Right In Front Of Me

Муз: - Fukkslit - Light Of My Life - Consoul Trainin - Obsession

— Теоретически, - вздыхает Виталий. – Это все же напоминает…эм…оригинал. — Ну, да, если только Ямада не страдает трипофобией, - склонив голову набок, соглашается с ним Кей. — Если вы там увидели какие-то четкие очертания, - склоняет голову вслед за ними Кагеяма. – То у меня для вас – плохие новости. Вышеупомянутые господа всё-таки собрались накануне Дня всех Влюблённых на кухне у Виталия – осуществить задуманный ранее кулинарный замес, а именно – приготовить своим имеющимся и потенциальным половинкам шоколад. Виталий нарыл и распечатал – для удобства – кучу рецептов разной сложности: начиная для чайников и заканчивая - для искушённых кулинаров. Разумеется, сам русский относил себя к последней категории (как же иначе), а потому начал с самого сложного рецепта, где нужно было приготовить шоколад в форме рожицы Микки-Мауса, да ещё и с хрустящей начинкой из рисовых хлопьев. Стоит ли даже упоминать, что то, что у них в итоге получилось, даже близко не соответствовало изображению на картинке? У бедного Микки-Мауса из глазниц вылез этот самый хрустящий рис, а сама текстура шоколада получилась настолько пористой, что ещё парочка таких изделий – и можно смело вешать летом на окна в качестве москитной сетки. А, нет, нельзя: это все ещё шоколад. Мда… Кагеяма брезгливо подцепляет за ушко страдальца-Микки и придирчиво рассматривает: — Хотя, знаешь че, Виталий: Ямаде, пожалуй, даже понравится. Может, он даже вдохновится на нового персонажа в этом своём комиксе – если ты ему все-таки задаришь эту гадость… — Выбрасывай, - вздыхает Виталий, смахивая со стола рассыпавшийся хрустящий рис и отряхивая руки. – Сейчас что-нибудь попроще сделаем. Странно, че на этот раз-то не получилось – я же все делал, как написано в рецепте… Кей задумчиво постукивает себя по переносице: и правда, почему не получилось? Он ещё раз вчитывается в рецепт и его взгляд выхватывает: добавить щепотку ванилина. Он окидывает взглядом имеющиеся у них в арсенале пакетики с приправами, но ванилина он там не видит. — Что ты добавил в четвёртом пункте рецепта? – Спрашивает он у Виталия. Тот вчитывается в рецепт и недоуменно выдаёт: — Ну как что: ванилин. — А где ты его нашёл? — Дак вот же он. — Читай, что написано на пакетике, - морщится Кей. — «Разрыхлитель теста». — Ну. — Ну. — Ничего не смущает? — А, ой, - хлопает себя по лбу Виталий. — Вот тебе и «ой», - вздыхает Кей, закатывая рукава повыше и устало поправляя очки на переносице. – Так, товарищи кулинары, с этого момента я – за главного, без моего ведома никаких лишних движений: я доступно выразился? — Есть, сэр! – Фыркает Виталий. – И какие у тебя предложения? Вторая партия шоколада – Кей вырыл среди распечаток Виталия самый безобидный, на его взгляд, рецепт: шоколадные конфеты в форме сердечек с миндалем и посыпкой из конфетти – получилась уже лучше, благо, и Кагеяма, и Виталий под его чутким руководством не лажали с ингредиентами. — Так-с, а теперь попробуем, что тут у нас… - Довольно рассматривая получившиеся конфеты, тянет русский, закидывая одно сердечко в рот. Секунду-другую он с нечитаемым выражением лица жует конфету и, проглотив, сочувственно смотрит на Тсукишиму. – Ты только не бесись… — Что такое? – Недоуменно спрашивает Кей и сам осторожно откусывает от конфеты. – Да еб твою мать… Нет, в целом – неплохо. Для тех, кто предпочитает горький шоколад. — Какого черта он несладкий? – Закатывая глаза, спрашивает Тсукишима. – В первом же пункте написано: смешайте сахар, щепотку соли, какао, масло, корицу… — Да я пока расталкивал эту самую корицу, совсем забыл про сахар, - хлопает себя по лбу смущенный Виталий. – Вот идиота кусок… — А может… того-этого… сахаром сверху посыпем? – Выдаёт вдруг пэрлину молчавший до этого Кагеяма. Кей с Виталием выпучивают на него глаза: гениально, блин. Кей без слов сыпет на конфету горку сахара и протягивает Кагеяме: жуй, мол. – Ладно, херню зачехлил, с кем не бывает… Господа-гениальные-мать-их-пять-звёзд-кулинары устало приваливаются кто к плите, кто к столу: прошло уже без малого полдня, а у них не то что никакого прогресса – один сплошной факап. А ведь Кей всего лишь только за одним пунктом не уследил - и нате вам, получите, распишитесь. — Ладно, - вдруг произносит приунывший было русский. – Не хотел я прибегать к крайним мерам, но, похоже, придётся… — Что придётся? – настораживается Тсукишима, с опаской глядя на сурово нахмурившего свои густые брови Виталия. — Я вызываю тяжелую артиллерию. – Быстро печатая что-то на своём телефоне, бормочет Виталий. – Ибо мы так все продукты переведём. — И кого ты вызвал? – Фыркает Кей. – Гордона Рамзи? — Хуже, - мрачно качает головой Виталий. – Щас сам все поймёшь. Но у меня… не было выбора. Минут через пять напряжённо застывшие в ожидании подвоха Кей с Тобио слышат чьи-то шаги: и точно, на кухню влетает мать Виталия в обтягивающих коротких шортиках и расстёгнутой наполовину обтягивающей же водолазке на молнии с длинным рукавом. Она явно занималась спортом: вся вспотела, а длинные белокурые волосы липли к лицу и обнаженной шее. — Что у вас тут происходит? – Недоуменно окидывает взглядом беспорядок на кухне фея и подходит к кулеру – налить себе водички. — Мам, оденься, - сморщив нос, просит Виталий, пока бедные Кагеяма с Тсукишимой не знают, куда деть глаза от смущения. — Переживёте, - фыркает мать Виталия, застегнув, впрочем, свою водолазку до приемлемого уровня. – Так зачем ты стащил меня с эллипса, позволь спросить? — Мама, спасай: мы хотим приготовить своим крашам шоколад, но у нас, по ходу, на всех только одна рука, и та – левая. — Я бы попросил… - тихо шипит Кей, но замолкает, получив ощутимый тычок от согнувшегося в поклоне Кагеямы: — Пожалуйста, Дьяченко-сама, помогите нам, - хрипло просит, не разгибаясь, Тобио. — Ну какой прелестный юноша, - всплескивает руками, подходя ближе, мать Виталия. Она двумя пальцами подцепляет подбородок Тобио, заставляя того поднять голову и восхищенно вертит ею из стороны в сторону, беззастенчиво рассматривая лицо их связующего. – Какая милаффка! Вы только посмотрите на эту нежную кожу! — Мам, это домогательство до несовершеннолетних! – Рявкает Виталий. – И ты одета как… Ты, в общем, раздета. — Виталя, ма шери, - вздыхает, отпуская подбородок залившегося краской Тобио, мать Виталия. – Тебе говорили, что ты – невероятный зануда? Ладно, малышня: в чем ваши сложности? — У нас не получается. – Просто озвучивает «сложности» Виталий. – Нам нужна… — Твёрдая женская рука? – Хмыкает мать Виталия. – Ладно, так уж и быть, пойду, приведу себя в порядок и помогу вам. С матерью Виталия действительно процесс приготовления шоколада идёт значительно быстрее и веселее – за каких-то два с половиной часа они успевают наклепать, наверное, целую Шоколадную Фабрику – Кею даже иногда почти кажется, что мать Виталия где-то прячет тайком помогающих им умпа-лумпов – настолько шустро вырастают на столе горы конфет. Параллельно выясняется, что прекрасную фею зовут Ольга – типичное русское имя, а вышла замуж за отца Виталия она в девятнадцать лет – так решили их родители. — Мне тогда нравился совсем другой парень: тихий и добрый, но очень бедный художник Володя; у него не было ни гроша за душой, поэтому он не понравился моим родителям, - беззаботно отливая шоколад в формы, рассказывает Ольга-сан. – А с Эдуардом – отцом Виталия, нас познакомили на одном из семейных ужинов: он мне вообще не понравился. Сноб такой – так мне тогда показалось. И вот, Володя делает мне предложение, и мы уже на серьезных щах хотим сбежать из дома, чтобы тайком пожениться и жить в какой-нибудь рыбацкой лачуге – в лучших традициях таких историй – когда мой батя застукивает нас за сборами сумок. На следующий же день на меня надевают дорогущее свадебное платье от Донны Каран – и вуаля! – я уже без пяти минут Ольга Дьяченко. И вот едем мы в машине – расписываться, а я смотрю на Эдика – и в голове у меня мысли: «Ну, он ничего. Я не люблю его, но он – из богатой семьи, красивый, умный парень. Точнее, теперь – мой жених». И знаете что? Эд и правда оказался хорошим мужем. Может, в плане эмпатии он – не предел женских мечтаний – но он ни разу не повысил ни на меня, ни на своих детей - голос. Да, он очень требовательный и строгий отец – Виталя не даст соврать – но он любит своих детей. — Мама, куда-то тебя не в ту степь занесло, - вздыхает Виталий, украшая готовые конфеты посыпкой в виде сердечек – уж этот квест ему доверили безбоязненно. — Почему? – Удивляется его мать. – Я веду к тому, что любовь – удивительная штука. Никогда не знаешь, куда она тебя приведёт. И что вариаций нашего жизненного пути – тысячи и миллиарды – все зависит только от нас. Какой выбор мы делаем, вставая утром с кровати, какое настроение задаём себе на день… — Не слушайте ее, - вздыхает Виталий. – Опять она своего трансерфинга начиталась… — Не лишай свою мать удовольствия почувствовать себя лайф-коучем, - беззлобно шлепает сына полотенцем ниже пояса Ольга-сан. — Запускай свои эти курсы в Инстаграм – разбогатеешь – купим дачу рядом с морем, заживем, - хмыкает Виталий. – А пока давайте уже добьём этот шоколад: видеть его уже не могу. *** Четырнадцатое февраля наступает быстрее, чем они могли себе представить, и, конечно, вся школа стоит на ушах: взволнованные девочки сбиваются в многочисленные стайки и о чем-то возбужденно шушукаются, а мальчики с независимым видом вразвалочку ходят туда-сюда, в глубине души трепетно ожидая подарков*. Кей старательно убеждает себя, что нисколько не волнуется – он уже упаковал шоколад для Ямагучи в красивую упаковку – не в форме сердца, потому что, на его взгляд, это было бы слишком слащаво – Ямагучи, хоть и прелестное создание – все же мужчина. Но тем не менее, над дизайном упаковки он промучался не один час и по итогу остался вполне доволен. И все же, если брутальную чёрную цепочку он подарил Тадаши на день Рождения вообще без проблем, то, стоя на большой перемене с шоколадом для Ямагучи за спиной, чувствовал себя немного не в своей тарелке. Они только-только сдали промежуточные тесты – и гордо продемонстрированные буквально пару дней назад бланки с «60» и «63» Хинаты и Кагеямы внушали некую гордость в сердце Кея за успехи этих двух лоботрясов. Виталий тоже не подвёл своего вынужденного репетитора и набрал целых «80», чем тоже несказанно порадовал Тсукишиму – хоть тот и сделал вид, что ему все равно. И вот, на большой перемене запыхавшийся Виталий подлетает откуда-то сбоку к нерешительно переминающемуся с ноги на ногу Тсукишиме, и, едва тот хочет открыть рот, чтобы узнать причину столь взволнованного состояния русского, быстро перебивает его: — Тсукишима-кун, ты просто обязан мне помочь, дуй за мной: у нас мало времени… И, ни слова больше не говоря, хватает опешившего от такого напора Кея за гакуран, тащит куда-то за собой. — Куда мы идём? — Увидишь, - отмахивается русский. – Я задумал грандиозный проект, но мне нужна помощь вассалов… — А ты не охренел? – Приподнимает брови Кей – да безрезультатно: Виталий, продолжающий тащить его за собой на буксире, все равно не видит спиной. – Тебя, часом, Кагеяма не покусал с этими королевскими замашками? И потом, я собирался поискать Ямагучи, чтобы отдать ему шоколад: он куда-то очень резко убежал. — Да это я попросил его помочь мне: говорю же, у меня там грандиозный проект, с которым я в одиночку не справлюсь, поэтому мне и нужна помощь всего нашего сквада… Гадая про себя, что же такого задумал там неугомонный русский, Кей прячет шоколад Ямагучи обратно в сумку, которую берет с собой: мало ли, пригодится. Все равно надо подарить этот шоколад, как бы это ни было неловко: что он, трус какой? Они, наконец, доходят до предполагаемого пункта назначения: им оказывается 1-В класс, перед входом в который уже замерли в ожидании Хината, Кагеяма и Ямагучи. Кей, увидев своего парня, едва заметно дёргается, но вида не подаёт – лишь кивает всем присутствующим в знак солидарности. Кагеяма почему-то кивает в ответ – точно копируя выражение лица Тсукишимы. Хината подхватывает эту их дурацкую эстафету с кивками, и последним, замыкая цепочку, кивает Ямагучи. И вот они, четыре долбоеба, в полном недоумении переводят взгляд на собравшего их тут невесть зачем Виталия. — Короче, - откашлявшись, шепчет им русский. – Это класс Каэде. Я хотел бы подарить ему шоколад и… — Так, а мы тут зачем нужны тебе? – Не сдержавшись, громко фыркает Кей. – Поддержать твой хладный трупик в случае неизменного отказа? — Кей, - упрекающе дёргает его за полу гакурана Ямагучи и едва заметно качает головой: не надо, мол. — О, тут не все так просто, как ты думаешь, Тсукишима. Я точно знаю, что после такого Ямада просто не сможет отказать мне в возможности стать его парнем, - не без гордости произносит Виталий, что-то быстро набирая на своём телефоне. – Я все продумал. Это будет феерично. — Так что требуется от нас? – Уточняет нетерпеливо припрыгивающий на месте Хината. — Комикс Каэде все читали? – Вопросом на вопрос отвечает Виталий. — А при чем тут эта жуткая манга? – Вздрагивает Кей: упаси боже, хватило одного раза – в Камакуре. Хотя вот Ямагучи, похоже, плотно подсел. Да и не только он. – Только не говори мне, что придётся оттуда сценку разыгрывать: или я сейчас же разворачиваюсь и ухожу. — Да господи ты помилуй, Тсукишима, успокойся, а? – Не выдерживает Виталий, сам нетерпеливо притопывая ногой. – Я сам нервничаю, ещё твоих ПМС тут не хватало… Выдать что-то ядовитое в ответ Кею не даёт вид топающих прямо им навстречу незнакомых первогодок в количестве четырех человек: и у каждого на груди висел лист формата А4 с изображением – тут даже думать долго не надо – пришельцев из комикса Каэде. Так вот, это было ещё не самое кринжовое, что сейчас происходило в школьном коридоре. Эти первогодки тащат на себе огромную – выше человеческого роста – красную коробку, мать ее, в форме сердечка. И Кей ещё насчёт своего подарка переживал? Вернётся – спокойно отдаст Ямагучи его шоколад: хоть сто раз, если потребуется. А сейчас… — Это что ещё за Пердечный Сриступ? – Охрипшим от изумления голосом спрашивает Кагеяма, и Кей даже не хочет уточнять: оговорился он или нет. Господи, вот откуда у людей такие бредовые идеи-то берутся: под чем?! — Отлично, а вот и они: мои верные олени. – Облегченно вздыхает, вертя в руках свой телефон, Виталий. – Ямагучи-кун, Тсукишима-кун, а сейчас я попрошу вас зайти в класс и подержать двери изнутри, пока мы будем заносить туда эту коробку. Я измерил дверной проем: вроде, должно войти… Но это не точно… Так, а Кагеяма-кун и Хината-кун помогут мне разбрасывать вот эти вот конфетти… Кабураги, Тиаки, Миура, Сугита, а вы – как репетировали. Ну все, двинули. — У вас в России точно нет никакой традиции, которая поможет тебе не облажаться сейчас при всех? – Качает головой Кей. — Точно! – Хлопает себя по лбу Виталий и взмахом руки тормозит с решительным видом двинувшихся было с коробкой наперевес первогодок. Он поворачивается к сокомандникам и широким жестом рисует в воздухе пальцами крест. – Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! Аминь!* И пока напряжённо застывшие второгодки пытаются понять, наложили на них сейчас порчу или наоборот – Виталий решительно распахивает дверь в класс Каэде и в мгновенно повисшей тишине заходит внутрь, жестом призывая своих помощников следовать за собой. Кей с Тадаши, как условились, заходят следом за ним и придерживают двери, пока первогодки, пыхтя, заносят в дверной проем огромную красную коробку, перевязанную атласной лентой. Вернее, они хотят занести, да вот беда: Виталий, видать, все же не подрассчитал размеры дверного проема, и коробка всё-таки застревает – причём наглухо. Часть первогодок и Хината с Тобио толкают ее сзади, другая – включая Виталия – тянет-потянет-вытянуть-не-может - спереди. И при всем этом надо было видеть лицо самого Каэде: бедолага, каким-то шестым чувством угадавший, ради кого затевается весь этот цирк, обеспокоенно привстает со своего места, отодвинув в сторону недоеденное бэнто, но почему-то ничего не говорит: растерялся, видать. Кею и Тадаши даже от двери видно, как он покраснел от смущения, а ведь это ещё Виталий своё «как мы репетировали» не озвучил. Кстати, интересно: что же они там всё-таки репетировали? Делайте ваши ставки, дамы и господа? А тем временем двое первогодок, видимо, получив какой-то сигнал от Виталия, торжественно выходят вперёд и поворачиваются друг к другу лицом: — О, БигБэдВульф, я буду ждать тебя мучительно, я буду ждать тебя года, ты манишь сладко-исключительно, ты – обещаешь навсегда! – Старательно скандирует первогодка с изображением персонажа с кучей странных глазок по всему телу. — Ты весь – безмолвие несчастия, случайный свет во Мгле земной, неизъясненность сладострастия, ещё не познанного мной. – Вторит ему другой первогодка с изображением какого-то синего помидора в рэперской кепке на груди. — Слишком рано! – Хлопает себя по лбу в повисшей тишине Виталий. – Мы же договаривались: когда я занесу коробку в класс! — Но вы же… махнули нам рукой? – Несмело уточняет тот, что БигБэдВульф. — Идиото, конечно, я машу руками: эту коробку хер сюда затащишь! – Закатывает глаза Виталий под нестройный ржач одноклассников Каэде. – Мамма миа! — Так нам продолжать? – Высовывает свою голову из небольшого зазора, образовавшегося между коробкой и дверным косяком третий первогодка. — Не надо! – Вдруг подаёт голос красный как рак Каэде. – Виталий, правда: достаточно, я… — Ты будешь встречаться со мной? – Радостно уточняет Виталий, не оставляя своих безуспешных попыток затащить в класс коробку-сердце. Тадаши с Тсукишимой позорно трясутся, еле сдерживая смех. Повезло Кагеяме с Хинатой: они так и остались в коридоре, но даже оттуда слышны их слабые попытки сдержать дикий ржач. — Пойдём, выйдем, - вдруг требовательно тянет русского за рукав все ещё красный Каэде. — Куда выйдем? В окно? Тут, мон ами, все же четвёртый этаж, а твоя любовь все ещё не наградила меня крыльями, чтобы я смог улететь с тобой вместе в закат! – Показывая большим пальцем себе за спину – на застрявшую в дверном проёме коробку, говорит Виталий. – Так что придётся тебе дать мне свой ответ прямо здесь и сейчас. В повисшей – оглушительной – тишине слышно, как тикают настенные часы, как кто-то жрет что-то хрустящее – кажется, попкорн; как шевелятся от порыва ветра тюлевые занавески на окнах. Класс напряжённо смотрит на сладкоежку, ожидая, что он ответит. Каэде немного затравленно озирается по сторонам: наверное, думает, куда ему сбежать. Но бежать реально некуда: все пути к отступлению перекрыты: Виталий и правда, блин, все продумал, да вот только… — Я отказываюсь, - вдруг тихо, но уверенно произносит сладкоежка. — Прости, я не расслышал? – Спокойно переспрашивает Виталий, пока Ямагучи с Тсукишимой обмениваются взглядами. — Нет, ты слышал, - складывает руки на груди Каэде. Он подходит к своей парте и немного агрессивно принимается складывать в свою сумку недоеденное бэнто. – Я отказываюсь с тобой встречаться. — Можно узнать причину? – Тем же вежливо-равнодушным голосом уточняет Виталий: ты смотри, ни один мускул на лице не дрогнул. — Тебе правда нужно это озвучить? – Уточняет Каэде, зачем-то поправляя манжеты своей рубашки. Класс, по-прежнему не дыша, смотрит на этих двоих. — Хорошо, - наконец, все таким же безупречно вежливым тоном, кивает Виталий. – Я тебя услышал. В любом случае, спасибо за внимание. И русский, не говоря больше ни слова и спрятав руки в карманах, спокойно подходит к двери - Кей видит слегка играющие на его нижней челюсти желваки – и одним сильным рывком выдирает из дверного проёма свою коробку – в коридор. Аккуратно прислоняет ее к стене рядом со входом в класс и уходит восвояси. Звучит мелодия, означающая конец Большой перемены* – всем остальным тоже нужно возвращаться в свои классы. Кей с Тадаши отлепляются от стены и, ничего не говоря, возвращаются обратно – в свой класс. — Тсукки, - остановившись, вдруг хрипло зовёт Тадаши. Кей оборачивается и смотрит на него. – Спасибо, что ты признался мне – нормально… Кей в ответ на это лишь тихонько смеётся, едва заметно покачав головой: да уж, нормальным его собственное признание – с полотенцем на плечах, в самый неподходящий момент, когда Тадаши переживал из-за своего потерявшегося щенка – тоже не назовёшь, но он хотя бы не выкидывал всех этих театральных финтов с гигантскими подарками и нелепыми сценками. Хотя в этом была какая-то своя романтика… Наверное. Простым смертным не понять, а впрочем, Каэде тоже не понял. Или понял, но застеснялся перед невольными зрителями. — Спасибо, что не отшил меня, - тоже останавливается Тсукишима и достаёт, наконец, подарок Ямагучи из своей сумки. – Вот, это тебе. — Тсукки, это… очень… ты сам это сделал? – Теряется от накатившего умиления Тадаши. Кей смущенно пожимает плечами, втайне очень радуясь реакции своего парня: ты смотри, и правда, кажется, понравилось. – Спасибо, я так польщен... Черт, я оставил твой... в классе. — А, ничего, правда, - неловко выставляет руки вперёд Кей. — У меня есть одна идея, только, боюсь, тебе не понравится, - вдруг тихо произносит Ямагучи. — Сначала озвучь, а там – посмотрим, - улыбается Тсукишима. — Пойдём на крышу? Прямо сейчас? – Отчебучивает Тадаши. Кей на секунду отшатывается от него, но в его подростковом сознании против воли уже возникают тысячи и тысячи романтических картин того, чем можно заняться на крыше. И потом, тесты они сдали, небольшой прогул – не повредит… — Да. – Твёрдо кивает Кей – он слаб перед Ямагучи. Он слишком слаб. А веснушчатый, очаровательно улыбнувшись, утягивает его за собой – и Кей чувствует, что пойдёт за ним хоть на край света, стоит тому просто поманить пальцем. Они выбираются на крышу – Кей ещё ни разу здесь не был, в отличие от Ямагучи, который явно околачивается здесь не впервые – судя по уверенности, с которой он знает куда идти. — Ты что, уже бывал здесь раньше? – Старается перекричать неожиданно возникший порыв ветра Тсукишима: ну надо же, а по телевизору обещали хорошую погоду до конца недели. — А… да, один раз, - смущенно чешет в затылке Ямагучи. — Ого, - хмыкает Кей. – И что завело тебя сюда? — Мм, не думаю, что сейчас подходящий момент это обсуждать, - тушуется почему-то Ямагучи. Кей пытается по его лицу понять причину его внезапного смущения, а богатое воображение тем временем рисует в его подсознании картины того самого первого поцелуя Ямагучи – с таинственным незнакомцем – на этой самой крыше. Кей чувствует, как его хорошее настроение медленно, но верно начинает сползать вниз – даже несмотря на приятную атмосферу, которую, скорее всего, хотел создать Тадаши. Тот, как почувствовав неладное, подходит к нему ближе, берет за руку, заглядывает в глаза – этим своим щенячьим взглядом; и Кей чувствует, что попросту не имеет право на него злиться – в конце-то концов, у него могут быть свои секреты, а он… — С Нишиноей. – Закрыв глаза, быстро произносит Тадаши. Кей в полном недоумении вылупляет на него глаза: при чем здесь Нишиноя? – Мой первый поцелуй был с Нишиноей-саном. Но это было быстро и несерьезно: мы просто поддались моменту, когда и ему, и мне было плохо. — А как ты узнал… - теряется Тсукишима, но Ямагучи его перебивает: — Да у тебя на лице все написано. Уже, наверное, успел напридумывать себе, что я целовался тут с кем-то на крыше? Опережая твой вопрос – вовсе нет. Выход на крышу мы нашли с Виталием, когда я однажды утром показывал ему школу. И нет, с Виталием я не целовался. — Оу, - тихо хмыкает Кей: такого он никак не ожидал сегодня услышать. – Я правда почему-то подумал о… о том… — Да я понял, - смешливо фыркает Ямагучи. – Говорю же, у тебя на лице все написано. Ну или, как сказал Шоё, у нас с тобой и правда ментальная связь есть. — Ни за что бы не подумал, что это был Нишиноя-сан, - качает головой Кей: он почему-то чувствует, что у него как камень с души свалился – вопрос первого поцелуя Тадаши все ещё мучал его, хоть он и пытался убедить самого себя в обратном. – А почему ты сказал, что тебе было плохо? — Это случилось во время токийского лагеря – когда потом мы ещё поехали в Камакуру. Я спустился попить воды в столовую, а он там сидит – ну мы и разговорились. Я узнал, что палюсь со стороны со своими чувствами к тебе – представляешь, это, оказывается, многие замечали, кроме нас с тобой. Я тогда думал, что мои чувства к тебе – невзаимны. Тогда-то это и случилось. Я про поцелуй. — Спасибо, что рассказал мне, - обнимает своего парня Тсукишима. Он правда нисколько не ревнует к Нишиное – в этом просто нет смысла. Ямагучи вместо ответа лишь теснее прижимается к нему, осторожно заводя за спину руку с подарком Тсукишимы – чтобы не помять упаковку. — Наверное, я должен был сделать это раньше, просто… Прости, Тсукки. — Нет, не извиняйся, - осторожно подцепляет подбородок веснушчатого Кей. – Не хочу больше быть мудилой по отношению к тебе – так что это я тут должен изви… Договорить Ямагучи ему не даёт – он резко подаётся к его губам и целует – глубоко, пошло, с языком – словно изголодался по поцелуям так, будто у них не было близости уже год. Ну… сказать по правде – у них и правда давно ничего не было: то промежуточные тесты, то игра, то кто-то постоянно ошивался рядом. Как всегда. Впрочем, не один Тадаши изголодался по поцелуям: Кей тоже не на шутку заводится от того, что вытворяет сейчас в его рту шустрый язычок Ямагучи. Он осторожно выхватывает пакетик с шоколадом из пальцев веснушчатого, кладёт на бордюр и теснит Ямагучи к одной из стенок под навесом крыши. Под этим навесом имеется железная лестница в виде перекладин, и мгновенно возникшая в распаленном от поцелуев сознании Тсукишимы идея заставляет его подхватить под ягодицы удивлённо ахнувшего Ямагучи и усадить на эту самую лестницу. Тадаши машинально хватается за перекладины по бокам от себя, а Кею открывается прекрасный вид на его шею в расстёгнутом вороте, на раскрасневшиеся от поцелуев губы, на разведённые ноги, между которыми так удачно можно втиснуть своё собственное бедро и терзать, терзать жадными поцелуями шею податливо откинувшего свою голову Ямагучи… В какой-то момент они как-то исхитряются и притираются вплотную к промежностям друг друга: и Кей чувствует, что сознание сейчас покинет его: до чего хочется сорвать одежду с Ямагучи и просто взять и беспощадно трахнуть его прямо тут, на крыше. Он вцепляется поверх рук Ямагучи в перекладины лестницы, жестко втираясь своим пахом между разведённых ног веснушчатого, пока тот с едва сдерживаемыми стонами выгибается ему навстречу. От острого наслаждения глаза буквально закатываются, но им мало: хочется большего, хочется – без одежды, хочется… — Хочу, чтобы ты трахнул меня, - на грани слышимости стонет Ямагучи, и это больше похоже на скулёж, но от звука его голоса у Кея буквально сносит крышу и он, крупно вздрагивая, кончает, вжавшись в промежность Ямагучи, прижимая его к себе за ягодицы, пока тот обвивает его своими ногами, держась обеими руками за лестницу на уровне своей головы. До чего эротично он сейчас выглядит, боже… — Секс в публичном месте, а, Ямагучи? – Пытаясь отдышаться ему куда-то в шею, хрипло мурлычет Тсукишима. Он поднимает голову и смотрит в глаза притихшего Тадаши: тот внимательно смотрит на него. — Я не выдержу больше. Я…я хочу, чтобы ты взял меня, наконец. – Тихо, но уверенно произносит веснушчатый, и от этих слов у Кея повторно сносит крышу: ну как можно быть настолько сексуальным?! — И какие у тебя будут предложения? – Осторожно помогает ему встать на ноги Тсукишима и морщится от неприятной влаги в трусах. Ему пора бы уже завести привычку носить с собой запасные – похоже, их секс с Ямагучи чаще случается в самых непредсказуемых местах, нежели дома, в постели. — Есть у меня одна мысль, - счастливо улыбается ему Тадаши, хватая свой шоколад с бордюра. – Не хотел говорить тебе, это пока не точно, но мои родители, кажется, собираются съездить на пару дней на горячие источники – у мамы будет день Рождения, и папа по секрету мне рассказал, что хочет сделать ей сюрприз. Так что… сам понимаешь, дома останусь только я и… Кей вместо ответа крепко прижимает его к себе и счастливо выдыхает куда-то в вырез его гакурана. — Нельзя так беспощадно соблазнять людей, Ямагучи… — Тсукки! – Мягко смеётся Тадаши, мазнув губами чувствительное ушко Кея. – Я же сказал: это пока не точно. Так что я не соблазнял… — Нет. Ты – уже. – Не соглашается Тсукишима, раскачивая его в кольце своих рук. – Уже давным-давно сожрал мое бедное сердце. — Как поэтично, Тсукки, - смеётся Ямагучи. — А, то есть, ты хочешь ту сценку с… как его… БигБэдВульф? – Невинно спрашивает, прикусывая зубами хрящик уха Ямагучи, Кей. — Ни в коем случае! – Кладёт обе ладони на его плечи Тадаши и в уголках его миндалевидных глаз снова собираются морщинки-лучики, заставляя сердце Кея трепетать. – Тсукки, я беру свои слова назад…