, от силы его крика. — что?! — он снова заливается смехом, пока ланга равнодушно смотрит. — ой, ну не расстраивайся, я поцелую и твой нос, чтобы стало лучше! плечи ланги тут же дергаются, словно чувствуя угрозу своей безопасности. парень, не теряя времени, пытается сбежать вниз по лестнице и убежать от реки, но его планам не суждено сбыться, когда он спотыкается о ступеньку и летит вниз. — эх, ланга, ты не облегчаешь мне работу, теперь ещё больше мест для поцелуев. — заткнись, реки.

***

второй раз произошел, когда они оба были в школе. ланга усваивал важный урок, о том, как отталкиваться на скейте, когда за ним погнался учитель. и реки действительно не стоило удивляться, когда синеволосый врезался в стену. правда, иногда реки смотрел в голубые глаза ланги и вспоминал, как грациозно он кружился в воздухе той ночью на трассе S, и забывал, что ланга ещё учится кататься на скейте. что ещё несколько дней назад, он даже не мог стоять на скейтборде. момент, когда ланга летел на скейтборде, как его глаза сверкали, каким счастливым он был, выжжен у реки в мозгу. это воспоминание всегда наполняло реки восторгом и благовением, и он был полон решимости, сделать все, что в его силах, чтобы ланга снова почувствовал это. царапайся сейчас, чтобы выйти за свои пределы. так что сейчас, он отталкивался. ах, да. и, конечно же, перевязки. много-много-много перевязок. — ай, — снова заскулил ланга, и реки в этот момент, даже не шелохнулся. — ты ведь знаешь, что я не твоя личная медсестра? — с ноткой раздражённой нежности в голосе сказал он. — почему бы тебе не пойти к школьной медсестре? — она пытается ущипнуть меня за щеки, — стонет ланга. — и задаёт слишком много вопросов. да и тем более, мне нравится, как ты перевязываешь меня, — он бормочет последнюю часть с недовольным выражением лица, и реки хихикает. — но я же тоже щипаю тебя за щеки, — замечает он, и ланга тут же игнорирует его слова. — ах, ланга, теперь я понимаю, ты бы мог просто попросить меня раньше. ланге потребовалось немного времени, чтобы осознать, что младший имел в виду, но к тому времени, реки уже поднял лицо парня руками и поцеловал лангу в ушибленный лоб. — р-реки, — жалобно заскулил ланга, пытаясь оттолкнуть рыжего. реки, хихикая, тянется к марле, которая была постоялицей в его аптечке. он использует все силы, чтобы мягко оттолкнуть голову ланги назад и кладет марлю, словно, извиняясь за оплошность. — ну вот и все! теперь, когда ты получил мой поцелуй, лоб скоро станет как новенький, ланга, — он улыбается парню и чувствует, как что-то сжимается в груди, когда ланга смотрит на него сопротивляющейся нежностью. после этого поцелуи становятся почти рутиной. сначала ланга хныкал и отнекивался, но даже тогда не пытался остановить реки и так что не прекращал. во всяком случае, он всегда целовал вавки* своих сестер, так что реки не видел ничего плохого, если делать то же самое с другом. если раньше ему казалось смешным, как дулся ланга из-за того, что с ним обращаются как с ребенком, то сейчас это стало таким же нормальным, как приветствие. ланга тренировался, падал, вставал и пробовал снова. он был полон решимости, и реки восхищался этим огнем в холодных глазах ланги, когда тот снова терпел неудачу. встаёт, пробует, падает и так раз за разом, и, когда стоны становятся длиннее и болезненнее, реки подходит, чтобы снова залечить синяки ланги. после того как реки промоет ранки, чтобы предотвратить инфекцию, ланга спокойно смотрит на него, будто ожидая целомудренных поцелуев, и реки без колебаний выполнял его просьбу. он целовал руки, локти, лоб, щеки ланги. это было странно успокаивающим их маленьким ритуалом. какой бы неловкой не была эта мысль, но реки нравилось думать, что ланга готов встать и попробовать снова, после того как он изгонит его боль поцелуем. это случалось так часто, что реки не заметил, как поцелуи стали затягиваться. то есть до того дня не замечал, пока не привез лангу к себе домой. — э-э, что ты делаешь? — спросил ланга, наблюдая, как реки роется в бесконечных скейтерских журналах. вероятнее всего, он все ещё был на взводе после того, как маленькие монстры (они же сестры реки) чуть не напали на него из-за торта. одно воспоминание об испуганном лице ланги заставило реки хихикнуть. — дай мне секунду, — бормочет он в ответ, листая журнал за журналом. слух о том, что ланга пятнадцать лет катался на сноуборде, наконец-то заставил понять реки, что переход на скейт не будет таким лёгким, как хотелось бы. (но также тот факт, что услышав слова ланги о том, что ему страшно, пока его ноги не привязаны, реки почувствовал себя странно и мягко, и, нет, это просто не годится. ему необходимо было что-то с этим сделать) ланга нуждался в чем-то большем, что бы подчеркивало те навыки, которыми он уже обладал. — ага! вот оно! — победоносно восклицает реки, показывая ланге доску с большими колесами и ремнями для ног. — ага, это убережёт меня от страха, — признается он, осторожно касаясь щеки. парень издает тихий стон. — что случилось? тебе больно? — да, это всего лишь моя щека, она не поцарапана, но вся в синяках и болит, — ланга дуется, и это все граничит с раздражением, и реки чувствует, как нежность наполняет его грудь. реки даже не задумывается, обхватывая руками неповреждённую сторону лица, нежно целует его в щеку. однако он не отстраняется сразу, а теряется в запахе шампуня и лёгкого пота на его коже, что был так явственно связан со скейтбордингом, что совсем забывает, о том что нужно отступить. когда он, наконец-то, это делает, ланга смотрит на него с нежностью, у реки внутри разливается что-то странное и липкое. они смотрят на друг друга несколько секунд, и что-то, наконец, ломается в голове реки. оу. оу. — вот так, теперь намного лучше, — взволновано говорит он, несмотря на то что был инициатором поцелуя. реки отворачивается, потому что теперь не может перестать думать о том, как красив ланга в теплом оранжевом свете позднего вечера. и если эти мысли задержатся в голове подольше, то щеки будут не единственным, что он поцелует сегодня. — значит, ты говоришь, что такая доска заставит тебя меньше бояться? — он пытается свернуть разговор в другое, более безопасное русло. — да, — соглашается ланга, и, по крайней мере, у него хватает приличия покраснеть. — хочешь я тебе ее сделаю? какое-то время все идёт нормально. ланга все ещё страдает, а реки целует его синяки для улучшения. они кажутся ближе и ближе с каждым днём, и реки не может отрицать, как ценно иметь человека, с которым можно поговорить за обедом и в читальном зале. и конечно же, разговоры о скейте. реки знает, с каким энтузиазмом он может говорить о скейтборде, но ланга никогда не закрывался и не заставлял его стесняться своей страсти. ланга — единственный человек, который может сравниться с ним в чистом ликовании и интересе, когда тот начинает разглагольствовать о скейтбординге. есть также у реки осознание, что в тот день, когда он забрал лангу к себе домой, в чувства, названные «маленький монстр», несмотря на все усилия, лишь продолжали расти. с каждым поцелуем, с каждым тихим проявлением дружеских чувств (например, как они передавали друг другу кетчуп, катая доску из стороны в сторону), с каждой победой ланги, «маленький монстр» занимал все больше и больше места в его сердце. это заставляло реки желать глупых и неловких вещей, таких как держать лангу за руки, касаться его красивых волос и целовать лангу. по-настоящему целовать лангу, чувствуя его красивые розовые губы на своих. ну как же реки хотелось поцеловать его. он бы мог солгать, сказав, что это любопытство, но реки знал, что это не так. он не мог лгать, чувствуя, как бьётся сердце при виде каждой улыбки ланги. но он не мог винить в этом кого-то вроде себя. потому что реки дразнил лангу, целуя его вавки*, чтобы стало лучше, не так ли? все рухнуло через несколько дней. день клонился к закату, солнце заливало их тёплыми золотистыми лучами. ланга в тысячный раз пытался сделать олли и в тысячный раз упал. реки вздохнул. — ты в порядке? — спросил он скорее по привычке, а не из-за искренней озабоченности. у ланги были и худшие падения. вот тогда-то и начались крики. — у меня кровь, кровь! — закричал ланга и снова упал. — не могу поверить, что ты упал в обморок, — позже хихикал реки, накладывая повязку на руку, где кожа ланги повредилась. — я истекал кровью! — полный негодования, говорит ланга. — разве ты не ранился до крови на сноуборде? — нет, чаще всего это был синяк, или перелом, - вздыхает он и его плечи поникают. — ну, на самом деле, это обряд посвящения в скейтбординг. не обращай на это слишком много внимания, это всего лишь еще одно напоминание о том, как усердно ты работаешь и насколько ты совершенствуешься, — говорит он мягко, что случается довольно редко. его руки все ещё не отпускают руки ланги, никто из них не произносит и слова, когда реки целует руки ланги с тихим почтением. их взгляды встречаются, и сердце реки оглушительно колотится в груди. — так, хах, почему вы переехали на окинаву? сердце реки билось невероятно быстро, и это было опасно. взгляд ланги меняется, и он отворачивается к океану. — мой отец умер. здесь выросла моя мама. сердце реки падает, а желудок переворачивается от холода, овладевшего чертами лица ланги. реки сам из большой семьи, и одна только мысль о том, что он потеряет хотя бы одного из них, заставляет его чувствовать себя невероятно одиноким. ему отчаянно хочется обнять лангу и целовать его голову, пока он не почувствует себя лучше и никогда не отпускать, но реки не знает, стоит ли. вместо этого он произносит то, что уже некоторое время не давало ему покоя. — а здесь скучно? ведь даже снега нет. ты не можешь кататься на сноуборде. разве может крошечная окинава сравниться с канадой? как мог ланга, потерявший две самые дорогие вещи, все ещё улыбаться. — после смерти отца я тоже не катался на сноуборде в канаде, — просто говорит ланга, и реки смотрит, как он встает, и его взгляд внезапно становится решительным. — но… быть здесь, — реки не упускает из виду, как взгляд ланги задерживается на нем, когда он произносит эти слова. — находясь здесь, и, впервые за долгое время, оказавшись на доске, я почему-то получаю удовольствие. и ланга прыгает напротив заката. его глаза сверкают, когда тело отрывается от земли в высоком олли, и сердце реки колотится так, словно он сам это сделал. пройдет немного времени и ланга снова рухнет, потому что это он делает лучше всего и реки не тратит время, бежит за ним. — это было потрясающе, ты сделал это! ланга, ты сделал это! — торжествует он, не обращая внимания на хныкающего лангу, лежащего на бетоне. — каково это чувствовать, что ты приручил свой первый олли? выражение лица ланги болезненно, когда он пытается сказать, что было здорово, если он пережил ещё один раз. реки фыркает и протягивает руку, помогая парню подняться. — не волнуйся, нет ничего, что бы не исцелил поцелуй, — шутит реки, потирая затылок, пока ланга спотыкаясь, пробирается к нему для рукопожатия. его глаза находят реки и останавливаются на нем. ланга медленно вбирает в себя каждую часть его лица, с каждой секундой его голубые глаза только смягчаются, и, когда реки меньше всего этого ожидает, ланга целует его. целует его, черт возьми, ланга целует его! кажется, парень немного колеблется, когда чувствует, как реки напрягается, но прежде чем он смог отстраниться от его губ, руки второго парня вплетаются в его мягкие длинные волосы и он целует его в ответ. с губ ланги сорвался тихий звук, и реки почувствовал, как покрытые синяками руки поднимаются к его плечам. черт возьми, он целовал лангу в ответ! реки тает в поцелуе, теплый рот ланги уничтожает все его способности к разумному мышлению, потому что как реки может думать, когда парень перед ним нежно выцеловывает его рот? ланга целует его, с той осторожностью и нерешительностью, которые бывают, когда имеешь дело с чем-то драгоценным, и реки кажется, что он вот-вот умрет. потому что в его груди бурлит тепло, а ланга улыбается ему в губы, и он определенно станет смертью реки. он пропускает через пальцы мягкие голубые пряди ланги и надеется, что другой мальчик почувствует хотя бы частицу того взрыва, что сейчас в его груди. и если судить по тому, как ланга оглаживает его щеку и мягко прикусывает губу, можно сказать, что это взаимно. когда они отстраняются, у реки перехватывает дыхание, он нежно прижимается лбом к ушибленному лбу ланги и вдыхает сладкий запах его шампуня. — хм, ты был прав, нет ничего такого, что бы не смог исцелить поцелуй, — размышляет ланга, а реки хихикает и обнимает лангу, потому что ему так нравится этот чертов тупица. — только смотри не упади, не разбей себе голову и не умри, пожалуйста, я не знаю, достаточно ли мои поцелуи сильны, чтобы вернуть принца к жизни, — шепчет реки ему в губы, прежде чем снова поцеловать красивый рот ланги. голубоволосый парень закатывает глаза. — надеюсь, нам никогда не придется это выяснять, — он со злости ущипнул реки за нос, и тот в ответ высунул язык. — ну, до тех пор у нас достаточно времени, чтобы проверить степень моих целительских способностей, — реки шевелит бровями, и ланга фыркает, запечатлев искренний поцелуй на губах реки, а затем еще один на его лбу. — ха! хорошо, что я профессиональный ныряльщик в бетон, и у меня есть много мест, которые нужно целовать, — он нежно улыбается реки и даже не пытается скрыть румянец, заливающий его лицо. — тогда мы должны начать как можно скорее, — тихо говорит реки, нежно целуя лангу в уголок рта. так что да, делать вещи по иронии судьбы может быть воротами к тому, чтобы делать вещи по-настоящему, но реки ни о чем не жалеет. — ого, ланга, у тебя что, синяк на заднице? — реки, заткнись!