Прометей

Рей попробовала подняться. А потом ещё раз. А потом перекатилась на спину, прямо в мокрую траву. Не мокрее, чем её рубашка. В траве сновали какие-то крошечные существа. Свет, утренний, сырой, полупрозрачный, пробивался сквозь кроны деревьев. Там, высоко вверху, они словно бы не желали смыкаться совсем до конца. Словно бы боялись дотронуться друг до друга. От этого, если смотреть снизу, купол леса казался расчерченным светящимися просветами на небольшие сопредельные кусочки. Она закрыла глаза. — Вставай, — сказал Бен. Ветка хрустнула под его ногами. Он подошёл совсем близко, Рей безошибочно это почувствовала. Его тяжёлые ботинки примяли траву совсем рядом с её виском. — Ни за что, — сказала Рей. Она бы, вероятнее всего, смогла встать и сражаться, если бы речь шла о спасении жизни. Не о тренировке. Лежать в мокрой траве было холодно, но ей было всё равно. Она вытянула ноги, дрожащие от усталости. Утренний свет просвечивал сквозь закрытые веки. — Поднимайся. — Нет. Он сел рядом. Стало темнее. — Это бессмысленно, — сказала Рей, не открывая глаз, — это глупость. Не тренировка. Ты гораздо сильнее. И тяжелее, наверное, раза в два. И если и медленнее, то ненамного. И теперь ты говоришь, что я недостаточно стараюсь. Я же тебя достала. Несколько раз достала. А толку. Ты сильнее. Мы в разных весовых категориях. — Когда сильнее ты, тебя это не смущает. Поднимайся. — Я не сильнее. — Когда пользуешься Силой — сильнее. Навыков меньше, силы больше. Вставай. — Какой смысл в тренировке без Силы? Какой смысл в тренировке до изнеможения? Чему ты меня пытаешься научить? — Наконец-то хороший вопрос. Я хочу, чтобы ты сейчас перестала пользоваться Силой. Совсем. Рей открыла глаза. — Я не пользуюсь. — Ты полагаешься на неё вместо зрения. Вместо слуха. Вместо чувства равновесия. Ты больше не пытаешься сшибить меня волной, но какой в этом смысл, если ты не умеешь смотреть и слышать сама. Я мог бы завязать тебе глаза, и почти ничего бы не изменилось. — И в этом был бы хоть какой-то смысл. Чего ты хочешь добиться? Он не ответил. Рей всё-таки села. — Мне не нравится твоё молчание, — сказала она, — ты думаешь там себе что-то такое, а я не знаю, что именно. Я хочу, чтобы ты мне ответил. — Хочешь или приказываешь? — Как будто тебе не всё равно, — сказала Рей, — но что бы ты там себе ни думал, по-моему, это ненормально. Или опасно. Или просто глупо. Он посмотрел на неё с интересом, как будто впервые увидел. — Расскажи-ка, как ты научилась летать? — На симуляторе, — сказала Рей, — починила старый флайт-симулятор на Джакку, его хотели разобрать на запчасти… неплохо на этом заработала, кстати. Ставлю что угодно, он ещё работает, если его не разломали в хлам. — А драться с шестом? Тоже на Джакку? — Один старый солдат научил. — И долго? — Что — долго? — с подозрением спросила Рей. — Долго учил? — Долго. Почти целый год. — Сколько тебе было? — Одиннадцать, — сказала Рей, — но это не точно, я не знаю, сколько мне лет. Но я думаю, что примерно одиннадцать. А что? — Языки? — На Джакку вечно отиралась куча разного народа, — сказала Рей, — там и коренного населения, считай, не было. Они все говорили на чём придётся. — А как ты думаешь, Рей из ниоткуда, как долго люди обычно учатся таким вещам? Рей пожала плечами. Не то чтобы эта мысль — а какая, собственно, мысль? — не приходила ей раньше в голову. Но впрямую они об этом ещё не говорили. — А потом ты в первый раз в жизни взяла в руки световой меч. И сразу оставила мне на память вот это. Шрам, пересекавший его лицо, зарубцевался ровной, глубокой полосой. Незаметным ему уже не стать, если не сводить специально. Рей вдруг захотелось его потрогать. Она даже подняла ладонь, но потом снова обхватила рукой колени. С тех пор как они оказались на Сарусе, они, кажется, почти совсем друг друга не касались, если не считать тренировок, — да и те были всё больше неконтактные. Словно бы они были совсем чужими. Странное ощущение: слишком много времени они всё-таки провели вместе. От него, кажется, не укрылся этот маленький жест. Рей покрутила на руке тяжёлый, неудобный браслет и с усилием заставила себя додумать едва начатую мысль. Додумать и произнести вслух. — Я умею всё это делать потому… потому что ты это умеешь. Надо же. Мне было легче учиться всему этому, потому что ты это уже умел. Поэтому мне так просто с тобой сражаться. Ну, не просто. Но проще, чем кому бы то ни было, да? Потому что я точно знаю, как ты это делаешь. И поэтому мне было просто с Силой, хотя меня никто не учил, да? Потому что тебя этому уже учили. Он кивнул, как бы показывая: продолжай. — Ты старше… лет на десять? Наверное. Примерно. Но тогда получается… Она снова покрутила браслет. Мысль, знакомая, но додуманная до конца, обожгла наконец осознанием. — Ты был всегда, да? Ты был со мной всегда. Всё, что я умею… Но тогда получается, мы были связаны с самого-самого начала? С моего рождения, или почти с него? Как так могло выйти? — Всему, что ты умеешь, ты научилась сама, — сказал он, — не сбрасывай себя со счетов. Можешь просто считать, что у тебя были мои учителя. Несколько лучше, чем можно найти на Джакку. Но училась ты сама. Это нетрудно проверить: ни в истории, ни в каллиграфии от тебя никакого толку не будет. — В каллиграфии, — сказала Рей и фыркнула. Он посмотрел на неё пристально, и она снова посерьёзнела. Сказала настойчиво: — Я всегда думала, что Сноук был тем, кто создал эту связь. — Возможно, тебе стоит потренироваться и думать тоже. Она пропустила подколку мимо ушей. Непостижимым образом он умудрялся взять этот покровительственный, равнодушно-ироничный тон — словно не она была его тюремщиком и поручителем, а он кем-то вроде старшего брата, которого у неё никогда не было. Или всё-таки был? Отыгрывать старшего и при этом то и дело вести себя как невыносимый мальчишка, — хотя Рей такое сравнение и не могло прийти в голову: там, где росла она, не было никаких других человеческих детей. А ей самой слишком рано пришлось повзрослеть. Или вовсе не пришлось? — Но если бы это был Сноук… если бы я ему была зачем-то нужна, не проще ли ему было просто забрать меня с Джакку? Выходит, всё-таки не он? — Вставай, достаточно разговоров, — сказал Бен и легко поднялся на ноги. Протянул ей руку. Она ухватилась за неё. Его рука была горячая, а её ужасно холодная. Она на секунду задержала его ладонь в своей, а потом резко дёрнула вниз, всем весом, сколько его было; подставила подножку. Они так и упали на траву вдвоём: он — навзничь, на спину, она — победоносно упираясь ладонями ему в грудь. — Я победила, — сказала Рей, — и мы прямо сейчас идём сушиться и работать. И я не стану больше участвовать в твоих странных играх, пока ты не расскажешь мне, что задумал. Иначе, честное слово, я узнаю это сама. Она поднялась на ноги, отряхнула колени от налипших травинок, оглянулась назад, в сторону лагеря, на сплошную стену каких-то пыльно-зелёных кустов, усыпанных мелкими и твёрдыми синими ягодами. Кусты вздрогнули, словно потревоженные животным или незамеченным наблюдателем.