Ты красивый

— Ты красивый. — Молодой аловолосый паренёк забрался к нему на колени, неотрывно смотря в глаза. — Почему меня к тебе так тянет? Шинки боялся пошевелиться. Замер, натянутый, как струна, в полной уверенности, что хотя бы неосторожный вздох спугнёт это огненное наваждение с прекраснейшими очами цвета океана. — Почему? — повторил юный Гаара, игриво ведя ладонью по чёрному камзолу. Шестой казэкаге не выдержал и судорожно вздохнул, тут же сильнее распахнув глаза, впившись в образ пламенной бестии — но Пятый не исчез. Белоснежные, округлые пальцы соскользнули с ткани и мягко, но более чем ощутимо коснулись подбородка Шинки, остановившись лишь тогда, когда очертили линию плотно сжатых губ. — Не молчи. — Юный властитель Суны придвинулся ближе, заставив парня под ним жалобно выдохнуть. — Отвечай. — О–от… — Шестой замолчал в растерянности. Он не мог назвать этого Гаару Отцом. Они ещё не знакомы. Они даже видеться не могли и не должны были. Но вот он тут — восхитительный, великолепно слаженный, такой хрупкий и неожиданно сильный Гаара времён Четвёртой Мировой Шиноби. Ярко–рыжие, почти красные волосы ёжиком торчат во все стороны, бордовый камзол укутывает тело, поверху закрытый серым доспехом и такие соблазнительные ремни, опоясывающие тонкие, изящные ноги казэкаге… С трудом сглотнув, Шинки собрал разбегающиеся в панике мысли. — Я — Шинки. Твой… — Мой? — Гаара наклонился. Так плавно, быстро и близко, что парень под ним успел лишь икнуть от неожиданности: вся хватка, реакция нового правителя скрытой деревни Песка рассыпалась песчаным замком под напором молодой версии Отца. И Гаара почти поцеловал его — только чудом Шинки всё же увернулся. Секунды три Пятый молчал, смотря в изумрудные бездны полные замешательства — те самые, в которых через каких-то двадцать пять лет он готов будет без сожаления утонуть. — Почему ты пахнешь мной? Очередной растерянный вздох сорвался с губ Шестого — почему он пах ИМ, он знал. Но вот почему перед ним сейчас не тот Гаара, которого он привык видеть — нет. — Я совсем не знаю тебя, но ты кажешься мне знакомым, — продолжал паренёк, всё так же пристально изучая того, кого столь бесцеремонно оседлал. — Меня тянет к тебе. Я… — бирюзовые бездны дрогнули, озарившись пониманием, — хочу тебя. «Учитывая, из какой ситуации меня выдернуло от Отца, я почти не удивлён», — сглотнув, Шинки попытался выпрямиться. Осторожно, без резких движений — но даже так он прекрасно ощущал, что Гаара возбуждён. И это дополнительно сводило его с ума. Этот казэкаге был на взводе гораздо более очевидном и напористом, чем тот, с которым Шестой привык иметь дело. Такой яркий, искрящийся, энергичный — дядя Канкуро описывал его совсем не таким. «Но видел ли он его возбуждённым?» — пронеслась мысль в голове Шинки, пока он пытался осторожно ослабить их контакт. Гаара был против — он перехватил руки парня и водрузил себе на бёдра. — Почему мне так хочется быть к тебе ближе, Шинки? Тот содрогнулся — эта интонация, без сомнения, принадлежала Гааре. Его Гаара говорил чуть–чуть ниже, и пах чуть резче, и был немного потяжелее… и совсем (почти) не таким наглым. Но это был он — совершенно точно без сомнения — ОН. Однако подобное было невозможным. Гендзюцу? Насколько же мощное, раз ничего не помогло. Оставался лишь… Мысль оборвал поцелуй — неумелый, смазанный, порывистый. Который вышиб остатки самообладания, вынуждая Шестого ответить, почти инстинктивно заключив молодую версию Отца в свои объятья. Гаара что-то неразборчиво мыркнул, позволяя партнёру перехватить инициативу в поцелуе. Но только в нём. Стоило кончиться воздуху в лёгких, как Пятый, помедлив разве что мгновение, опрокинул Шинки на спину, безжалостно притершись к его паху своим. — Ох… Гаара склонился, снова прижав пальцы к губам почти-незнакомца. — Так ты — мой? Смотря в самые прекрасные очи, которые он только видел в своей жизни, Шестой понял, что в уточнении «кто именно» нет никакой необходимости. — Полностью. — Славно, — мягкая, довольная улыбка юного казэкаге заставила окружающий свет меркнуть. А его голос, звучащий у самого уха — всё кружиться: — Шинки… — Шинки. — Шинки! Парень дёрнулся, наконец-то проснувшись. В стороне опасно поблёскивали недовольно суженные бирюзовые глаза. — Что тебе там снится, что ты меня так сжал? — А? — парень несколько раз моргнул, сосредотачиваясь на ощущениях. Вслед за собственным стояком он ощутил и прижатое железной хваткой тело любимого. — Прости, — пробормотал он, ослабляя объятья и чуть отодвигаясь. Гаара, впрочем, всё ещё выглядел неудовлетворённым результатом. — Так что? — М? — сын еле заметно тряхнул головой, по-прежнему пытаясь прийти в себя. — Снилось? Шестой ответил не сразу, с полминуты тщательно разглядывая лицо возлюбленного: его морщинки, растрёпанные сном, но гладко уложенные волосы, линию губ, нос… выразительные глаза. Вот это был его Гаара. Такой, которого он знал и бесконечно любил. Мужественный, в чудесном возрасте сорока лет. — Ты, — нарушая долгую паузу, обронил младший. Песчаный разочарованно вздохнул. — Об этом я и без тебя догадался — Молодой. Совсем. Как на фотографиях после войны. — О-о-о, — теперь на лице Пятого проступило удивление. — Моя молодая версия тебя так возбудила? — Ты был настойчив, — Шинки весело хмыкнул, зарывшись носом в пламенные локоны, заскользив рукой к низу живота любимого. — Очень. — Не похоже на меня, — спокойно ответил мужчина, перехватив его ладонь. — Иди-ка ты в ванную, раз на взводе. — В ванну? — Шинки на инерции попытался продолжить приставания, но пробить невозмутимость Песчаного, это что с кулаками на его Абсолютную Защиту кидаться. — Да, — проигнорировав разочарованный тон молодого человека, Гаара кивком указал на нужную дверь. — А то не уснёшь. Так и не придумав, что ответить, Шестой сел на кровати. Утеплённый пол встретил его стопы приятной температурой. Бросив ещё один жалобный взгляд на Отца, Шинки не осталось ничего другого, как встать и направиться в душевую: мужчина лишь поудобнее улёгся на своей части постели и закрыл глаза. «Прекрасен, как всегда», — с долей сожаления подумал парень, закрывая за собой дверь. «Ты красивый». Образ юного казэкаге, захватившего его колени, обдал Шинки новой волной возбуждения. «Проклятье», — зажмурившись, он обхватил одной ладонью поднявшийся ствол, второй упершись в борт ванной. — «Это ты слишком красивый. И тогда и, тем более, сейчас». Спустя пару минут, отойдя от оргазма, прежде, чем умыться и вернуться в спальню, Шинки наконец понял, почему ему приснился такой сон. «Ты красивый». Именно эту фразу произнёс Гаара вчера, перед началом церемонии инаугурации. Тон был совсем иной, да и обстановка не располагала ни к романтике, ни, тем более, к вожделению… но услышать эти слова оказалось слишком важно для Шинки. Со вчерашнего дня — Шестого казэкаге.