Фикус, Катя и фиолетовые облака

В секретной лаборатории по секретным веществам города Москвы вот уже вторые сутки шли ожесточённые споры. - Я всего лишь добавил в почву десять грамм виски - в качестве эксперимента, - в ужасе шептал профессор, хватаясь за убеленную сединами голову. - Десять грамм прибавили фикусу ровно десять сантиметров роста, - констатировал очевидный факт его коллега. - Ничего не понимаю. На другой алкоголь такой реакции не было. - А если влить в почву целый литр виски? Самые титулованные доктора наук, ученые с мировым именем ошарашено таращились на зазеленевший, окрепший и заметно подросший фикус, который по-прежнему хранился за бронированными стеклами самой закрытой и самой охраняемой лаборатории в стране, и отчаянно тупили. «Влекут ли мечты небывалые», - в голосину затянул фикус, помахивая отросшими листиками. «Цветут ли цветы запоздалые. Все так же рыда-а-ет шарма-анка. В Париже она чужестра-анка». Под искусственными лучами лед-ламп, отскакивающими по всему периметру стеклянной комнаты, знатно захмелевший и капитально приободрившийся, Фикус ощущал себя, по меньшей мере, Лениным, заполучившим охрану, лучший сервис и бесценные квадратные метры где-то в центре Москвы. «Что, жалкие президентишки жалкой конторки «Зималетто», съели? Где теперь вы и где я! Я - важная шишка, персона нон грата, эксклюзивный экземпляр, единственный в мире Фикус, потомок Медичей, незаменимый и неподражаемый. Кусайте локти, чванливые болваны, и даже не надейтесь, что я к вам вернусь», - Фикус угрожающе шелестел листиками, большое фиолетовое облако поднималось вверх, ударяясь о стеклянную поверхность потолка, и растекалось по всей комнате, хищно огибая чуть потрескавшийся вазончик и поверхность стола - в поисках хоть крошечной, но жертвы, и не найдя таковой, с шипением вздымалось снова вверх, закручиваясь в маленький смерч; десятки таких мини-смерчей курсировали вокруг Фикуса, как псы-ищейки, изредка мигая то зелено-болотными, то желто-лиловыми цветами. «Миллион, миллион, миллион алых ро-о-оз», - блаженно затягивал Фикус, взбудораженный цвето-музыкой кружащихся мини-смерчей. «Несите мне розы! Я ничем не хуже Баскова. Да кто такой Басков? Он мне и в подметки не годится», - сотрясал захмелевшей головой, одобрительно поглядывая на целехонькую бутылку виски в руках у холопа в белом халате. * * * - Катя, ладно Малиновский, но вы-то, - гневно кричал Жданов, размахивая отобранными у Малиновского папками, - вы-то как могли… Вы как могли повестись на это? - Повестись на что? - Кате надоело бояться и трепетать перед начальством, она руки на груди сложила, подняла повыше нос и уставилась на бушующего президента с вызовом. - На это? - цепляя по краю самые высокие ноты, взвыл Андрей. - Вообще-то, мы о вас беспокоимся, - все больше раздражаясь непонятливости шефа, заявила Катерина. - Обо мне? - всплеснул руками. - Да, - всплеснула в руками в ответ, копируя, - все ради вас, Андрей Палыч. Малиновский стоял в стороне, не в состоянии отодрать рухнувшую челюсть от пола. На его глазах лучший друг и его любимая помощница скандалили даже не догадываясь, что предмет спора у каждого из них разный. Роман сам до конца еще не понял, какая именно муха укусила сегодня Андрея, но то, что эта муха была как-то связана с его вчерашним походом в ресторан - не оставляло сомнений. Их негромкий разговор по поводу загадок и инструкций он точно подслушать не мог, потому как пребывал сейчас, после ссоры с Кирюшей, не в самом своем терпеливом состоянии. А вот Пушкарева, похоже думает, что Жданов услышал именно этот разговор. О, боги, как все сложно и запутанно. Неподнятая челюсть так и валялась внизу обвисшим ковром. Малиновский умело хлопал глазками, полностью сливаясь с интерьером демонстрационного зала. - Ради меня? Что вы, Катенька, к чему такие жертвы? - меж тем продолжал буянить Андрей. - А вы нам дороги, Андрей Палыч. Если вам наплевать на себя, на репутацию, на компанию, в конце концов, то это не значит, что мне все равно. - О какой репутации вы говорите, черт возьми? - взревел Андрей, с чувством шарахнув кулаком по подиуму. - Ну, не о моей же, - Катя вздернула нос, усмехнулась, чем взбесила Андрея окончательно. - Катя, вы с ума сошли? - Андрей Палыч, вы можете говорить все, что угодно, но я не позволю вам все испортить. Андрей раздраженно повел плечами. - Да делайте, что хотите, - рявкнул он. - Вот и прекрасно, - ничуть не смутившись, рявкнула в ответ Катерина, - вы сегодня идете со мной на выставку. - Я? Зачем вам моя скромная персона, когда у вас есть ваш обожаемый Роман Дмитрич? Катя слегка растерялась от неожиданности предложенной идеи, даже посмотрела на Малиновского, прикидывая, при чем тут он. Но растерянность эта длилась недолго. - У Романа Дмитрича нет того, что есть у вас? - вздернула подбородок. Андрей моргнул. - А что есть у меня? - не крикнул, спросил тихо, даже немного настороженно. Катя хмыкнула. - Зависимость, - отчеканила очевидный ответ, поставив начальство в окончательный и бесповоротный тупик. - Роман Дмитрич, вы не поможете мне донести эти папки до кабинета? - Да-да, конечно, - проскрипел охрипшим голосом Роман. Катерина отобрала у Жданова папки, сгрузила их Малиновскому, и гордо зашагала прочь из демонстрационного зала. Теперь уже Роман плелся вслед за Катериной, трусливо решив, что поговорит с Андреем чуть позже, например, тогда, когда Жданов немного успокоится, по крайней мере перестанет метать гром и молнии и посматривать на него, на Романа, так, будто планирует задушить его прям там, прям руками. - Я даже рада, что все вскрылось. Что не надо притворяться и обманывать Андрея Палыча, - поведала Катерина доверительно. - Он все знает. Мне так легче. - Возможно, вы правы, - пробормотал Роман, прикидывая, как бы выгоднее извлечь из сложившейся ситуации пользу. Катя вошла в свой кабинет, включила компьютер, разложила принесенные Романом папки по столу, и, по всей видимости, была настроена погрузиться с головой в работу. Но нет, нет, нет. Голове Пушкаревой категорически запрещалось сейчас работать, а тем более погружаться вот в эти самые папочки. - Э-э, Катенька. А вы, что же, так все и оставите? - Вы это о чем? - даже не посмотрела на него, достала карандаш, что-то чирикнула в блокноте. - Сходить на выставку - блестящая идея, но поверьте мне, Андрея на долго не хватит, любование экспонатами… - Картинами. - Чем угодно - быстро надоест. И что же вы будете делать тогда - когда он скажет, что устал, и поспешит скорее смыться якобы домой, а на самом деле, в казино? Катерина отъехала на стуле назад, уперевшись руками в поверхность стола. - И что же вы предлагаете? - Я предлагаю вам составить подробный план. Скажем… на неделю. С подробным… Эм, почасовым списком занятий для нашего дражайшего Андрея Палыча. Катенька, вы же умеете строчить блестящие планы? Вот и займитесь этим. - Но у меня отчеты, - потрясла папками. - У меня данные по продажам, по выплатам по кредитам, а еще необходимость найти ткани и… И вообще, дел невпроворот. - Катя, вы мыслите мелко, - осадил ее Малиновский. - Разбираясь с «Зималетто», вы имеете все шансы только приумножить наши проблемы, упустив Жданова из вида. - У господина президента есть жена, мать, а также лучший друг, - заявила вдруг Катерина, поджав губы, - которые прекрасно справятся с этой миссией. Они ничуть не менее блестяще смогут составить и почасовой план с интереснейшими мероприятиями, и отвезти Андрея Павловича к хорошему психологу, а лучше в специализированную клинику. Малиновский смотрел на Пушкареву ошеломленно. Как она его сейчас поставила на место! Шах и мат вам, Роман Дмитрич. Недооценили вы противника. Хотя прекрасно ведь знали, что из себя Катерина представляет. Достаточно было хотя бы вспомнить ту историю с Лариной и «Техноколором». - Простите, но дел, правда, много, - виновато пожала плечами. - Кать, вы, наверное, правы. На вас и так много всего… Извините. Не буду вам мешать, - поспешно встал, и покинул кабинет Пушкаревой. Если жертва не хочет двигаться в сторону ловушки, значит нужно ловушку направить в сторону жертвы. Там, на самом деле, в оригинале, история крутилась вокруг Магомета и горы, но к черту истории, к черту лирику. Пора приступать к более решительным действиям. Роман Малиновский прошагав мимо пустующих рабочих мест Шуры и Амуры, мимо пустующего ресепшена, справедливо решил, что разумнее всего будет посетить женский туалет. - Шурочка, - с порога заявил Роман, надвигаясь на отскочивший в стороны Женсовет. - У меня к вам срочное задание… Точнее… - окинул задумчивым взглядом перепуганных дамочек. - Задание ко всем вам. Дело в том, что у Катерины, кажется, что-то случилось… страшное, но она не говорит ничего. Шурочка, Катю нельзя оставлять в таком состоянии одну ни на минуту. Вы меня понимаете? - А что случилось? - Я не знаю. Несколько пар любопытных глаз уставились на него требуя хоть малейших подробностей. - Впрочем… Мне кажется, что все дело в ее женихе. - Николае? - Нет, в Зорькине. - А что?.. - Девушки, милые, я ничего не знаю. Но, может быть, это получится у вас… узнать, что же случилось. В общем, вся надежда на вас. Ну, я пошел, - спешно вышел из женского туалета. Роман был доволен собой, Женсовет - страшная сила. У Пушкаревой нет ни единого шанса устоять перед этой силой и хоть сколько-нибудь серьезно углубиться в цифры. Цифры, цифры, цифры. Они значили слишком многое. Малиновский быстро посмотрел на часы. До деловой встречи оставалось всего сорок минут. Если выехать прямо сейчас, то он успеет. Раз, два, три… пятнадцать… двадцать четыре. Войти в прибывший лифт, сжать в кармане ключи, вспомнить, что все нужные бумаги остались в машине и усмехнуться своей дальновидности. Раз, два, три. Минуты неспешно скользят за лифтом. Раз, два… У Потапкина висят большие деревянные часы с маятником. Совсем недавно, еще вчера, эти самые часы красовались в кабинете президента. М-да, Жданов точно не дружит со временем. Как не вовремя он сегодня подошел. Нужно обязательно с ним поговорить, все объяснить. Сразу после встречи. Так и поступит. Точно. Ах, как он мудр и хитер, все «Зималетто» держится исключительно на нем, на Романе Малиновском. А ведь не ценят. И не доплачивают. Какой кошмар. - Как страшно жить, - протянул голосом Ренаты Литвиновой, выпятив вперед нижнюю челюсть, затем посмотрел на себя в зеркало дальнего вида, усмехнулся, и завел машину.