Подарок на годовщину

Они вместе уже ровно два с половиной года, и это было лучшее время в жизни Феди. Он никогда и мечтать не мог о таких прекрасных днях и ночах. С Иваном… Государь был таким суровым и таким мягким одновременно. Иногда он расчёсывал кудри Феди перед сном, а потом перебирал, их лёжа в обнимку по утрам. И хоть от других царь скрывал свои чувства, но Федя замечал эти взгляды. Государь всегда находил повод прикоснуться к нему, пусть даже на секунду дольше чем надо дотронуться до руки, пока передает донос. Или невзначай приобнять за плечи, шепча на ухо что-то важное, и конечно, совсем не связанное с тем, чем они потом займутся в опочивальне… Их ночи можно описывать бесконечно… Каждый раз Иван был разный. Он мог так долго его любить, целовать до упоения, ласкать всё тело, прижимая к себе всё сильнее. А мог взять его чуть ли не у порога опочивальни, пока Федя беспомощно хватался за его плечи и пытался удержаться на дрожащих ногах. Юноше так нравилось, что государь никогда не сдерживался во время их близости. Если он хотел прижать Федю к ложу, то прижимал, выбивая воздух из груди. Если он хотел целовать и кусать нежную кожу Феди, то следы не сходили седмицу. А если царь любил его, то делал это до потери пульса. И сегодня в их годовщину Федя хотел порадовать государя… С самого утра он готовился. Хорошо попарился в бане, омылся душистой водой, натёрся заморским маслом… А потом на ароматное свежее тело надел полупрозрачную вуаль, немного украшений, чтоб не мешались и растрепал чёрные кудри. Принёс он два кубка с вином и отпил из своего немного, ещё больше разгорячившись. Украсил перины цветами и соблазняюще улёгся на них. В сей час у Ивана должен был происходить приём посла заморского, но Федя заранее об этом позаботился. Вчера ещё отменил от лица государя встречу, а значит совсем скоро царь к нему в объятия воротится, как узнает. До самой ночи они могут сегодня любить пылко друг друга… Федя томно вздохнул, поправляя нежную ткань, на своём бедре. Вспомнил он сильные руки Ивана, что такое удовольствие ему доставляли, просто находясь на его теле… Еле как сдержал юноша тихий стон, ланиты его заалели, и сам Федя предвкушал скорый визит любимого, изнемогая от мучительной нужды в ласках. Вскоре из коридора послышались голоса, но то была ругань и крики. Государь был очень недоволен, и говорил что-то о сорванном приёме. Тяжёлые шаги стремительно приближались к опочивальне. Тут Федя и понял, что идея эта была не самая удачная… Юноша судорожно начал собираться. Накрыл кубки первой попавшейся тканью, заправил кровать подбирая цветки с пола, и хотел было уйти, но поздно… Государь остановился перед дверью, громко прогоняя кого-то вон. Федя заметался, не зная, куда деваться и спрятался за штору около окна. Дверь открылась. Громкий хлопок раздался по всей опочивальне. Федя вздрогнул. Кажется, государь очень злой… Юноша слышал громкий топот, как что-то упало, а потом тишину… Он не мог понять, в чём дело? Может лепестки не все собрал? Или царь кубки заметил? Дикий страх сковал тело. Но по-настоящему Федя ужаснулся, когда понял: на улице ещё светло, и его тень видно за шторой. Вновь раздались шаги, и они приближались к нему. Дыхание замерло, тело было сковано. Тишина. Давящая тишина. Государь резко дёргает штору в сторону. Уста Феди распахнулись, а сердце ушло в пятки. Иван был сердит и долгим тяжёлым внимательным взглядом осмотрел юношу. — Г-государь, я всё объясню… — жалобным дрожащим голосом проговорил Федя. Но царь не стал слушать. Иван схватил его за подбородок, и облизнувшись, резко… поцеловал? Руки государя легли на изящную талию, прижимая податливое тело к себе. Продолжая целовать, государь повёл руками вниз и подхватил разомлевшего Федьку под бёдра. Юноша от неожиданности схватился за плечи Ивана, испуганного глядя ему в глаза. Царь усмехнулся и поцеловал его в нос, неся к ложу. — Краса моя, — государь мягко повалил Федю на перины, продолжая целовать, — Неужто ты всё устроил? — Я, царь-батюшка… — пробормотал юноша и сладко застонал от ненасытных поцелуев и укусов в шею. — Лежишь совсем покорный… Желанные руки ласкали подрагивающие бёдра и талию. Затем, одна рука зарылась в тёмные кудри, немного оттягивая их. Федя протяжно замычал. А потом, услышал низкий голос государя около своего уха: «Как сладкая приманка для дикого зверя…» — укус за ушком и множество извиняющихся за грубость поцелуев. Губы Феди подрагивали, и он с придыханием смотрел, как царь снимает с себя одежды. Во рту вязало от мысли о таком сильном и крепком Иване, который будет вжимать его в перины, упоенно целовать и… О Боже… Это слишком сладко… Непрошеный стон лишь от одной мысли об этом… Государь оставил мягкий поцелуй на устах и стянул с Феди вуаль, небрежно откидывая в сторону. Ласковые руки оглаживали всё тело, от чего стоны не прекращали срываться с мокрых губ. Иван целовал нежную шею так обжигающе, так восхитительно горячо, что ресницы юноши подрагивали, а пальцы судорожно сжимались на плечах. Федя притянул царя ближе, обнимая его шею. Это пылкое желание прижаться ближе, принадлежать только Ивану, позволять делать с собой всё, что только захочется, тянуло внизу живота… От государя исходило животное желание, он мог быть немного грубым в своих ласках, его властный взгляд и прекрасно низкий голос заставляли Федю трепетать. Но несмотря на всё это, юноша чувствовал себя в безопасности, Иван всегда заботился о нём, был таким нежным… От мыслей об этом улыбка расцветала на губах Феди, и он вновь отдавался царю. — Такой ласковый, такой желанный… — жарко шептал ему в плечо государь, продолжая целовать. Юноша протяжно стонал, а его кожа покрывалась мурашками под чувственными прикосновениями. Иван лениво поглаживал Федины бёдра, сжимая их или привлекающие царя округлости. Иногда руки нежно проходились по изящной талии, вызывая мелкую дрожь. Когда Федя совсем разомлел от такой жаркой нежности, то почувствовал, как государь хочет отстраниться. Царя отпускать совсем не хотелось, но после мягкого поцелуя в нос, юноша приоткрыл глаза и сладко улыбнулся, наконец давая Ивану привстать. Долго ждать государя не пришлось, вскоре он вернулся к любимому с маслом. — Так скоро? — Федя вопросительно приподнял брови. — Не волнуйся, Федюша, — мягкий поцелуй в губы, — Приласкаю я тебя так, что ты голосок свой чудный сорвёшь. Юноша жалобно простонал, изнемогая от желания. Иван поцеловал его в бедро, и разводя Федины ножки шире, осторожно вошёл двумя пальцами. От прекрасного ощущения заполненности Федя прогнулся в спине и судорожно застонал. Государь целовал его шею прямо в том месте, где бился пульс, и после особо долгого поцелуя прикусил это местечко. Такой громкий стон пронёсся по опочивальне, и очи Ивана стали ещё темнее и просто съедали Федю. От этого юноша, завороженно глядя в них, не мог шевельнуться, лишь только подставляться под ласки. Кажется, горло и правда будет завтра болеть. Государь вошёл осторожно и медленно, но так глубоко, что воздух вышибло из груди. Пытаясь вздохнуть, Федя маняще распахнул уста, и Иван, не сдерживая себя, по-собственнически впился в них. — Всё хорошо? — царь поцеловал его в уголок губ, останавливаясь, давая привыкнуть. — Ммм, всё просто замечательно, — Федя потянулся за ещё одним поцелуем. Иван целовал руки юноши, что обнимали его, и начинал осторожно двигаться. Темп быстро ускорялся и Федя не выдерживал. Рваные стоны прерывались поцелуями, вдохнуть почти не получалось, а уста могли прошептать лишь имя возлюбленного. Сладкая судорога охватила всё тело…

***

Они лежали в обнимку, целуя друг друга, Иван слегка отстранился. — У меня ведь для тебя тоже подарок есть… — Федя прилёг по удобнее, глаза его загорелись интересом, — Это было нелегко, но я отменил все завтрашние дела, — царь улыбнулся, глядя на счастливого юношу, — Можем вместе поехать куда-то… — Вместе? То есть, на одной лошади? — Конечно, — государь погладил своего любимца по нежной щеке и вновь мягко поцеловал в нос.