even if i stutter

Существуют не так много вещей, о которых Чонгуку некомфортно говорить. Существуют еще меньше вещей, о которых ему некомфортно говорить с Намджуном. Просто немного затруднительно, когда то, о чем он хочет поговорить — это странные штуки связанные с сексом. Ну, не совсем странные, скорее… кинковые. И еще это немного неловко признать, но, если Намджун поинтересуется причиной, у Чонгука не найдется ответа. Нет никакой причины, но есть желание. Потому что дело в том, что Чонгук хочет, чтобы Намджун был груб с ним, но также он хочет выступать до конца жизни, это буквально самая заветная его мечта. Может, слишком драматично сравнивать сексуальную прихоть с мечтой всей его жизни, но он готов побыть драматичным, ибо каждый раз, когда Намджун дает ему толику того, чего он так жаждет, Чонгуку видится Бог в узорах на стене. Иногда, совсем редко, когда Намджун тянет Чонгука за волосы и шепчет ему на ухо о том, какой он нуждающийся шлюшка, Чонгука кроет. Это самое горячее, что ему приходилось испытывать, и он сходит с ума от этого, стонет громче и кончает сильнее, чем когда-либо прежде. Но в том-то и дело, что Намджун делает это изредка, к большому разочарованию Чонгука. И как ему сказать своему милому, доброму, заботливому парню, что хочет, чтобы тот был груб с ним в постели? Типа, прям груб? Чонгук хочет, чтобы Намджун сломал его. Окончательно. (А потом, конечно, собрал обратно.) Поэтому почти невыносимо смотреть на Намджуна на сцене — потного, агрессивного, кидающего оскорбления в своем рэпе — и оставаться равнодушным. Чонгуку уже запретили наблюдать за записью Намджуна, так как он предпринимал попытку наброситься на него посреди выступления. И не один раз. Но затем произошел ddaeng. Чонгук всего лишь человек, и это совершенно невообразимо для него, как Намджун думал, что он будет в порядке, услышав читку Намджуна в этой агрессивной, злой песне. Он не в порядке. Вообще не в порядке. Низкий голос Намджуна, нарочное заикание, ухмылка, которую Чонгук слышит через динамики, заставляет его напрячься в считанные секунды, будто его дернули за нужные ниточки. Он действительно способен контролировать свои романтические и сексуальные порывы к Намджуну, так почему же, ну почему эта песня так сильно влияет на него? И почему вместо того, чтобы подойти к Намджуну и так глупо впиться ему в губы, Чонгук бежит в общагу? Он изо всех сил старается не хлопать за собой дверью, но мемберы определенно только что видели, как Чонгук послушал песню один раз, а затем убежал в свою спальню, покраснев и держа руки на своем члене. Оставшись один, он прижимается спиной к двери, закрывает руками лицо, борясь с желанием закричать. Если Чонгук не придет в себя, он закончит тем, что встанет на колени, умоляя Намджуна трахать его, пока он не заплачет, чего он действительно хочет, но Намджун… это Намджун. Он такой милый, и он извиняется каждый раз, когда ему кажется, он перегнул палку. Он видит Чонгука исключительным ангелом в постели, что противоречит желанию Чонгука, чтобы его называли шлюхой. Вот в чем загвоздка. Раздается стук прямо над головой Чонгука, и он слегка подпрыгивает, отцепившись от своих мыслей. Его гей-паника слегка отпустила, поэтому он делает глубокий вдох, а затем встает. Еще через мгновение он открывает дверь и видит невозмутимое лицо Намджуна. — Тебе действительно нужно было убегать от меня? — губы Намджуна слегка поджаты, и он явно не в восторге от маленького шоу Чонгука, но можно ли винить Чонгука? Ну серьезно? — Иди-ка сюда, — шипит Чонгук, втягивая Намджуна в комнату и толкая его прямо к двери, которую он только что закрыл. — Ты действительно сошел с ума? Ты вообще меня знаешь? Как ты смеешь врубать это для меня перед другими людьми! Намджуну не дают ответить, ибо Чонгук в одно мгновение оказывается на нем, яростно целуя его. Если Намджун застигнут врасплох, он это не показывает, легко подхватывая Чонгука за талию и удерживая его, в то время как он фактически атакован своим парнем. Поцелуй начинается грязно и набирает обороты, Чонгук облизывает его рот и кусает губы, будто ему платят за это. В тихой комнате слышно, как скользят их губы напротив друг друга, как тяжело дышит Намджун и как скулит Чонгук. Он ничего не может с собой поделать, потому что этот голос, проклятая читка Намджуна, то, как он говорит, тихо и ясно, именно так он обычно шепчет на ухо Чонгуку, когда наклоняется над кроватью. Именно так он произносит те самые слова, за которые потом извиняется, когда Чонгук падает на кровать. Слова, которые он не знает, как сказать Намджуну, что он хочет, что он любит, что он хочет большего. — Малыш, малыш, — смеется Намджун, отворачивая лицо от поцелуев, чтобы отдышаться, и поднимая руку, чтобы погладить волосы Чонгука. — Эй, успокойся. В чем дело? Выражение его лица, когда их глаза встречаются, предполагает, что он уже догадывается, и щеки Чонгука пунцовые, как и кончики ушей, но он не может отвести взгляд. Пальцы Намджуна скользят по его шее, обхватывая ее так, что Чонгук дрожит. — Ты… ты чертовски горяч, — Чонгук клянется, что собирался все выложить, но это единственное, что выходит у него изо рта. Его глаза спускаются к губам Намджуна, розовым и скользким от поцелуев, растянутым в слегка смущенной улыбке. — Действительно чертовски горяч. — И это все? Гук-а, я знаю. Ты называешь меня горячим каждый день, — Намджун свободной рукой убирает волосы Чонгука с лица, пальцы пробираются сквозь распущенные пряди, такое привычное движение, но у Чонгука перехватывает дыхание как в первый. Намджун, всегда наблюдательный, приподнимает бровь. Он снова проводит пальцами по волосам Чонгука, но на этот раз он хватает и тянет их, и губы Чонгука раскрываются в тихом стоне. Он все еще в своем уме, чтобы оставаться тихим, когда все остальные еще дома и могут услышать. — Ну же, детка, ты расскажешь мне, в чем дело? — голос Намджуна низкий, спокойный. Чонгук чувствует, что на грани слез. — Я уже сказал. — Мне кажется, ты что-то утаиваешь, — Намджун удерживает голову Чонгука на месте, медленно сокращая расстояние между ними, неспешно целуя его и отстраняясь каждый раз, когда Чонгук пытается углубить поцелуй. Дело в том, что Намджун без проблем берет все под свой контроль, становится главным, когда Чонгук хочет, чтобы им командовали, когда не хочет думать. Так почему же он не может просто... назвать Чонгука шлюхой, пока он это делает? От одной мысли об этом у Чонгука сводит живот, и он замирает у губ Намджуна. — Ты расскажешь хену? Член Чонгука дергается в штанах, и это его конец. Окончательный. Он умрет из-за своего сексуального бойфренда. — Ты просто ... Ты... Твой куплет. Песня. Ты звучишь очень хорошо, хен, — говорит Чонгук, пытаясь украсть еще один поцелуй, но Намджун держит его крепко. — Ч… Что касается заикания, то оно мне очень понравилось. Я.... Я хочу, чтобы ты заставил меня так заикаться. Глаза Намджуна немного темнеют, губы приоткрываются, когда он облизывает их. — Детка... но ты уже, — легкая ухмылка на лице Намджуна фактически отправляет Чонгука в другую вселенную. Он тут же чувствует, что краснеет, и закрывает глаза, пытаясь спрятаться, хотя Намджун буквально не дает ему сдвинуться. На этот раз, когда Чонгук подается вперед, Намджун позволяет ему, их губы соприкасаются так, что было бы больно, если бы Чонгук не был так чертовски возбужден. Поцелуй горячий и, возможно, немного безумный, но то, как Намджун притягивает Чонгука ближе, держа руки на его заднице, усугубляет все. Чонгук поднимает ногу, прижимает Намджуна к стене, запускает руки в его волосы, делает все, чтобы быть ближе к нему, чтобы донести до него мысль о том, как он нуждается в члене. Прямо сейчас. Когда они отстраняются, Чонгук сжимает их бедра вместе, прикусывая губу от того, как руки Намджуна скользят вверх по его телу. — Ты же понимаешь, да? Я-я хочу… — Разве я тебе нужен? Кажется, ты и сам справляешься, — дразнит Намджун, и Чонгук чувствуется, как смущение скручивается в животе, но его бедра сильнее прижимаются к бедрам парня. Его лицо пылает, но черт его подери, если он не хочет, чтобы Намджун продолжал. По взгляду Намджуна очевидно, что он прекрасно это понимает. Чонгук больше не может выносить этот взгляд, поэтому со стоном утыкается лицом в шею Намджуна, целуя и кусая его кожу, пока его пальцы пытаются приподнять рубашку. Он слышит щелчок замка, а затем руки Намджуна снова на нем, отталкивая Чонгука назад, чтобы он мог раздеть его. Чонгук лежит без рубашки на кровати, даже не успев понять, что происходит, но Намджун нависает над ним, толкает его обратно на простыни и целует его долго и грязно, держась руками по обе стороны головы Чонгука. Он чувствует себя пойманным в ловушку, ноги раздвинуты так, что Намджун может поместиться между ними, удерживаемый на месте просто весом старшего над ним. И если он думал, что наконец-то получит желаемое, то сильно ошибался. Намджун безжалостно начинает дразнить его, его рот и язык скользят по разгоряченной коже Чонгука, оставляя следы на шее и груди. Его рот горячий, особенно горяч, когда он берет его сосок между губами, и Чонгук выгибается дугой, громкий стон вырывается изо рта. Затем Чонгук поднимает руки, касаясь волос Намджуна, его шеи, пальцы дрожат, потому что старший просто не останавливается, его зубы тянут чувствительный бугорок. Он пытается вывернуться, но Намджун ловит его руки и легко поднимает их над головой, удерживая их там, пока он собирает всхлипы изо рта Чонгука, как драгоценности. Как только Чонгук полностью распылен, Намджун переходит к другому соску, и все начинается сначала. Чонгук задыхается от прерывистого дыхания и тихих просьб. Он прекрасно отдает себе отчет в том, что они не одни в общежитии, и, черт возьми, он выбрал неподходящее время, чтобы влезть в это, но опять же он вообще не ожидал этого. Намджун был тем, кто должен был пойти и заставить Чонгука возбудиться в середине дня, с его глупой партией и его глупой песней, и Чонгук пытается быть тихим, но когда Намджун кусает отметину в его груди, он не может сдержать стон, который вырывается из него. Он даже не может прикрыть рот. Это смущает, как быстро Чонгук возбуждается, его член твердый и протекающий в шортах, его грудь раскраснелась от возбуждения, отмеченная ртом Намджуна. — Пожалуйста, — наконец выдыхает он, когда Намджун возвращается к одному из его разбухших сосков, — Пожалуйста, возьми меня… пожалуйста! — Пожалуйста, что? — поднимает голову Намджун и впервые прижимается бедрами к Чонгуку. Чонгук, заикаясь, издает стон, выгибаясь в нем, преследуя его, но Намджун не дает ему больше ничего. Чонгук с трудом соображает, так что он всерьез думает, что часть его мозга, отвечающая за мышление, отключена. Разумная часть разума Чонгука уступает место желанию, нужде, потребности трахаться, и он говорит это, задыхаясь, когда Намджун поддается бедрами. — Давай, детка, ты можешь лучше этого, — подбадривает Намджун, уверенно покачивая бедрами. Как раз в тот момент, когда Чонгук думает, что у него хватит ума попросить большего, Намджун снова опускает бедра, и открытый рот Чонгука может только издать стон. Он понимает, что над ним потешаются, только когда Намджун на самом деле смеется над ним своим низким голосом, и он даже не может расстроиться из-за этого, потому что это так чертовски горячо, когда он абсолютно разрушен, и ни один из них еще даже толком не разделся. — Нечестно, — выдыхает Чонгук, его собственные губы кривятся в улыбке, хриплый смех перерастает в хныканье. — Пожалуйста, трахни меня. — Все, что тебе нужно было сделать, это попросить, — ухмыляется Намджун, и Чонгук пытается поджать бедра, чтобы сбить его с ног в отместку. Нечестно. Намджун двигается достаточно легко, скатываясь с него, чтобы одним махом вытащить Чонгука из шорт и трусов. Смазка достается с прикроватного столика, а затем Намджун снова оказывается между его ног, поднимая одну из них, чтобы поцеловать мягкую кожу бедра. Он, кажется, не может удержаться от поцелуев в бедра и живот Чонгука, намеренно избегая того места, где Чонгук хочет его больше всего. Чонгук демонстративно раздвигает ноги, приподнимается на локтях и смотрит. Первое же прикосновение его пальца вызывает у Чонгука нетерпение. Он был готов уйти с тех пор, как услышал, как первый ddaeng покинул рот Намджуна, и теперь он должен просто успокоиться? Особенно после того, как Намджун специально раззадорил его еще больше? Он уже принимает палец Намджуна, просит еще и получает небольшой шлепок за свои хлопоты, но старший быстро вставляет в него второй палец. Намджун всегда тщательно подходит к подготовке, и сегодня не исключение, то, как он тратит свое время, растягивая Чонгука должным образом, делая его трогательным и готовым принять его член, как будто у него есть все время в мире. Обычно Чонгук ценит, насколько он нежен, насколько внимателен, но его возбужденный мозг — беспорядочен из-за желания члена в себе, жесткого секса и прямо сейчас. Но дело в том, что Намджун явно это знает. Чонгук понимает, что он тянет время нарочно, снова дразня, заставляя Чонгука скулить, задыхаться и умолять об этом. Когда он, наконец, получает три пальца, Чонгук порядком растрепан, потен и держащийся за свои ноги, как будто это заставит Намджуна трахнуть его быстрее. Это унизительно, на самом деле, то, как Чонгук уже разрушен, ноги подтянуты к груди, и стоны свободно льются из его рта, почти не обращая внимания ни на кого другого в мире. Единственное, что его волнует это то, как Намджун прижимает три пальца к его простате и держит их там, настойчиво потирая только для того, чтобы увидеть, как Чонгук задыхается от стонов, а предэкулят капает ему на живот. Намджун еще даже не прикоснулся к своему члену, черт возьми. — Больше, больше, пожалуйста, — задыхается Чонгук, отчаянно желая, чтобы Намджун оказался внутри него. — Больше? — Намджун вытаскивает пальцы только для того, чтобы сильно толкнуть их четырьмя. Слова Чонгука замерли на губах, глаза слегка скосились. — Трахни меня, — всхлипывает Чонгук, давя ногой на плечо Намджуна. Он покраснел, вспотел и, черт возьми, в нескольких секундах от того, чтобы кончить только от пальцев Намджуна внутри него, поэтому его облегчение ощутимо, когда Намджун, наконец, смягчается. Чонгука тащат вниз по кровати так быстро, что у него кружится голова, и за ним следует звук открывающегося презерватива и смазки. Ему приходится напоминать себе о необходимости дышать, когда Намджун толкается, рука сжимает его бедра, удерживая их, держа их широко раздвинутым. Независимо от того, сколько раз они это делают, он никогда не забудет, насколько чертовски большой Намджун. Он растягивает его больше, что даже четыре пальца не способны были сделать. Хотя это приятно, растяжка, то, как он может чувствовать себя открытым для Намджуна, это чертовски горячо. Он издает стон, рука безвольно падает, и Намджун переплетает их пальцы, сжимая его руку. — Все хорошо? — его голос мягок, и он всегда так нежен с этой частью, его любовь ощутима в каждом движении. Это то, что помогает Чонгуку расслабиться, чтобы впустить его. Намджун поднимает их соединенные руки над головой младшего, наклоняясь над ним таким образом, что он погружается еще глубже внутрь, прижимаясь бедрами к заднице Чонгука. Он наклоняется для поцелуя, и Чонгук легко дает его, едва в состоянии закрыть рот. Все переходит в скользкие губы и горячий язык, а затем Чонгук кивает и похлопывает Намджуна по бедрам свободной рукой, и Намджун почти полностью выходит и глубоко входит обратно, глотая крик Чонгука. Он устанавливает жесткий темп, едва давая Чонгуку шанс перевести дыхание, и черт подери, если Чонгуку не нравится это: его губы широко раскрыты, и слюна собирается в уголках рта. Он держит одну руку на простынях, крутя их в своей хватке, в то время как Намджун метит его шею, ключицу, все, докуда может дотянуться. Он чувствует себя как провод под напряжением, как будто все, к чему прикасается Намджун, раскалено добела, и удовольствие проходит через него, как электричество. Он даже не может попытаться успокоиться, его всхлипы и скулеж превращаются в крики и визг, когда Намджун дает ему то, что ему так не хватало. Намджун отдергивает руку от руки Чонгука, чтобы схватить его за бедра, поднять его в более выгодное положение, чтобы он мог глубоко вонзиться прямо в простату Чонгука так, что тот начинает вопить. Он держит свои бедра прямо там, трахает в это место снова и снова, пока Чонгук не начинает всхлипывать, его ноги немного болтаются, как будто он пытается убежать, но он не может, не может двигаться, не может даже думать. — Бл-яять! — всхлипывает он, запрокинув голову, насколько это ему удается. — Черт, боже!.. Он даже не знает, о чем просит, но тот факт, что он не может даже произнести слова, заставляет его мозг немного кипеть, потому что он такой разгоряченный. — П-п… — Что? Я не слышу тебя, детка, — голос Намджуна низкий, немного напряженный, и черт, он тоже взволнован, и черт… он. Он насмехается. Чонгук почти кончает прямо здесь и сейчас, его лицо краснеет до самых ушей. Унижение скручивается в его животе, скручивается и возбуждение, заставляет его член истекать еще больше. Он скулит громко и протяжно, закрывая лицо, и Намджун шлепает его по рукам. — Хе-хен, — его голос звучит жалко даже для его собственных ушей. Реакция Намджуна мгновенна, он шлепает Чонгука по бедру, прежде чем поднять его и трахнуть сильнее, заставляя его закатить глаза. Пальцы Намджуна на нем наэлектризованы, зажигая каждый нерв Чонгука и посылая его к финишу быстрее, чем он думал. Это так много, так ошеломляюще, и Чонгук знает, что он хотел этого, хотел, чтобы Намджун был злым, сломал его, разрушил и дал ему лучший оргазм в его жизни, но, возможно, он был просто немного не готов к тому, что это на самом деле означало. Потому что то, как Намджун сейчас над ним, потный и сексуальный, и то, как Намджун сейчас в нем, большой, наполняющий и неумолимый, приближают Чонгука к скоропостижной смерти. Не говоря уже о его словах. Эти все "вот так", и "такой красивый", и "выражайся яснее, детка", когда он чертовски хорошо знает, что единственное, что Чонгук может сделать прямо сейчас, это держаться изо всех сил. Чонгук едва может отдышаться, голова кружится от того, как Намджун хватает ногу и толкает ее вверх, назад, давая себе лучший доступ, чтобы продолжать полностью уничтожать Чонгука под собой. Это дает ему идеальный доступ к простате Чонгука, который дает это понять, когда издает опустошенный вопль, выгибая спину, пытаясь вывернуться. Намджун крепко держит его, удерживая на месте, некуда деваться. Все, что может сделать Чонгук, это принять все, что ему дают, слезы текут по его щекам, когда он тянется, чтобы найти что-то, за что можно ухватиться, рука сжимает то место, где Намджун держит его бедро. — Х-хен... — щеки Чонгука пылают от того, что он больше не может произнести ни единого слова, бедро дрожит под хваткой Намджуна. — Давай, детка, ты можешь это сделать, — подбадривает Намджун, но его голос далеко не мягок. — Я... я... — единственный слог тянется долго и низко, удовольствие пронзает его изнутри. Он кончит вот так, не может не кончить. Он чувствует, как оно кипит в его животе, возбуждение быстро нарастает. — Я... я! — его голос повышается, становится выше, немного паническим. Он прямо там, и Намджун не останавливается, и он так близок… А потом все прекращается. Тело Чонгука вздымается, когда он хватается за воздух, который даже не осознавал, как ему не хватает, его оргазм рассеивается почти так же быстро, как и начался. Когда он, наконец, может открыть глаза, он уверен, что на его лице отображен вопросительный знак. Намджун смотрит на него с веселой улыбкой, пальцы сжались вокруг основания члена Чонгука, крепко, удерживая его. — Не смотри на меня так, — ухмыляется он, поворачивая лицо, чтобы поцеловать колено Чонгука. — Ты можешь кончить, когда как следует попросишь. Чонгук не может сдержать жалобного стона, который срывается с его приоткрытых губ. У него больше никогда не будет нормального секса. Вот оно. Намджун буквально разрушил его для всех остальных людей. — Пожалуйста, хен. Я хочу. Нужно… Фх!... — глаза Чонгука широко распахиваются, когда Намджун выбирает именно этот момент, чтобы завертеть бедрами восхитительно грубо, все его связные мысли рассеиваются в одно мгновение. Чонгук хотел пожестче, но это бесчеловечно, и он любит каждую грязную секунду этого. — Пожалуйста, позволь мне... черт! — Мне нужно... ах! — Я собираюсь... Каждый раз он пытается, и каждый раз Намджун не дает ему кончить. Это казалось горячо вначале, но теперь Чонгук доведен до отчаяния и слез, и он может просто кончить в любом случае от хаотичных, но разрушительно точных толчков Намджуна, предназначенных только для того, чтобы держать его на грани. — Ты не понимаешь, да, детка? — Намджун жалеет его, протягивает руку и крутит его соски. Чонгук всхлипывает. — Что я сказал? — Пожалуйста! Ты сказал... Ты сказал... — Чонгук извивается, когда Намджун продолжает играть с ним, щипать, давить и ласкать каждое из его чувствительных мест. И он получает один особенно грубый удар по внутренней стороне бедра, но потом щелкает. Он сказал попросить, понимает Чонгук, когда его спина выгибается над кроватью. — Могу я, пожалуйста, кончить, хен? — наконец, выдыхает Чонгук, наблюдая большими глазами, как губы Намджун растягиваются в улыбке. — Конечно, можешь, детка. Все, что тебе нужно было сделать, это попросить, — а потом он снова поднимает бедро Чонгука и трахает его так сильно, что он видит звезды. Через секунду Чонгук снова начинает выть, оргазм нарастает быстрее, чем до этого. Он был на грани так долго, что все, что требуется, это рука Намджуна, скользящая по влажному кончику его члена, и Чонгук все. Он кончает так сильно, что клянется, что его глаза закатываются; так сильно, что все, что он слышит, это шум крови в ушах, и он стреляет вверх по груди. Он дрожит, трясется, когда Намджун трахает его через оргазм, рот открыт в беззвучном стоне. Он не может открыть глаза, но чувствует руку Намджуна на своей груди, потом пальцы во рту. Он понял, что Намджун кормит его своей собственной спермой, и это почти отправило Чонгука в другой оргазм прямо здесь и сейчас. — Ну вот и все, милашка, — голос Намджуна теперь напряжен, и Чонгук знает, что он близок, сжимается вокруг него, хотя это слишком чувствительно для него. Чонгук моргает, открывает глаза, высасывает остатки себя из пальцев Намджуна, а затем сжимается вокруг них так хорошо, как только может. — С-спасибо, хен, — его голос был разбитым и искаженным. Он звучит так совершенно развратно, и это возбуждает их обоих, судя по тому, как член Чонгука дергается, а бедра Намджуна дрожат. Намджун вытаскивает пальцы изо рта Чонгука и вытирает их о лицо, предпочитая вместо этого преследовать свое собственное освобождение. Требуется всего несколько толчков, прежде чем Намджун зарывается глубоко и дрожит от собственного оргазма, издавая стон, который он заглушает в шее Чонгука. После этого быстро наступает истощение. Чонгук полностью опускается на кровать, закрывая руками глаза и пытаясь отдышаться. В своем бредовом состоянии после оргазма он начинает хихикать, его тело сотрясается от смеха. Он задыхается, выебанный, и он не может до конца поверить, что одна песня привела его в такое безумие, что ему пришлось убежать и затем умолять о члене в заднице. После того, как Намджун вытащил и покончил с презервативом, он плюхается рядом с Чонгуком, притягивая его ближе и целуя в висок. Он тоже слегка хихикает. Вскоре они оба смеются, прижимаясь друг к другу и хрипя, когда не могут отдышаться. — Ты забавный, — смеется Намджун, прищурив глаза так, что у Чонгука всегда трепещет сердце. — Я? Хорошо, мистер Попроси-Меня-Хорошенько, — Чонгук делает свой голос комично глубоким для эффекта, смеясь сильнее, когда Намджун отталкивает его, только чтобы подползти и перетащить Чонгука обратно к своему телу, потому что на самом деле он не хочет быть далеко от него. — Ты буквально не мог контролировать свое лицо или свой член, слушая эту песню. Как ты собираешься пройти через это на концерте? — Ну, мне не придется выходить на сцену, не так ли? — Выход на следующую песню со стояком также не одобряется в некоторых кругах. — Всем бы повезло увидеть мой стояк, — пыхтит Чонгук, застонав, когда его рука касается беспорядка на животе. — Ммм, давай уберемся, — Намджун целомудренно целует Чонгука в губы, или точнее пытается. Чонгук не дает ему отстраниться. Он легко притягивает Намджуна к себе, крепко целуя. Это достаточно, чтобы заставить его подумать о втором раунде, но у них действительно есть дела сегодня, и Чонгук и так получит нагоняй за то, что задержал их настолько. — Погоди... — Чонгук останавливает Намджуна, прежде чем тот снова отстраняется, слегка нахмурив брови. — Гм. Откуда ты знаешь, как... Э-э... — его больше не дразнят, но голос все равно подводит. — Чонгук-а, — Намджун снова садится на кровать рядом с ним, взгляд мягок. — Я знаю, что тебе нравится в постели, я не забывчивый. — Но ты никогда... и ты всегда извиняешься после того, как говоришь определенные вещи и... Намджун придерживает его рукой за волосы, убирая потные пряди с лица. — Потому что мы никогда не говорили об этом раньше. И я не хотел, чтобы ты думал, что я на самом деле считаю тебя жадной плаксивой шлюхой, — он нервно смеется, когда говорит это, щеки немного краснеют от смущения теперь, когда они не в пылу момента. — Я думал, может быть, ты сам попросишь об этом, но я не хотел давить на тебя. Это должно исходить от тебя, иначе покажется, что я просто хочу унизить тебя. А я не хочу. Чонгук, должно быть, выглядит таким же смущенным, как и старший, потому что Намджун продолжает: — Мне нравится говорить тебе грязные вещи. Я не говорю, что не нравится. Я просто имею в виду, что, когда дело доходит до поддразнивания, обзывания и тому подобное, ты должен хотеть этого и просить об этом. Мы должны поговорить об этом. Мне это нравится, потому что нравится тебе. Я знаю, что это выводит тебя из себя, поэтому мне приятно, когда я говорю тебе такие вещи, но если ты этого не хочешь, тогда другое дело, верно? Тогда я просто придурок, — Намджун снова смеется, и Чонгук берет его за руку. — Ты не придурок, — мягко говорит он. — Я действительно хочу этого. Мне это нравится... очень. Правда. — Извини, я не могу просто попросить то, что хочу, — вздыхает Чонгук, притягивая руку Намджуна к своим губам и нежно целуя ее. — Все в порядке. В конце концов, я думаю, что ты только что получил очень хороший урок, научившись просить то, что хочешь. Чонгук скулит, пряча лицо, и на этот раз смех Намджуна звучит нежно. — Давай, — на этот раз Намджун полностью отстраняется, снова вставая с кровати. — Пора привести себя в порядок. Ты можешь первый принять душ. Поэтому он позволяет Намджуну схватить рубашку и вытереть его, позволяет ему слегка поцеловать его "любимые места Чонгука", как он любит их называть, а затем он встает, чтобы надеть спортивные штаны и футболку для прогулки в ванную. Он молча молится, чтобы другие парни просто оставили их в покое, хотя и знает, что это маловероятно. Один раз он просто хотел, чтобы они остались в своих комнатах и дали ему спокойно быть оттраханным. Возможно, когда-нибудь так и будет, но явно нат тудей. Чонгук первым высовывает голову из комнаты, оглядываясь, чтобы убедиться, что он один. Надо было просто бежать. В ту же секунду, как он полностью выходит в коридор, двери в другие комнаты открываются, открывая ехидные лица и дразнящие улыбки. Чимин даже выходит из-за угла с наушниками на шее. Все начинается с Тэхена, конечно. Один единственный хлопок в ладоши. А потом еще один, а потом все остальные присоединяются к гребаному медленному хлопку, потому что Чонгука трахали за соседней дверью. Лицо Чонгука горит так сильно, что он боится, что умрет на месте, и они начинают подбадривать его, когда он топает в ванную. Он показывает им всем очень красноречивый средний палец, уши краснеют от некоторых их более красочных восклицаний. Последнее, что он слышит, прежде чем захлопнуть дверь, это голос Чимина: — Кто-нибудь, принесите мальчику костыли! И все же он не может найти в себе силы пожалеть об этом. Ddaeng.