Какой твой крашик?

      Сердце Ильи ухнуло куда-то вниз. Он выгнулся в фантомной попытке достать до него, но оно снова где-то в грудной клетке тревожно забилось, и парень облегчённо вдохнул. Заметил, что не закрыл рот только тогда, когда на губы упал скользкий кусочек льда.       Ещё один Фил держал в руке кончиками пальцев, чтобы Илья смог рассмотреть тонкую форму бриллианта. Лёд заманчиво блестел пока ещё острыми гранями в синеватом свете. Фил ухмыльнулся и поцеловал парня, проталкивая ледышку языком; Илья протестующе мычал. Зубы заныли. Жгучая холодом вода стекала по подбородку. Немели губы. Было больно, пока Фил не вдавил в плечо, крепко вцепившись, второй кусочек. Ткань под ладонью медленно становилась влажной, а лёд на горячих губах всё таял, тихо-тихо для струящейся воды, до первого всхлипа: Илья просто повернул голову, прервав поцелуй, и ледышка выскользнула, перехваченная Филом.       — Ай-яй-яй. — Сжав в ладони, парень очертил оставшимся кусочком острые скулы и подбородок Ильи. Тот зашипел. А Фил продолжал, спускаясь к вороту костюма, расстёгивая мокрой рукой пуговицы. Илья едва не задохнулся в собственном стоне, поддавшись чужим немного грубым рукам, которые раздевали его впервые: холодная вода достигла глотки да так и осталась там, пока Фил едва заметно не провёл пальцами по горлу и парень не сглотнул.       — Ха-ха, ещё кое-что. — Он остановился и внимательно посмотрел на Илью. Синий взгляд подействовал отрезвляюще. — Как тебе с завязанными глазами? Норм будет?       Илья как никогда хотел, чтобы этот миг никогда не заканчивался: Фил был предельно серьёзен и оттого ещё более привлекателен, что парень не выдержал и притянул того к себе, чтобы с жаром прошептать:       — Мне не нужно зрение, чтобы слышать и ощущать твою красоту. — И он не пожалел об этом.       Фил чуть замешкался, но достал посох и планшет, нашёл заклинание и помахал оружием. Мир в жёлтых глазах потемнел, и Илью несильной ударной волной откинуло на спину. Теперь он не видел абсолютно ничего и хватал руками и ртом воздух.       — Ш-ш-ш-ш, я здесь. — Парень почувствовал такие желанные руки на бёдрах и схватился за простыни, ощутив, как Фил медленно вытаскивает пробку, о которой из-за профилактического льда они совсем забыли.       — Теперь ты сделаешь это… — чуть слышно прошептал Илья, но Фил его не услышал.       Он уставился на парня, чуть ли не тонул в пустом, но таком сияющем взгляде жёлтых, блёклых в синем свете глаз, созерцающих бесконечность. Руки сами сделали дело, сняв и отбросив одежду. И снова перед Филом раскинулся Илья, такой же нежный, такой же слабый, такой же желанный, каким и запомнил его парень с начала их игры и навсегда.       На обнажённое тело упал ледяной бриллиант, и оно содрогнулось под натиском холодных мокрых пальцев. Губы слились в новом поцелуе, более дерзком, более грубом. Илья вцепился в плечи парня, пока руки того растирали по рёбрам и ключицам холод, подбирая, роняя и водя по горячей коже кусочек льда, извивался и ещё шире распахивал глаза в глупой надежде присмотреться, вилял бёдрами, задирал колени. Все эти знаки были Филу более чем ясны, и эрекция была словно вишенкой на этом очаровательнейшем торте, но… парень сделает это чуть позже.       Объяснится, да. И извинится.       Фил осторожно усадил дрожащего от вожделения Илью, ущипнув внутреннюю сторону бедра, слегка оттянув кожу, и сделал то же самое зубами на шее парня. Заметив его мечущиеся руки, Фил вложил в ладони Ильи по ледышке и на мгновение сжал их, прижав к кровати, потом потянулся за третьей, которой коснулся налитого красным участка кожи на шее. Илья, кажется, закричал, но голос подвёл его хрипом и тяжёлым дыханием, тут же оборвавший пытку тишиной, когда Фил успокаивающе провёл кончиком языка по уголку распахнутых губ.       Илья замер, когда тот убрал руки, и умоляюще высунул язык.       — Я сейчас, — тихо объяснился Фил. Встал, взял верёвки, вернулся к Илье. Тот качнулся в его сторону, но не более: из-за ослепляющего заклинания ему было боязно шевелиться. — Хоба.       Один канат связал руки за спиной. Второй закрепил расставленные полусогнутые колени. Так Илья и сидел, совсем обездвиженный, с дрожащими пальцами, запрокинув голову, и Фил только сейчас внятно понял, что готов кончить от одного его вида.       И в этот раз он был уверен в том, что сделал красиво, а главное правильно. Илье должно быть комфортно, и, Фил судил по его лицу, у него получилось завязать легко и безопасно. Белоснежные верёвки едва светились в синем, не стягивая, чтобы не исказить естественные линии тела, не скользя, чтобы парень не шевелился без разрешения. Вот он — настоящий контроль. Искренний контроль. Взрослый по-настоящему. А Фил хотел быть взрослым. Хотел доказать самому себе, что готов принять непомерную ответственность за чужую душу, которую можно принять только в романтических отношениях. Но воистину простая мысль оборвала всякие надежды на обретение этих отношений. Мысль «Контроль над телом не даёт права контролировать душу и чувства». Так наивно парень верил, что Илья может к нему относиться иначе, чем к непримиримому врагу. Он ведь хороший друг, если подумать. Понятливый, сообразительный, чуткий, осторожный. Вот как помог с ноутом тогда. И воспринял всю историю о Моргарте адекватно! Да Илья же нормальный, самый обыкновенный! Если вычесть его желание заняться сексом с Филом. Его передёрнуло от этой мысли, и он ещё раз мысленно извинился.       Нет, решил Фил, лучше им оставаться соперниками. За пределами этой комнаты.       — Ты только скажи, если где-то станет неудобно, — сказал парень. Он пошарил в поиске ещё льда, не без удовольствия отметив его наличие, взял кусочек и капнул в переплетение верёвок на животе. Кожа пошла мурашками. Фил коснулся льдом внутренней стороны бёдер, оставляя на секунду мокрые дорожки и растирая ледяную воду.       Илье казалось, что он отключился и видит самый болезненный сон в мире. Но нельзя сказать, что болезненный в плохом смысле. Просто… Кажется, он устал. Всего на мгновение, но парень допустил такую мысль. Он мог только вертеть головой и шумно дышать, выпучив ослеплённые глаза, впитывая ощущения. Кожа с лёгкостью отзывалась на прикосновения, тело само по себе двигалось навстречу ласкам, а верёвки сладко обтягивали его, не давая приблизиться к желанному. Так странно. Так интересно. Просто очаровательно. Илье очень хотелось нравиться Филу, нравиться по-настоящему, как девушка нравится парню, но эта глупая игра перечеркнула всё, что только можно: вряд ли они будут как прежде относиться друг к другу после окончания жуткого БДСМ-эксперимента.       Поясница вдруг тихо заныла, и в попытке принять более удобное положение Илья инстинктивно дёрнул руками. Верёвки противно врезались в запястья. Спине легче не стало. Паника была готова утопить в своей пучине маленькое ослабшее сознание, но Илья нашёл в себе силы внезапно чётко вскрикнуть:       — Руки! Сейчас затянет!..       Фил испугался и даже обрадовался тому, что Илья не видит, как его собственные плечи свело от страха. Он на мгновение зажмурился, борясь с паникой, быстро нащупал ножницы и осторожно разрезал узлы на запястьях, а затем и на ногах и туловище, высвобождая парня. Тот в изнурении упал и закрыл глаза. Казалось, он не моргал совсем, но ресницы почему-то были влажными.       Свет в комнате медленно становился ярче. Фил как мог близко подсел к Илье и обнял его, пытаясь утихомирить дрожь собственного тела.       Он совершил ошибку. Опять оступился, едва успев начать. Не надо было делать так ещё раз. Хватило и того. Всё и так было слишком замечательно.       Страх понемногу сдавал позиции, отходя вместе со влажным жаром возбуждения. Снова Фил выругал себя за то, что завёл Илью и не дал ему кончить, но, ощутив что-то липкое на голом животе, немного успокоился и позволил себе расслабиться.       — Надо сходить в душ, — негромко сказал Фил после нескольких минут молчания, когда дыхание Ильи выровнялось и он открыл глаза, осознав, что наконец вернулось зрение. Парень ничего не ответил, но Фил и так понял, что тот согласился с ним.       Они медленно добрели до душевой. Фил внимательно следил за тем, как намыливает себя Илья, как смывает пену и тщательно вытирается полотенцем, и ему захотелось поцеловать его, что он и сделал, но легко, не настойчиво, словно приглашая.       — Поговорим? — снова поступило предложение от Фила, когда парень оделся в чистое: голубую рубашку и чёрные широкие штаны. Илья кивнул. Вдвоём они соорудили из одеял и подушек нечто похожее на гнездо и комфортно устроились в нём.       — Пить хочется, — сказал Илья. Жёлтые глаза тускло блестели усталостью. Фил пошарил в тумбочке и достал светящуюся бледно-голубой жидкостью колбу. Выхватив её, Илья быстро сделал глоток и зажмурился.       — Это… неописуемые ощущения. Лёд… Да и вообще всё. Как ты только до этого додумался? Проверял на ком-нибудь?       — Ну, — усмехнулся Фил, — было дело. Однажды в… на кухне сам пробовал. Губы ко льду примёрзли, да ещё и слизистой, потому что я, идиот, не подождал, пока ледышка чуть-чуть не оттает. Хорошо я её успел кинуть в чай до того, как меня увидел отец с ледышкой во рту. Во были бы у него глаза. — И Фил показал руками. Илья улыбнулся. — Вообще я много пробовал на себе.       — У тебя не было девушки? — удивился Илья.       — Да. — Фил вздохнул.       — И я у тебя первый, получается?       — Как и я у тебя.       Парни улыбнулись друг другу.       — Но… У нас же ничего не было, — вмиг потускнел Илья. — Это не считается, получается? Почему ты не?..       Фил спрятал лицо в ладонях, потом опомнился и посмотрел Илье в глаза.       — Я… не люблю анал, — на одном дыхании выпалил Фил. — Вот и всё.       — Почему. — В интонации Ильи не было вопроса, только лёгкий интерес. Парень нервно потёр шею.       — Это некрасиво… Как бы тебе сказать. И неестественно, что ли. То есть это всё не очень правильно, но анал особенно, а ещё противно. Не знаю почему.       Фил отвернулся и стал мять руками край одеяла.       — Тогда зачем ты начал весь этот цирк?       — Думал, мне понравится.       Комната погрузилась в молчание.       — Но ничего не изменилось, — тихо закончил парень.       — Э-э-э, помнишь нашу штуку с химией? — вдруг спросил Илья, и его сердце заколотилось раза в два быстрее.       — Помню.       — Так вот… — Парень уставился в потолок, не в силах сказать то, что он так долго хотел сказать. Ну, может, и не очень долго, но ощущалось это так, словно он всю жизнь носит на душе груз болезненно-сладких чувств. Впервые Илья наслаждался человеком, его эстетикой, впервые, кажется, был влюблён, впервые растворялся в ком-то настолько, что забывал самого себя. Фил дарил невероятные чувства, будоражил самые глубины души, и ему хотелось отзываться и дарить своё тепло в ответ, но… до тех пор, пока не придёт совесть и здравый смысл и не огреет воспоминанием о заговоре против ненавистного короля. Ключ, даже будучи спрятанным в его комнате где-то недалеко от покоев Фила, сейчас жёг ладонь Ильи, напоминая о диссонансе внутри него. Он ненавидит Фила, ненавидит быть слабым перед ним, но любит его и любит то удовольствие, которым тот его одаривает.       С этим что-то стоит сделать.       Но Илья трус, чтобы делать всё самостоятельно.       Вот и сейчас у него язык поворачивается сказать только:       — Если б я был крашиком… То нерастворимой солью, наверное.