Фикус, Катя и фиолетовые облака

Андрей просмотрел тот момент, когда они ушли. Отвлекся всего на секунду, чтобы отключить, донимавший бесконечными звонками, мобильный, и все: столик был уже пуст, ни Малиновского, ни Катерины. Разумным порывом было выскочить за ними вслед - на улицу, но надоедливый официант, прицепился прямо на выходе из ресторана, мелочно требуя сначала оплатить счет. И пока Андрей выворачивал карманы в поисках наличных, пока разбирался с бумажником и его содержимым, момент был уже упущен: от машины Малиновского и след простыл. И вот стоял он, Андрей Жданов, посреди полупустой парковки, щурясь от слепящего солнца, медленно клонившегося к закату, один-одинешенек, и чувствовал, как что-то яростное, кипящее, как вулканическая лава, наполняет его легкие; парит густыми клубами, упираясь в стенки; пульсирует, разгоняя кровь по венам, и неистово рвется наружу лютой ненавистью - необъяснимой, непонятной, глупой. И что самое страшное - в голове нет ни единого слова, ни единого знака, чтобы описать это чувство, дать ему определение, выискать причину. А надо ли что-то выискивать? Андрей Жданов никогда не утруждал себя самокопанием, никогда не имел интереса разбирать каждый свой чих на атомы и податомы. Если ему хотелось кричать, он кричал, хотелось смеяться - смеялся, послать всех по известному адресу - посылал. Например, сейчас, в данную секунду Андрею очень-очень хотелось свернуть Малиновскому шею. Вот прям безудержно. Сначала догнать его. Потом свернуть. А потом еще раз догнать, и свернуть. Что за дикость - ухлестывать за Пушкаревой? Катенька неприкосновенна, она чиста и непорочна, как сказочный рисунок на стене в детском саду. У нее даже жених и тот какой-то мифический, воздушный - Зорькин, он вроде где-то есть, но в стороне, как далекая звезда. Ухлестывать за Пушкаревой? Как можно покушаться на святость? Ну, что за кощунство - обнимать и целовать святость? Малиновский псих. И идиот. Стоило Катерине похорошеть, и он тут как тут. Ни одной юбки не пропустит. А Катя ведь не просто юбка, Катя - мозги, Катя - лучшее, что есть в "Зималетто", да и, чего уж тут скрывать, в жизни Андрея. Вот куда они поехали? Легкое опьянение от нескольких порций виски как рукой сняло. Андрей был трезв и очень зол. Он вел машину по загруженным дорогам Москвы, силясь вспомнить хотя бы примерный адрес Пушкаревой, и очень-очень жалел, что не вмешался раньше, что молча наблюдал за наглыми поползновениями Малиновского. Надо было оттащить его от Катерины сразу же - как только вошел в ресторан, да объяснить, доходчиво так объяснить, что Катя под запретом, что ухлестывать можно только за ее отчетами, обнимать - по-пионерски - на расстоянии вытянутых рук, целовать - только в щечку и только поздравляя ее с днем рождения и вручая открытку. Как жаль, что не вмешался. До колики морозной жаль. Андрей глубоко вздохнул, в груди неприятно закололо, а дыхание перехватила внезапная мысль: "Но ведь она не отталкивала его. Ни разу не увернулась от объятий... В оскорбленных чувствах не выбежала из ресторана". Она сидела там, и... И что? Приятно проводила время? Андрей резко дал по газам, так и не дождавшись, пока загорится зеленый. Дикая ярость ударила ему в голову, полностью парализовав здравый смысл и всякую возможность мыслить связно: Катенька могла не разгадать коварных планов Малиновского. Возможно, она подумала, что раз Роман позвал ее поужинать, как коллега и приятель, то теперь они друзья, а обниматься - это нормально для друзей. Глупая, откуда ей знать про донжуанские трюки Малиновского? Святая наивность. Еще жених есть. Неужели этот мифический Зорькин ничему ее не научил? Андрей громко фыркнул. Чему единорог может научить Дюймовочку? Что за чушь? Въехал во дворы того самого района, где, вроде как, должен быть дом Катерины, проехался по узеньким п-образным дорожкам, маневрируя между припаркованными машинами, и, наконец, остановился, поняв, что потерялся: все дома казались одинаковыми, подъезды троились, окна отсвечивали однообразными желтыми квадратиками. Андрей досадливо поморщился, крепко обхватил руль, положил голову на руки, и усмехнулся. Кретин. Куда он ехал? На что надеялся? Что он вообще творит? Отвоевывает честь Пушкаревой? Дожил. Кому рассказать - не поверит. "Но они ведь могли поехать прямо к Роману домой", - ужалила внезапная догадка. Андрей втопил педаль газа, со свистом выезжая из запутанных лабиринтов дворов. Машина ревела, солнце растворялось в ярко-розовом горизонте. А где-то там, на заднем сидении, в кармане небрежно брошенного пиджака, телефон, безжалостно выключенный своим хозяином, больше не истерил вибрациями, не отплясывал лезгинку, а честно и верно передавал всем звонившим, что он "выключен или находится вне зоны действия сети". У него, у телефона, может быть, впервые за долгое время появилась свободная минутка, когда можно немного вздремнуть, и ни о чем не беспокоиться, выключить свет на экране, и не вздрагивать каждые пятнадцать секунд от устрашающего набора букв "КИРА". * * * Роман Малиновский вошел в "Зималетто", широко улыбаясь всем встречным. У него с самого утра было прекрасное настроение. А чего бы и не улыбаться? Он сегодня хорошо выспался, может быть, впервые за долгое время, сытно позавтракал вкуснющими сырниками, заказанными прямо из пекарни, а по пути на работу ни разу не попал в пробку. Ну, чудеса же! Жизнь, вообще, прекрасна. А вон и Катя, в лифт уже вошла. Роман поспешил ее догнать, в последний момент заскочив в кабинку. - Доброе утро, Екатерина Валерьевна. Как Вы сегодня настроены? По-боевому? Пушкарева вяло отмахнулась. - Что такое? - поднял брови вверх. - Передумали? Катя пожала плечами. Устало привалилась к стене. - Готова. Только... - вздохнула, зачем-то вскинула руку и посмотрела на маленькие наручные часики. - Я не уверена, что у меня получится... отвлекать Андрея Палыча. Ему будет не интересно... - Отбросить панику, - подошел к ней, взял за плечи. - Катя, Вы все сможете. Со всем справитесь. Я не знаю, существует ли в мире такая задача, которую Вы не смогли бы решить. - Но он... - Жданову всегда было с вами интересно. Иначе и быть не может. - У меня не получится. Я не... - Ну, чего вы боитесь? - Я... - смущенно улыбнулась. - Я не знаю, о чем с ним говорить. Малиновский фыркнул. - Ерунда. Поговорите о "Зималетто". - А если Андрей... Палыч, например, скажет, что ему пора, а... - панически посмотрела по сторонам, будто кроме них двоих в лифте еще кто-то был, - а "все рабочие вопросы обсудим завтра"? Я не знаю, как его задержать, не знаю, как убедить, не знаю, как... - затараторила быстро, взволнованно. - Я понял Вас, - важно кивнул. - Тогда мы будем учиться. Значит, так, сегодня во время обеда встречаемся в демонстрационном зале, буду давать вам инструкции, как правильно общаться со Ждановым, - улыбнулся широко. Двери лифта распахнулись. Малиновский все еще держал Катю за плечи. Его задорная улыбка выжигала графити на свежеотремонтированных стенах административного этажа. - Опаздываем, - пробасил вдруг Жданов, нависнув над ними прямо на выходе из лифта. Катерина вздрогнула, отпрянула от Малиновского. - Доброе утро, Андрей Палыч, - пробормотала она сбивчиво. - Доброе, значит? - рявкнул раздраженно. - Почему опаздываем? - Но ведь еще без десяти... - прошептала, заливаясь густой краской. - Палыч, мы вовремя, ты чего буянишь? - подошел к Андрею, похлопал его по спине. Жданов в ответ только недовольно повел шеей, и ничего больше не сказав, резко развернулся, и пошел в сторону своего кабинета. - Чего это он? - спросила Катя потрясенно. - Рецидив, наверное, - со знанием дела прошептал Роман. - С самого утра накрыло. Хочет играть. Катерина растерянно покосилась на отдаляющегося начальника. Хмурого, злого, не выспавшегося. - А что же нам теперь делать? - Спокойно. Я пойду, выясню степень ошалелости, и сразу к Вам. - Да, хорошо, - Катя покивала, и быстро рванула к своему новому кабинетику. Ей было очень страшно. Этот Жданов ее пугал, до мурашек. Хмурый, как грозовая туча, ядовитый, злой. Он так на нее посмотрел. А Катя-то тут при чем? Зачем так смотреть, будто это она во всем виновата? Даже дрожь по телу пошла. До сих пор трясет. А ведь Катя Пушкарева ничего плохого ему не сделала. И не собирается. Скорее наоборот, хочет помочь. Вот только совсем не уверена что справится - с таким вот Ждановым - большим, непредсказуемым, зависимым, опасным; со своими чувствами, неуместными, неконтролируемыми, глупыми; и со всякими непредвиденными обстоятельствами. Может, лучше рассказать все Маргарите Рудольфовне? Или Кире? Кстати, а Кира знает? Судя по крикам, донесшимся вдруг из приемной, пока не знает и даже не догадывается о масштабах постигшей их катастрофы. - Жданов, ты меня совсем за дуру держишь? Кто она? С кем ты провел сегодняшнюю ночь?