Прометей

Внизу, под ними, медленно вращался до неприличия пёстрый шар Почи: голубоватые и розовые моря, зелёные и багровые леса, белая и чёрная шапки на полюсах, радужные прожилки горных хребтов. — Вот это и есть Почи, — торжественно сказала Рей, — хотя местные называют её… Она вгляделась в экран, и, видимо, слишком надолго, потому что вдруг почувствовала у собственного правого уха чужое дыхание. — Нда, — сказал Бен, — пусть лучше будет Почи. Она отпихнула его плечом, и он сел обратно в кресло. — Ты не понимаешь, — сказала Рей, — нельзя же прилететь на переговоры и ни разу не упомянуть название мира, куда прилетел. Я это просто не выговорю. Или выговорю, но начну смеяться. Вот, здесь сказано, что местным вообще не нравится, когда собеседники смеются. — Ты можешь говорить “ваш процветающий край”, — предложил Бен, — и да, у тебя проблемы с концентрацией. — Ваши мирные земли, — эхом отозвалась Рей, — вот если у меня проблемы, будешь вести переговоры сам. — Во-первых, я не нанимался помогать Республике. — Очень спорно. У тебя нет выбора. А что во-вторых? — А во-вторых, на Почи общинный строй и матриархат. Нет промышленности, нет полезных ископаемых. Они практически не выбираются никуда даже в пределах сектора и не принимают гостей извне. Для торговли у них несколько занюханных судëнышек. Культуры нет. Чем ниже культура, тем выше ксенофобия. Так что тебе придётся подстраиваться под их ожидания. А я буду за тобой присматривать. — Ну и зачем тогда Совету в принципе понадобилась Почи, да ещё так срочно, — возмутилась Рей и смахнула на экран следующий файл. Бен захохотал. — То есть, тебе что-то понятно? — спросила Рей, уткнувшись в экран. — Да. Несколько лет назад Первый Орден потерял целую эскадру. Несколько звёздных разрушителей. Множество кораблей классом пониже. — Ты хочешь сказать, что их выкинуло… — Судя по всему, их выкинуло в систему Почи. Он снова встал за еë спиной; опираясь рукой на консоль, наклонился к экрану. — Получается, они их как-то вскрыли, — сказала Рей, — вскрыли и… и что? Они не летают на них, если верить тому, что тут написано. Просто… хм… владеют? Что мне вообще им сказать, чтобы они поделились своими сокровищами? — С одной стороны, попробовали бы они выйти из своей глуши на торговые пути на дестроерах, — сказал Бен, — если вообще они разобрались, как ими управлять. Странно, что Первый Орден вообще об этом не пронюхал. — Не странно, — сказала Рей. — Ну да, ну да. С другой стороны, похоже, у нас тут налицо карго-культ. — Карго-что? — Вот спустимся и узнаешь, — сказал Бен, — все равно придется ориентироваться по обстоятельствам. Твой Совет знает про них не больше нашего. — Ладно, первый раз, что ли, — сказала Рей, — лови координаты посадки. — Беру южнее на двадцать миль. — Это зачем? Там предгорья, они вроде как помечены как необитаемые. А нам надо в столицу. — Так, — неопределённо сказал он, — потом перегоним. — Хорошо, — сказала Рей, — три два один. В предгорья будем садиться вручную. Бен демонстративно щелкнул ремнями безопасности. Рей хмыкнула и без предупреждения камнем уронила "Сокол" во влажную атмосферу… скажем так, Почи. Она нашла его неподалëку от Общинного дома. Он стоял в тени дерева — о Сила, какие огромные здесь были деревья — и невозмутимо наблюдал за игрой аборигенов. Они все были очень похожи друг на друга: белокожие — наверное, лесные сумерки защищали их от палящего экваториального солнца, с соломенно-желтыми кудрявыми волосами, с пухлыми вывернутыми губами. Странно было не видеть в столице никого кроме людей, подумала Рей. Такое странное расовое однообразие. Зато ох, как они были одеты! Пëстрые юбки почти до щиколотки, сверху широкие кожаные пояса — и на каждом из игроков целый ворох разноцветных бус: тесное ожерелье охватывало шею, а ниже нитка за ниткой свободными радужными рядами падали игрокам на обнаженные плечи и, позвякивая, свисали почти до пояса. Белыми тенями они скользили между белыми же, покрытыми крупными зеленоватыми пятнами новой коры стволами, перебрасываясь большим кожаным мячом. Рей как ни смотрела, так и не смогла определить, делятся ли они на команды или каждый играет сам за себя. Помимо аборигенов, мяч то и дело оказывался у старого дроида-куафера, наряженного в такие же юбки и бусы. То тут, то там сумеречную крону пробивали столбы полуденного света; в них вилась мошкара. Было привычно жарко и непривычно влажно. — Я всë слышал, — сказал он, — можешь не пересказывать. Всегда считал, что договариваться с женщинами — напрасная трата времени. — Они считают, что Республике нечего им предложить, — сказала Рей, — и по большому счëту, они правы. Чем Почи может заинтересовать Орден? Они находятся в стороне от торговых путей. Их не нужно защищать, с ними не о чем торговаться. Я даже не могу повлиять на них убеждением, потому что даже если я смогу убедить старейшин, без аргументов старейшины не смогут убедить общину. А Совет, наверное, думает, что если переговоры по голопочте не удались, то достаточно отправить сюда нас с тобою. Как будто это волшебная, мать еë, таблетка. Она вздохнула. — А флот? — Ты был прав, — сказала Рей, — они хотят им просто владеть. Утверждают, что это подарок от их бога с птичьей головой, чтобы они однажды пошли и завоевали всю Галактику. А до того его следует просто хранить. Бен, там всë просто сгниëт за пару десятилетий, и делов-то. Если Орден раньше не прознает о том, куда подевалось их добро. Я попыталась надавить на тот факт, что в этом случае им как раз понадобится защита. Но они не готовы отказаться от такого подарка небес. Она вздохнула. — Но нас пригласили на праздничный ужин, — сказала она. — Это, конечно, меняет дело, — сказал он. — Ты еще не умер в своей куртке? — спросила Рей и постучала согнутым пальцем по его плечу. Ткань с виду казалась мягкой, но под ней была тонкая металлическая пластина. Вещь, с лёгкой завистью подумала она, но не в таком же климате. — Всë к тому идëт. — Значит, я не зря согласилась переодеться к празднику, — сказала она очень светским тоном. — Это месть? — Да, — честно сказала Рей, — у меня в последнее время в жизни не так чтобы много развлечений. Будешь возмущаться? Он подбросил на ладони маленький камешек, отливающий в узком солнечном луче слюдяными масляными разводами. — Нет. Этого следовало ожидать. Власть заставляет человека, еë почувствовавшего, переступать границы. В тюрьмах такое сплошь и рядом. Из тебя выйдет отличный тиран и деспот. Рей ткнула его кулаком в спину. — Но мне правда жарко, — сказал он, — так что возмущаться я не буду. — Ты что-то придумал, — сказала Рей. Он поднял бровь. — Мне не было позволено говорить, — сказал он. — Ха, — сказала Рей, — как будто тебя это когда-нибудь останавливало. Ладно, будет нужно, сам скажешь. Пойдём, нам обещали какие-то холодные напитки. Это воооон туда. Они прошли уже полдороги, когда она вдруг спросила: — А с тобой… с тобой было именно так? — Да, — сказал он, не уточняя, что именно она имела в виду. Напитки действительно были холодными. Но сладкими и масляными. Рей налила себе ещë чашку. В маленьком шатре, наверное, гостевом, было почти прохладно. Пологи были сваляны из тяжëлой белой шерсти. Кого они тут стригут, в лесу, подумала Рей, но немедленно отвлеклась на устройство ткани полога: она словно состояла из широких конусов с две ладони размером, остриями внутрь. — Смотри, — сказала Рей, — вот как они делают прохладу. Так интересно. Бен сел рядом с низким столом на пëструю циновку. — Это невозможно пить, — сказал он, — что это, мëд? — Это вкусно, — сказала Рей. — Это сладко. — Так поэтому и вкусно. — Бедное дитя. — Кто бы говорил. Он снова встал, прислонился к столбу, поддерживающему гладкую крышу. Она уставилась на него из-за ободка пиалы. — Почему ты так на меня смотришь? — Мне нравится смотреть, как ты садишься или встаёшь, — сказала Рей. Он одобрительно кивнул. — Почему? — Потому что это ужасно смешно, вот почему, — честно сказала Рей, — фактически, ты складываешься и раскладываешься, как гигантский богомол. Хорошо, что на “Соколе” ты не сидишь на полу. Я умерла бы со смеху, если бы ты регулярно это проделывал при мне. — Очень хорошо. А теперь скажи мне, почему ты сейчас злишься? — Потому что ты каким-то образом приучил меня отвечать на любые твои идиотские вопросы очень быстро и абсолютно честно. Почему я не могу оставить своё мнение при себе? — Потому что я почувствую, что ты что-то от меня скрываешь, и превращу твою жизнь в кошмар, пока не узнаю, что именно. Это была чистая правда. — Зачем тебе это нужно? — Можешь считать, я делаю тебе одолжение. Рей закашлялась от неожиданности, со стуком поставила чашку на низкий стол. — Одолжение?! — То, чем ты занимаешься, называется дипломатия, Рей. Заказные убийства, как бы это ни называлось. Подстрекательство к мятежам, есть у этого высшая цель или нет. Ты привыкаешь лгать. У тебя всё лучше и лучше это получается. Ты всё меньше и меньше раздумываешь перед тем, как сказать очередную маленькую неправду. — Ты сам говорил, что моя патологическая честность — мой главный недостаток. — Я не имел в виду, что ты должна обманывать себя. Никогда этого не делай. Никогда не убеждай себя в том, во что на самом деле не веришь. Другим говорить можешь всё что угодно, но верить в то, что говоришь — не смей. — Ты всю свою жизнь себя обманывал, — сказала Рей. — Да, — просто сказал он, — и поэтому я не дам тебе сделать того же. Не благодари. Рей взяла чашку в руки, поболтала от края к краю маслянистую жидкость, сладкую, как сироп. Помолчала. Вздохнула. — Спасибо? — Пожалуйста, — меланхолично сказал Бен, — и ещё одно: я никогда не говорил, что патологическая честность — твой главный недостаток. Твой главный недостаток — это то, как ты ведёшь себя за столом. Они посмотрели друг другу в глаза. — Мстительная сволочь, — сказала Рей и с наслаждением отхлебнула из чашки. Он засмеялся. — Вот теперь ты скажи, почему ты на меня так смотришь? — спросила она и сгребла со стола горсть каких-то сладких орешков. — Просто красиво. Она забросила горсть орешков в рот. — Ты засахаришься. — Ни за что. — Или растолстеешь. — Держи карман шире. Уголок полога сам собою отогнулся, и вместе с горячим воздухом в шатëр просочился вихрастый мальчишка с ворохом чего-то цветастого. — Ага, — сказала Рей, — агаа. Тонкая белая шерсть не стесняла движений, хотя и стояла колом. — Я похожа на белую палатку, — сказала Рей и фыркнула. Жарко почему-то не было, и узкий воротник не натирал шею, хотя был жестким, как ошейник. — Скорее, на колонну, — сказал Бен. — Или на дерево, — сказала Рей, — на вот это, с белым стволом. Как они называются? — Мгаи. — Откуда ты знаешь? — Спросил. — Из местных же слово не вытянешь, — возмущëнно сказала она. — Конечно. Ты же женщина. Тебе вообще не положено болтать. — Почему? — Это несолидно. — Чтоо? — Несолидно, — невозмутимо повторил он, — женщины не тратят слова по пустякам. — А ну садись сюда. Я тебе покажу несолидно. Он усмехнулся и сел. — Синее, — сказала она и выудила из звенящего вороха что-то мелкое, голубое, бирюзовое и тускло-металлическое, — мне нравится синий цвет. Она встряхнула тонкие нитки бус, позволяя им распутаться у неë в руках, встала на колени позади него, взялась за застëжку. — Ты ужасно оброс, — сказала она, — подними волосы, мне не застегнуть, мешаются. Или нет, давай я их заплету. Местные носят такую смешную косичку. Длинно не получится, но хоть как. — Уверена? — насмешливо сказал он, — тогда ты многое потеряешь. — Так, — сказала она и положила бусы, — что ты хочешь мне сказать? — Абсолютно ничего. — Бен. — Если бы ты была внимательнее, — сказал он, — то обратила бы внимание, что такие прически носят только те, кто обладает определенным… матримониальным статусом. — Так, — сказала Рей. — Так что если хочешь гарантированно лишить себя приятной компании на вечер… — Насколько именно приятной? — Ты сможешь выбрать на свой вкус. Только у меня твоим матримониальным статусом поинтересовались… четверо? Или пятеро? — Так, — снова сказала Рей, — и что ты им сказал? Эй, не дëргайся и отвечай как подобает. Она встряхнула его за плечи, запустила пальцы в жëсткие волосы, перебирая пряди. Слишком коротко — собрать удалось только те, что на затылке, но и так сойдëт — стараясь не касаться пальцами бледной кожи — но не удержалась, провела пальцами по шее — вдоль позвоночника вверх, как будто бы нечаянно. Даже шрама не осталось там, где неощутимо пульсировала маленькая смертельная капсула, невидимый ошейник. — Ничего. Я им ничего не сказал. Вдруг ты захочешь с кем-нибудь развлечься. — А то у меня такая скучная жизнь, — сказала Рей, — просто некуда деваться. Вот, так-то лучше. Она распустила собственные волосы, вытащила короткую тесемку. — Ты пару часов назад говорила, что тебе не хватает развлечений. — Прекрати смеяться, — сказала она, завязывая двойной кореллианский узел, — сказано же, смеяться не положено. Ты вообще собирался мне об этом сказать или просто к слову пришлось? — Смеяться не положено только в публичных местах. — А наедине, значит, можно? — Если матримониальный статус позволяет. — О Сила, — сказала Рей, фыркнула и снова расправила на руках звенящие бусы, щëлкнула хитрой застëжкой. И всë-таки позволила себе рассмотреть то, на что так старательно избегала смотреть: на тонкие шрамы, пересекавшие его спину вдоль и поперëк, очень белые на без того светлой коже, так непохожие на те, какие оставляет лазер, или световой меч, или осколок разрывного снаряда. А потом не выдержала и осторожно дотронулась открытой ладонью. — Прости, — сказала она, — я должна была подумать, что ты неслучайно ходишь застëгнутый по горло. — Ничего, — сказал он, — один вечер я переживу. Просто приготовься к тому, что все будут думать, что у тебя специфические… эстетические предпочтения. — Да какая уже разница, — сказала Рей, — все равно мы с ними не сторгуемся. — Не зарекайся. — Ты точно ничего не хочешь мне сказать? — спросила Рей. — Пока нет. Уже почти светало. Низкий столик в небольшом шатре сам собою исчез, а вместо него появилось гигантское, застеленное чистой белой тканью и заваленное тонкими шерстяными одеялами ложе. — Отвернись, — потребовала Рей и, не проверяя, послушался ли он, с наслаждением выскользнула из белой шерстяной колонны, натянув свою старую потертую рубашку, упала на постель лицом вниз, сказала куда-то в расписную подушку: — Чтоб весь этот Белый Совет сказило. Даже на вечеринке они такие же чопорные. Он сел рядом, судя по звуку, начал возиться с застëжкой. Рей вздохнула и села. — Дай помогу, — сказала она, — там очень хитро расстегивается. Ты-то что такой довольный? — Надеюсь завтра отсюда убраться. — Бен. — Проверял одну теорию, которая была в ходу в Ордене после пропажи эскадры. О том, что гиперпространственный прыжок могла затянуть во времени и исказить большая масса специфического металла, расположенная где-то неподалеку от пути их следования. Орден оказался прав, только с координатами пути следования ошибся. Наверное, в последний момент конечную точку изменили. Это и оказалось роковой ошибкой. — Специфического металла? Он рванул нитку бус. Мелкие шарики посыпались на покрывало. Синие, голубые и тускло-металлические. Выбрал с десяток последних, прибавил радужный осколок с предгорий. — Видел похожее на Конкордии, — сказал он, — только все месторождения Конкордии давно выбраны. Качество выделки отвратительное, надо сказать, но удивительно, что они способны и на такое. — Мандалорское железо, — сказала Рей, — оно тут что, под ногами валяется? — Похоже на то. Конец экономике сектора. — С нашим гиперприводом проблем не было. — Наш маршрут в гиперпространстве и не проходил через координаты Почи насквозь. Мы добирались сюда от точки выхода на субсветовых. Потом, массы небольшого грузовика было бы, скорее всего, и недостаточно, чтобы эффект проявился. — Вот только что это нам даëт? — Самое главное, — сказал он, — точку отсчëта. Много лет они болтались на задворках галактики и не пускали к себе чужаков. Нужно просто дать им понять, что будет с их планетой, когда Орден таки проверит свою теорию до конца и простроит маршрут своей потерянной эскадры до Почи, а это рано или поздно произойдëт. Им нужен человек, который поможет поставить флот на крыло, простроить точку безопасного входа в гиперпространство. Наладить промышленность, организовать армию и экономику. Пусть твой Совет продолжает переговоры, нам здесь больше делать нечего. — Только не говори, что ты обо всем об этом успел переговорить с местными. — Я говорил, что с женщинами разговаривать о войне бесполезно. В этом и была ошибка Совета. — Глупости. — Биология. В человеческой женщине — сильнее инстинкт защиты о потомстве. Никакой матриархат этого не изменит. Не знаю, откуда прилетели древние колонизаторы Почи, но они несомненно были людьми. Он смëл рассыпавшиеся бусины с постели на циновки, устилающие пол, расстегнул и бросил туда же пояс и наконец с наслаждением вытянулся на простынях. Рей попыталась уснуть, но сон не шëл. Было странно, жарко и тревожно. Не то от усталости, не то от сладкого, пощипывающего язык праздничного напитка, который пришлось выпить невыносимо много, чтобы не обидеть хозяев. — Что такое? — Здесь так хорошо, — сказала она, — скучно, но хорошо. Местные давно друг с другом не воюют. Бортничают, едят плоды с деревьев. Разводят своих гигантских шелкопрядов. Это такие гусеницы, они обматывают себя ниткой, а еë разматывают обратно и делают из этой нитки дома, одежду и одеяла. Я всю жизнь хотела жить в таком месте. — Считай, что такого Почи больше нет. — Такого Почи больше нет, — эхом откликнулась Рей.