Hamamelis

Вновь и вновь они поют, Поют без остановки, Их радостный звук В каждом доме. (Color of the bells — John williams)

Оливия смотрела на церковный хор стеклянным немигающим взглядом. Слёзы скатывались по щекам к подбородку и падали на колени. Руки согрелись, их перестала бить мелкая дрожь. Сияние свечей играло на её лице, то освещая его яркими всполохами, то погружая в тень. Девушка вздрогнула, взгляд её прояснился, и тут же наполнился слезами. Она плакала тихо, бесшумно, иногда всхлипывая и забывая дышать. Страх выдавало беспокойное сердце и пальцы, нервно теребящие листовку с расписанием Рождественской службы. Аро накрыл её ладонь своей. Льюис не повернулась. Губы её дрогнули в попытке уверить, что всё хорошо, но она решила промолчать. Только натянуто улыбнулась той-самой-улыбкой из воспоминаний Карлайла. Оливия до 10 лет училась в католической школе при этой церкви. Там же и познакомилась с главным задирой класса — Люком Уайтом. Долгое время Лив старалась с ним не пересекаться, пока однажды её лучшая подруга не перешла на домашнее обучение из-за постоянных нападок. Выяснять отношения пришлось во время репетиции воскресного хора. Льюис вступила в перепалку. Уайт её обозвал, она в ответ ударила, он толкнул. И вот Оливия уже на полу, белое платье в крови, Уайт трусливо убегает из церкви. «Он был ребёнком, поэтому я его простила, — девушка удержалась от того, чтобы потрогать шрам на затылке, — мама простила, папа простил. А теперь Люк вырос, как и его потребности. Думаю, ему было всё равно, на кого нападать, просто я оказалась ближе всех». Рационализация помогает лучше, чем таблетка успокоительного. Оливия последний раз взглянула на хор и повернулась к Аро: — Я в порядке, пойдём? Он провёл пальцем по её щеке, утирая последние слёзы. Оливия вздрогнула: прикосновение показалось ей слишком холодным и слишком… нежным. — Конечно, милая, пойдём. Его взгляд и шелковистый голос были настолько заботливыми, что Оливия еле сдержалась от ещё одного потока слёз. *** Как и на каждое Рождество, католическая школа имени Святого Тимати* пестрила гирляндами. На входе стоял двухметровый Санта Клаус, который приветливо махал рукой (обычно дети его боялись и обходили стороной). Поставив на ступеньки коктейль с амаретто, девушка показала пальцем на окно и гордо сказала: — Вот, смотри, последнее на первом этаже, там стекло ещё немного другое. Это я разбила, лет в девять. Слава Богу, мама тогда в командировке была, а то влетело бы. Папа меня не ругал, — Лив встала на выступающий кирпич и подтянулась, — наоборот, гордился даже, — не успев уцепиться, она соскользнула и ударилась бы об асфальт, если бы Аро вовремя её не подхватил. У Оливии были мятные глаза. Те-самые-что-сверкали-счастьем в воспоминаниях Карлайла. На ресницах, чуть видный в разноцветном отблеске герлянд, рыжий оттенок. Нос и щеки усыпаны веснушками. Десятками мелких веснушек. Она и правда напоминала ему весну. — Тебе следует быть осторожнее, милая моя. Девушка сжалась от этого дружелюбного тона, испугалась его больше, чем падения с забора. Но выбраться из объятий даже не пыталась. Вдруг обнаружила, что сердце замерло на секунду, и нахмурилась. — Если ты пострадаешь в рождественские каникулы, ни я, ни Карлайл себе этого простить не сможем, — он с улыбкой поставил Лив на землю. Кодое слово «Карлайл» будто окатило Оливию ледяной водой. Она помотала головой в разные стороны и за секунду прогнала прочь бабочек в животе. Вновь превратилась в серьёзного-ординатора-упорно-шагающего-к-своей-цели. — Точно, ты же к нему ездил, — Льюис подняла коктейль и решила посмотреть двор школы как-нибудь потом, не рискуя грохнуться с двухметрового забора или попасть в полицейский участок и пошла к дому, — и как поговорили? — Не очень успешно. Видишь ли, Карлайл считает, что я не умею дружить, и должен доказать обратное. Девушка пожала плечами, старательно делая вид, что в момент посерьёзневший тон Аро её совершенно не тронул. — Может, мистер Каллен ошибся, может нет. Оливия действительно считала Аро Вольтури хорошим человеком. И это было просто смешно.