Красивая ложь.

Мужчина в синем костюме и белой рубашке нервно дёргал ногой, хмуро осматривая тяжёлую дверь перед собой. Сейчас он откроет ее, и ему придется звать Прайма. Обсуждать ситуацию, которая не может разрешиться уже месяц. Он ненавидит свою работу. Агент Фоулер, пожевав губу, толкнул дверь и окинул взглядом огромный ангар, в котором прежде стояли самолёты и вертолёты военного назначения. – Прайм! – мужчина в разочаровании потёр переносицу. В последнее время отношения с командой Оптимуса значительно ухудшились. Для Фоулера настали темные времена. Появление ДПП означало очень сильный перевес сил в сторону десептиконов. И не стоит забывать о двух людях, которые на данный момент вероятно мертвы. Один из них точно. – слушаю вас, Агент Фоулер, – Оптимус вышел из соседнего отсека, медленно подходя к человеку, почти сочувственно смотря на него. Оптимус и сам был особенно мрачен в последнее время. Все в команде знают, как сильно по нему ударили последние обстоятельства. Команда до сих пор не может забыть выражение лицевой пластины Прайма, когда он увидел то, что осталось от Мод, а окончательно его добила новость, что Карла схватили ДПП. Он потерпел неудачу. Он подвёл свою команду и главное: своих человеческих друзей. Вслед за скорбью последовало ужесточение правил. Он не выпускал Мико, Джека и Рафа с базы, исключая школу и дом, и настрого запретил людям ездить на разведки со своими опекунами. И что ещё более удивительно: Мико совершенно не высказала никаких претензий по этому поводу. Девочка сильно угасла, и, похоже, травмирована. Не то чтобы это снова не была ее вина. Она была так любопытна и любознательна, что её ещё незрелый ум очень захотел посмотреть, что же автоботы прячут на кушетке под белой тканью. Не то, чтобы она не пожалела о своем любопытстве. Рафа и Мико не было, когда произошел тот самый инцидент с Мод. Им старались не говорить об этом, ибо такое зрелище было совершенно не для детского ума. Им сказали только, что Мод больше нет. Рафаэль избежал участи лицезреть то, что осталось от его подруги, а вот Мико не удержалась. Мико не разговаривала ни с кем в течении двух недель. Не задавала вопросов, не репетировала свои выступления на гитаре, не шутила над Джеком, не играла в игры на стареньком телевизоре, не смеялась вместе с Балком. Только спустя некоторое время она смогла оправиться после того, что увидела и вот, она замечает, что Карла всё это время не было рядом с ними. Ей посчастливилось не видеть его останков, но информация, что он тоже вероятно погиб не утешила ее нежное сердце. Рафаэль и раньше был тихим и спокойным ребенком, но теперь его лицо постоянно омрачала грусть и бесконечная печаль, как бы Бамблби не пытался подбодрить друга. Информация, что Мод пыталась сбежать с корабля окончательно разбила ему сердце. Он до конца верил, что его старая подруга никогда не примет сторону десептиконов и в конечном итоге окажется здесь, рядом с ними. И он был рад, искренне счастлив знать, что она приняла правильное решение и не предала их, не предала его. Но она умерла. Уже больше не о чем говорить. Ее больше нет. Джек определенно был травмирован также, как и Мико, но в силу возраста и более сильной моральной устойчивости он, казалось бы, должен был пережить эту ситуацию гораздо быстрее остальных, но теперь его сердце съедало совершенно иное чувство: вина. Он винил себя в смерти Карла, своего друга. Он был там, мог остановить его. Джек Дарби жалел, что просто не схватил своего друга за шкирку, может, вдарил ему кулаком по лицу, но затащил обратно на базу. Арси была совершенно разбита, видя своего друга таким удрученным, полным чувства вины. Она лучше всех знала, что такое испытывать вину за смерть кого-то. От этих мыслей тяжело избавиться. Как бы ты себя не убеждал, эти мысли все равно возвращаются. И, Праймус, Арси ни за что в своей жизни не хотела, чтобы Джеку пришлось пережить что-то подобное, особенно в таком раннем возрасте. Агенту Фоулеру, который на данный момент уже даже без гнева, а с обыкновенной усталостью смотрел на Прайма, досталось больше всего. Безусловно, эмоционально он пережил смерть двух людей гораздо спокойнее и менее травмирующее, чем дети. Как никак, он долгое время служил в армии и терял товарищей. Однако, помимо многих других проблем перед ним развернулась целая череда задач, которую необходимо было выполнить в кратчайшие сроки, а связана она со смертью двух людей, которые, вообще-то, были под защитой автоботов. Агент Фоулер потратил ОЧЕНЬ много времени, чтобы убедить начальство не перехватывать под свой контроль оставшихся четырех людей, включая Джун Дарби. С автоботами они будут в большей безопасности. Естественно, за данным разъяснением последовал логичный вопрос: тогда почему двое людей погибли, раз у автоботов люди находятся в большей безопасности, чем у государства? Здесь Фоулеру пришлось раскрывать многие свои способности по коммуникации с начальством, ибо подобный разговор обычно был схож с общением со стеной, которая на каждый твой ответ выдает будто бы заученные фразы, возвращающие Фоулера в исходную точку. К слову, такие собрания проводились около 7 раз за месяц и в конечном итоге Агент Фоулер смог победить. Ну, почти. Естественно, теперь за безопасность детей отвечал он своей головой, своей карьерой, а автоботов при первом же риске опасности сошлют к черту на куличики. Такой расклад изрядно взбесил Фоулера, ибо десептиконы на данный момент находятся на пике своих сил, и, если автоботов выгонят, он даже не представляет каким образом правительство будет бороться с растущей угрозой. Но это, конечно же, только начало проблем. Игнорируя другие вопросы от начальства про десептиконов, ДПП, и захвате планеты, у Фоулера появилась на носу ещё одна ситуация, с которой ему лично поручили разобраться. Марта Браксон, мать Мод и, как выяснилось, Карла. – Марта Браксон, мать Мод составляет заявление на розыск своей дочери, – прогремел Фоулер. На базе повисла тишина. Это она из запутанных историй, решение которой не совсем ясно. Марте Браксон нельзя было знать о смерти своих детей. Приказ не Фоулера, а начальства. Так как после этого мать Браксон могла начать заняться своим собственным расследованием, запросить останки погибших для захоронения, провести экспертизу, а дальше это будет все больше и больше вопросов, с которыми уже столкнуться местные власти. А если это выльется в общественность? Естественно, проще сделать Мод и Карла без вести пропавшими и, когда власти поутихнут после поисков, для всех эти люди станут просто утерянными и, скорее всего, погибшими. Цинично, но действенно. – а что не так? – осторожно спросил Джек. Он не был в восторге от мысли, что мать Браксон останется в неведении, что стало с ее детьми даже без возможности похоронить их, но как поступить иначе? Нет тела, нет дела, и всегда так будет. – ...она подаёт в розыск на поиск преступника, а не пропавшего человека, – Фоулер нервно взглянул на документ, который держал в руках, хмурясь. – я уже давно перестал понимать, что вообще происходит в этом чертовом мире... – то есть как?! – Рэтчет удивился, отвлекаясь от работы и уставившись на Уильяма, пока мужчина все больше раздражался и прожигал взглядом текст на листочке, словно пытаясь соединить все пазлы в одну картинку. – мы, конечно, далеки от людских традиций, но это как-то слишком, вам не кажется? – Арси сложила руки на груди, взглянув на Прайма. Оптимус некоторое время молчал, смотря на Агента. Агент Фоулер дочитал документ, и, нервно выдохнув, ответил на все невысказанные вопросы: –Марта Браксон подаёт заявление в полицию на свою дочь Мод Браксон. Девятого марта в 23:56 вечера ее вышеназванная совершеннолетняя дочь ворвалась в дом своей матери и напала на нее, вооружившись ножом, нанеся восемь колото-резаных ран в области живота и ног. Преступник скрылся с места преступления. Марта попала в больницу в тяжёлом состоянии, на данный момент времени состояние стабилизировалось, ее жизни ничто не угрожает. Повисла продолжительная тишина. На Агента Фоулера уставились несколько пар голубых глаз. – я... Ну... – Арси замялась, пребывая в совершенной растерянности. Ретчет потерял дар речи, Балкхед не смог вымолвить своего вопроса, а Бамблби со Смоукскрином молча смотрели на Оптимуса, ожидая его ответа. Обескураженность Оптимуса можно было заметить по его слегка расширенной оптике и совершенно растерянному виду. Но совсем скоро он восстановил прежнюю холодность, нахмурив брови. – насколько я могу знать, мать Мод Браксон страдала некоторыми психическими расстройствами. Можно ли предположить, что она приняла преступника за свою дочь? – нельзя, так как на месте преступления нашли множество улик, указывающих именно на Мод. ДНК с найденного волоса и кусочков кожи совпадает с ДНК Мод. – она жила в этом доме. Там в любом случае будут следы ее ДНК. – хмуро ответил Рафаэль, прежде внимательно слушая Фоулера. – так и есть. Именно поэтому в этом деле есть множество дыр, которые мы не можем заполнить без нашей главной подозреваемой. К тому же, орудия нападения с отпечатками не нашли, поэтому мы тем более не можем быть полностью уверены в ее причастности к преступлению. Но, как вы понимаете, местные власти уже объявили ее в розыск. Все присутствующие некоторое время молчали, раздумывая о сложившейся ситуации. – могла ли это быть какая-то уловка десептиконов? – предположила Мико, выйдя вперёд. – но какова цель такой уловки? – удержать её на корабле десептиконов? Заставить полицию разыскивать её? Странная уловка! – Арси не выдержала, повысив голос на нервной почве. Фемка скрестила руки на груди. Оптимус стоял, некоторое время наблюдая за спором, вскоре своим голосом положив конец ссоре: – я боюсь, уловки здесь может и не быть, – Оптимус посмотрел на Фоулера, – часто действительность не таит в себе нераскрытые тайны и всё оказывается таким, какое оно есть. Мы не так много знаем о Мод, чтобы точно судить о её возможных поступках. – Оптимус! Н-но это же... Это же Мод! Как такая тихоня может сотворить такое преступление?! – Мико негодовала. Другие члены команды её не винили: Мод и правда не производила впечатление сумасшедшей преступницы. – мы не знаем всех обстоятельств, Мико, – прервал её Фоулер, смотря на девочку: – семья Браксон, говоря честно, показалась мне довольно... Странной. С ней связаны много мутных историй, вроде внезапно исчезнувшего старшего ребёнка Браксон, отца семейства и поведения Марты Браксон. Но сейчас не об этом. Со своей стороны и со стороны правительства мы проследим, чтобы это дело не освещалось в СМИ и попробуем замять его. Если интерес к этой семье возрастет – узнают о Карле. О его... Его пропаже ничего узнать не должны. Возникнет слишком много вопросов, на которые мы не сможем дать ответа. Команда понимающе согласилась, пока Фаулер внимательно осмотрел каждого из них и посмотрел на Оптимуса: – Прайм... Мне нужно знать, что, черт возьми, здесь происходит. Нам нужно найти Карла и Мод. Арси скрестила руки на груди, опустив взгляд в пол базы, нахмурив брови: – нам нужно попасть на корабль десептиконов и найти людей. – корабль десептиконов, на который недавно переселился отряд Десептиконской Дивизии Правосудия! – возразил Балкхед, сомневаясь. Бамблби пробибикал, присоединяясь к спору. – довольно! – Оптимус прервал назревающую ссору: – Бамблби прав. Мы не можем бросить своих друзей в беде. Но... Сейчас мы не можем говорить о штурме корабля десептиконов без хорошего плана. Наши силы слишком неравны, чтобы вступать в открытый бой с нашим врагом. Нам придётся быть скрытными. Если Мод и Карл всё ещё на корабле – мы обязаны сделать всё, чтобы вытащить их оттуда. Рэтчет закрыл оптику, тяжело вздохнув: – при всём уважении, Оптимус... Но наши силы на исходе. Энергона слишком мало, а если вы попадете на оптику кому-то из ДПП, то поминай нас всех как знали! – мы не можем их бросить! – резко воскликнула Мико. – Мико, ты не понимаешь... – возразил Рэтчет, – ты не знаешь, кто такие ДПП, ты не видела их в бою. В последнем бое с ними команда еле унесла ноги с поле боя с самыми тяжёлыми ранами, а это самый удачный расклад встречи с ними! Я не представляю, что будет, если кто-то из нас столкнётся с ними в коридоре вражеского корабля! Все замолкли, слушая Рэтчета, даже Оптимус. Мико обидчиво уставилась на врача и отвернулась. Все понимали, что Рэтчет прав. Он очень прав. – мы должны попробовать, – наконец ответила Арси, – скрытно. Мы ведь однажды проникли на корабль и вполне удачно, когда мы искали антивирус от кибонной чумы. Не проведя мы психо-кортикальное соединение – нас бы не обнаружили. Я и Бамблби вполне подойдем для этого задания. Мы опытные разведчики. А если что-то пойдёт не так, мы сразу же запросим мост, – фемка посмотрела на Оптимуса в поисках одобрения. Благо, командир ответил ей серьёзным лицом и благостным кивком. – у нас недостаточно сил на открытый штурм. Этот план самый удачный. – но вам нужно учитывать, что теперь по кораблю расхаживает Каон, который, как я знаю, использует эхолокацию и может настраиваться на самые дальние частоты, – прервал их Рэтчет: – мне придётся доработать систему связи, чтобы заглушить сигналы. В таком случае вы сможете запросить мост только по сообщению. И переговариваться между собой, используя внутренний канал в виде текстовых сообщений, не разговаривая! Он вас услышит и, возможно, почувствует. Арси и Бамблби согласно кивнули, переглянувшись: – когда начинаем? – как только мы обнаружим сигнал корабля. Они шифруют свои сигналы, но бреши в защите всегда имеются, особенно у такого большого судна... Автоботы рассредоточились на базе. Рэтчет и Оптимус сконцентрировались на поиске корабля десептиконов, Арси и Бамблби отправились в патруль, а Балкхед и Смоукскрин пошли к детям. Джек долгое время молчал, осматривая своих друзей, и вскоре не выдержал: – думаю, нам стоит обсудить слона в комнате, – Джек сел на диван рядом с подавленным Рафом, приобняв друга. – и так... Мод возможно выжила, а Карл или мёртв, или всё ещё на корабле десептиконов, – промямлила Мико, обняв свои плечи. Балкхед сочувственно посмотрел на девочку. Она уже давно не проявляла прежнего веселья и упертости, предпочитая рисование и одиночество игре на гитаре. И даже её рисунки были отнюдь не весёлыми каракулями, а скорее угрюмыми линиями простым карандашом. – могла ли Мод выжить? – Раф теребил свои пальцы, нервно дрыгая ногой, – зачем десептиконам спасать её? Для них она предательница. Более вероятно, что её матери просто почудилось. А волосы и частицы кожи Мод и так могли быть в доме Браксонов. Оружия с отпечатками так и не нашли. Слишком мало доказательств. – не загружай этим голову, Раф, – Джек потрепал друга по голове: – всегда есть надежда. – какой смысл в этой надежде, если вероятность можно расценить как нулевую? – разозлился Рафаэль, вскочив с дивана. Мальчик спустился с лестницы, несмотря на грустное бибиканье Бамблби и просьбу Джека вернуться. – мне нужно побыть одному, ладно? – Рафаэль остановился, посмотрев в сторону уголка, где раньше стояла кушетка с частями тела Мод. Мальчик заметил школьный рюкзак синего цвета, потрёпанный, весь в грязи и песке. Его уже обыскивали, но, к сожалению, ничего не нашли. Все вещи аккуратно сложили обратно в портфель, решив не тревожить последнюю не кровавую память о девушке. Мальчик задумчиво смотрел на сумку, а после подошёл и аккуратно поднял её. – зачем она тебе? – Джек смотрел на друга с верхнего этажа. – ... Я хочу сам всё проверить. Не идите за мной, – парень отправился вместе с рюкзаком в глубь ангара, подальше от чужих глаз. Рафаэлю хотелось увидеть что-то от своей подруги. Наверное, её уже нет... Вероятнее всего так и есть. Рафаэль повзрослел. Два года пролетели как миг перед глазами и вот, уже 14-летний мальчик стал гораздо большим скептиком и внимательным вундеркиндом, чем был два года назад. Прежняя невинность исчезла, изрядно шокировав Мико и Джека. Новость о смерти его подруги изменила мальчика ещё сильнее. Он стал угрюмым и молчаливым, так что Мико однажды назвала его "автоботским Саундвейвом". Рафаэль отошёл подальше от других членов команды, прихватив с собой рюкзак. Он притаился в углу, сев на пол и разложив перед собой пыльную сумку. Возможно, это единственное, что осталось от его близкого друга. Ему хотелось верить, что она выжила. Но логика и рациональность твердили ему верить фактам. А факты были на стороне смерти, увы. – ну привет... – тяжело вздохнув, парень открыл рюкзак и заглянув внутрь, увидев только две бутылки воды и открытую упаковку с сушёными яблоками, запечатанную одной лишь прищепкой. – и она собралась этим питаться? – Раф горько усмехнулся. Его подруга отличалась своим странным питанием. Жаль, что Раф узнал о её бедственном семейном положении только когда она покинула его. Он и не знал, что мать её не кормила. Мод сама покупала себе еду, на которую хватало денег. А в Америке, как водится, вредная еда – самая дешёвая и доступная. Рафаэль достал из рюкзака еду, которую Браксон, видимо, собиралась есть во время своего побега, одну полную и одну недопитую бутылку и с удивлением обнаружил, что больше в рюкзаке ничего нет. До него в нём рылся только Фоулер и пробурчал только про "ничего важного". Так ли это на самом деле? Рафаэль внимательно осматривал сумку, вывернул все потайные и открытые карманы, но так ничего и не нашёл. Тяжело вздохнув, он опустил рюкзак, взглянув на сушёные яблоки. – можно я попробую один? – спросил Рафаэль в воздух, некоторое время не двигаясь, будто ожидая ответа. "Да, конечно". Это был её ответ на всё просьбы. Она всегда делилась... Часто мальчишка настолько погружался в учёбу, что забывал о еде. Мод с радостью делилась с ним всем, что было у неё в рюкзаке, а взамен мальчик приносил на следующий день шоколадку или маленькую упаковку сока. – я принесу тебе шоколадку, обещаю. Ты любишь молочный шоколад, я помню, – Раф всхлипнул, взяв в руки упаковку, медленно сняв с неё прищепку. Открыв её, он заглянул внутрь и... Застыл... Мальчик некоторое время смотрел внутрь, сначала не понимая, что он видит, а после быстро просунул руку в упаковку яблок, нащупывая предмет. Он судорожно достал из пакета с яблоками маленькую книжечку, как он вспомнил: личный блокнот его подруги, весь липкий, в кусочках яблок. Этого они не нашли. Раф не мог поверить своим глазам. Он предполагал, что сможет найти нечто подобное, но не ожидал, что именно в таком месте. Раф отложил упаковку яблок и рюкзак, полностью сосредоточившись на блокноте. Тяжело выдохнув, он собрался с мыслями и открыл его, всматриваясь в написанное. Заметки, записки Браксон, её мысли, коротенькие стишки, обрывки из песен, каракули и маленькие послания самой себе: этим был наполнен первый десяток листов блокнота. По правде говоря, она редко что-то писала в нём, именно поэтому ей удавалось растянуть не такой уж и большой блокнот на несколько месяцев или даже лет. Первые записи сильно напомнили Рафу его старую подругу. Они наивны и меланхоличны, просты и понятны в одном, сложны и глубоки в другом. "Сегодня особый день. На самом деле, не такой особый, но мне захотелось его запомнить как можно точнее и подробнее. Мой день рождения. Мама весь день смотрела телевизор и не сказала мне ни слова. Я не знаю, что хуже: когда она слишком погружена в мою жизнь или полностью в ней отсутствует. Но не это я хочу запомнить. На моё 16-летие Раф, Мико и Джек устроили мне сюрприз в гараже Джека! Джун Дарби разрешила использовать его в качестве места для вечеринки, и они решили устроить мне праздник. Я так рада! Я счастлива, я не знаю, как лучше описать это чувство. И пусть даже Мико учувствует в этом из-за уговоров мальчиков: ей, кажется, тоже весело. Они сделали это ради меня... Мы весь день играли в приставку, танцевали под музыку, Мико принесла свою гитару! Я счастлива, я очень счастлива, я ещё никогда не была так счастлива. Я никогда не хочу забывать этот день. " Раф перевернул страницу, смотря на ровный почерк его подруги и совершенно противоположные почерку записи: "Я думаю, грибы скоро захватят мир. Грибы захватывают тела муравьёв, превращая их в зомби, грибы разумны, а значит в скором времени нас ждёт апокалипсис в лице врага, о котором мы даже не подозревали". – хех, – Раф усмехнулся, продолжая читать. Другие записи сильно не отличались остальных. Короткая информация о делах, которые ей нужно было сделать, личные размышления, контактная информация, домашняя работа... Медленно он подбирался к её жизни на корабле и, очевидно, здесь записи стали длиннее. Рафаэль всё глубже погружался в жизнь Мод Браксон на корабле десептиконов. Она писала о Карлин, о её исследованиях, о своей жизни и неудобствах... О Саундвейве. Раф был удивлён, как много Мод писала о Саундвейве. Восхищение и детская влюблённость довольно быстро переросла в недоверие и разочарование. Прошёл год и Мод перестала доверять связисту. Раф подходил к середине блокнота и страницы оказались полны жгучей ненависти и жирным буквам, со злостью высеченным на бумаге. "Они все виновны. Она мертва и это их вина. Это его вина. Я видела её." У Рафа перехватило дыхание. Он с замиранием сердца читал записи: "Я больше не хочу быть здесь. Я не хочу быть здесь. Меня тошнит." Рафаэль перевернул страницу и увидел формулы. Много формул, записи. Крошечные, но точные, будто как можно больше информации пытались уместить на странице. Математический ум Рафа примерно мог определить, что это за формулы и насколько они важны, но точный результат экспертизы может дать только Рэтчет или Оптимус. Раф начал быстро пролистывать листочек за листочком, на каждом из которых были выписаны формулы, маленьким почерком коротенькие выписки самой разной информации. Чем дальше он листал, тем кривее и небрежнее казался почерк. Последняя страница будто исписана наспех, словно у Мод совсем не было времени, чтобы переписать то, что переписать было необходимо. Рафаэль обнаружил, что это был конец блокнота. Он перевернул последнюю страничку и из блокнота выскочил маленький потрёпанный листик в линеечку, аккуратно приземлившийся ему на колени. Раф положил блокнот себе на колени и взял лист, развернув его и с удивлением обнаружив своё имя в заглавии представшего перед ним письма. "Моему дорогому другу, Рафаэлю." Раф с жадностью перескочил на следующие строчки, начав читать: "Я многое тебе хочу рассказать и, боюсь, на многие вопросы ответа ты так и не получишь. Я пишу это, потому что планирую побег и знаю, что Саундвейв не обратит внимание на обыкновенную, примитивную книжечку. Я пишу тебе, поэтому что хочу извиниться за всё. Я прошу прощения, пусть и знаю, что прощения не заслужила. Я совершила много ошибок. Я навредила автоботам и этому не будет оправдания. Я счастлива, что у меня есть такой друг как ты (и я не против, если ты меня другом не считаешь, после того что я сделала). Для меня ты всегда мой лучший друг, родной человек, который всегда был рядом со мной и поддерживал меня в трудную минуту. Я благодарю тебя за все. Люблю тебя, мой дорогой друг. Я хочу сказать тебе это лично, Раф." Маленькая капелька упала на одинокий листочек. Раф горько всхлипнул, мягко улыбнувшись, будто бы его подруга была прямо перед ним, ожидая ответа. – прости нас, Мод... – Рафаэль наклонился, сглотнув, – мы должны были спасти тебя раньше... Я... Я должен был что-то сделать. Тысячи сожалений и всё напрасно. Очередная глупость, лживые надежды. Рафаэлю хотелось верить в любую чепуху, но ему это казалось нелогичным. Мико и Джеку больше не приходится подпитывать его наивность, ибо её больше нет. Раф закрыл лицо руками и подтянул ноги к подбородку, полностью опираясь спиной о стену позади него. ... "9 марта, 22:46" ... Мод печатала на своём ноутбуке, внимательно выполняя задание, которое дал ей Саундвейв. Перед глазами мелькали цифры, экран сильно давил на зрение девушки, заставляя её то и дело устало потирать глаза. Они болели и почти слезились, доставляя немало неудобств Браксон. В голове у Мод бушевал настоящий ураган мыслей. Она думала обо всём, но никак не о своём задании. Вероятно, именно это и сказывалось на продуктивности, ибо Саундвейв иногда поглядывал на девушку, гадая, почему она так долго ворошит один жалкий файл. Её мысли занимала её мать. Марта Браксон – женщина, вызывающая у собственной дочери много вопросов, оставшиеся без ответов. С недалёкого времени Мод поняла, что с матерью она больше не встретится. Её родная крошечная комнатка больше не её, как и её дом, её улица. Она забыла об этом так легко и беззаботно, что её это пугало. Мод любила маму. Каждый ребёнок любит свою мать. Не всегда у матери получается любить своё дитя в ответ. Мод знала, что мама больна. Больна серьёзно и бесповоротно, но свидетелем её болезни была только Мод, отнюдь не психиатрическая клиника. Причины болезни Мод не знает. Мать рассказывала только, что в детстве она получила сильную травму: она упала с качелей и огромный деревянный брусок с размаху врезался в её голову. Она помнила, что мама в её глубоком детстве была... Вспыльчивой. Большее количество времени Марта ходила по дому, выполняя базовые домашние дела, была скупа на эмоции, редко улыбалась, а если улыбалась, то вымученно и будто бы через силу. Но чуть что, малейшая ошибка или неправильно лежащая тряпка провоцировала вспышку неконтролируемого гнева, который, ради справедливости, ограничивался обычными криками и швырянием вещей. Вторая стадия её состояния отличалась гиперопекой и дикими, страшными вспышками гнева. Марта была одержима контролем над Мод, очень следила за её оценками в школе, то, как она одевалась и что ела. Репутация перед соседями также была крайне важна для женщины, даже если они почти не общались. Но Мод знала, что эта стадия являлась самой неудачной версией её матери. Переполненная эмоциями, крайне возбуждённая, нервная, злая после напряжённого рабочего дня мать не гнушалась избивать маленькую Мод из-за неправильно выполненных уроков, невымытой посуды и любой другой мелочи, из-за которой можно обойтись пару словами. Третья стадия её безумия наступила постепенно. Ближе к старшим классам Мод Марта стала чаще запираться у себя в комнате, больше времени проводить в гостиной и меньше на кухне. Её уже мало интересовала учёба Мод и чем она занимается в свободное время. Вскоре её перестало волновать что-либо из повседневной жизни и базовых потребностей. Мод не знала, насколько непредсказуемым будет это состояние, так как избиения также прекратились. Мод отдалилась от матери настолько, насколько это возможно, надеясь минимизировать случаи прямых столкновений. Распорядок дня Марты стал больше походить на нечто совершенно бесцельное. Будто бы у нее больше не было целей и желаний, которые она хотела преследовать. Все, что она делала — это смотрела телевизор, сидела на диване или в кресле и запиралась в спальне, не показываясь весь день. Она почти не ела и не ходила за продуктами. Она редко ходила в душ, не выходила на улицу и не контактировала ни с кем, даже с дочерью. Ее эмоции будто исчезли, а вместе с ними и всякий блеск в глазах. Лицо осунулось, щеки впали, под глазами красовались ужасающие круги, сальные черные волосы довольно скоро она перестала заплетать и расчесывать. Ее в скором времени уволили с работы за прогулы, а почту она не проверяла, как и не платила по счетам. За нее это делала Мод, тратя на это последние семейные сбережения. Мод не думала, что ей нужно с этим что-то сделать. Честно говоря, она настолько избегала матери и боялась ее, что не смела даже пытаться заговорить с ней. Она не обращалась в больницу и полицию, просто потому что боялась, что ее могут отправить в детский дом, ибо других родственников у них не было. Возможно, Мод поступала эгоистично, но пока она была ребенком - она до жути не хотела думать об этих страшных вещах и не совсем понимала, как это работает. Мод подрабатывала, платила по счетам, покупала минимальное количество продуктов, и ее эта жизнь вполне устраивала. Не поймите неправильно - она любила маму. Немного. Она надеялась, что любит ее. Она боялась, что не любит ее, что ей на самом деле плевать, что с ней. Она боялась, что на самом деле ее не так волнует состояние матери, как должно волновать ребенка состояние его родителя. Мод выключила все программы и закрыла ноутбук, смотря в невидимую точку перед собой. Ей действительно нужно решить эту проблему и не медлить. Судя по последним событиям – она вполне может умереть в любой неожиданный момент. Она уже совершеннолетняя и детдом ей давно не грозит, а эту проблему с матерью пора бы решить. - проблема... Ну да... - Мод промычала, нервно потирая сонные глаза ладонью. Саундвейв вопросительно покосился на нее, беззвучно вопрошая. Браксон посмотрела на связиста, прочистив горло. Ей нужно выпросить у него на это разрешение... Она не была уверена, что он позволит. - Саундвейв, - Браксон одернула его, сглотнув, - у меня есть просьба. Она касается моей мамы. Саундвейв повернул к Мод голову, удивленный таким заявлением. Говоря честно, он давно забыл о существовании Марты и был не сильно обеспокоен данным явлением как "родственники" Мод. С недавних пор был, конечно, но все же. Браксон вздохнула: - я не вернусь в родной дом. Даже если по невероятному стечению обстоятельств вы меня отпустите. Моей маме нужна помощь и мне нужно... Решить эту проблему и забыть об этом. Это не должно быть долго. - /что ты хочешь/сделать/? - Саундвейв спросил обрезками раздраженного голоса Старскрима, на что Мод не сильно удивилась. Она понимала, что он отнесется к этой просьбе предвзято, учитывая, что она уже сбегала. - хочу определить ее в психиатрическую клинику. Чтобы ее обследовали и помогли ей. Чтобы о ней позаботились..., и я хочу навестить ее, узнать, как она жила то время, пока меня не было. Попробовать... Поговорить... - Мод все это время чувствовала себя неуверенно и опустошенно. К ее же ужасу: она ощущала, что помогать она не хочет и вовсе не горит желанием вновь возвращаться в это отвратительное место. В то же время она чувствовала ответственность за мать. Будто камень, привязанный к ее сердцу упадет только тогда, когда она будет уверена в благополучии ее матери. Саундвейв долго молчал. Он смотрел на Мод и будто анализировал ее. От него не укрылась ее неуверенность и мятость. Уставший взгляд, направленный в пол, давал ему повод сомневаться в ее просьбе. Однако же, он решил освежить себе процессор. Он начал копаться в личном деле Мод, которое он же составлял на нее, когда только искал. Информации о матери было немного, но из общих материалов было найдено самое важное: вспыльчивая, с мутным прошлым вроде внезапной смерти ее мужа, а также неоднократное рукоприкладство в сторону Мод. Насчет последнего Саундвейв весьма озадачился. Он не помнил, откуда выудил данную информацию и не то, чтобы раньше вообще обращал на это внимание. Два года назад он не чувствовал ничего по этому поводу, но сейчас по необъяснимой связистом причине этот факт заставил его искру нервно кольнуть. Прямо как тогда, когда он увидел окровавленную, лишенную конечностей Мод. Связист слегка опустил голову, заставив Браксон вновь воспрять. Он внимательно осмотрел девушку и оценил ее состояние: два временных протеза, предоставленные Шоквейвом позволяли Мод понемногу двигаться, раны почти зажили, а сама Браксон за время изоляции в его отсеке немного набрала вес и стала выглядеть гораздо здоровее и активнее, чем прежде. Отпускать ее одну, прямиком к абсолютно непредсказуемому человеку Саундвейв посчитал небезопасным, особенно учитывая отсутствие у Мод шанса на быстрый маневр. Но если ей это так важно... Саундвейву, по правде говоря, было абсолютно все равно на Марту и ее психическое и физическое здоровье. Но Браксон, очевидно, озабочена этим вопросом и эти переживания не позволяют ей нормально взяться на работу и сосредоточиться. Автоботы, даже если и засекут ее - вряд ли успеют схватить ее до того, как Саундвейв откроет портал. Конечно, связисту очень хотелось еще подержать Мод в качестве наказания за побег (а оно длится как уже несколько месяцев), но видя ее отчаянный вид и беря во внимание примерное поведение: так тому и быть. - /Операция: Френзи/ - Саундвейв раскрыл свой грузовой отсек, откуда с ворчанием выпрыгнул кассетник. - какого фрага, босс?! В такое время еще и с белковой переться! - кассетник недовольно насупился, но ответом ему было одно лишь красноречивое молчание связиста. - ... Пойдем уже, - выплюнул Френзи, подав руку Мод. За столько месяцев он уже привык всюду таскать белковую на руках, пока ее раны заживают. Не то чтобы он счастлив выполнять роль ходячей ворчливой подставки, но наградой ему было временное освобождение от некоторых надоедливых занятий: уборки, например. Браксон это тем более не нравилось. Вечное ворчание кассеты, злобные шутки и издевательства – не то, о чем она мечтала после 12-часового рабочего дня. Мод послушно поковыляла к раскрытой ладони Френзи, но кассете довольно быстро надоел ее медленный темп, и он схватил девушку, положив ее на руку, вызвал тем самым пронзительный визг. Саундвейв ударил Френзи щупом по затылку, вновь отворачиваясь к своему компьютеру, пока Френзи входил в земной мост, потирая ушибленный шлем.