Больно смотреть

Чем больше Энид видит, тем сильнее болят её глаза от обилия образов, зримых-незримых вещей и непомерно яркого света Славы, что сияет в каждом, кого коснулось влияние лампады. Иногда ей по-настоящему больно смотреть, и она измученно прикрывает глаза, но не может перестать видеть, тянет руки к изломам мира, запуская в них пальцы, ища ответы на вопросы и толику темноты, что позволит глазам отдохнуть. Милосердие лишь в тени, и Энид даже слишком хорошо понимает смысл этой фразы. От яркого света Знаний не спасают тёмные очки. Ей нравится наблюдать за миром, за его переплетением с другими историями, даже просто за людьми — но глаза не выдерживают, и всякий раз Энид погружается в мрачные молчаливые думы, не способная приглушить несуществующие огни. У Кэт по-настоящему ослепительная улыбка даже для тех, кто не способен видеть ореол потустороннего света, окружающий её причудливым нимбом. Посвящённые замечают лишь лёгкие отблески на её коже и волосах, мягкий огонь, которым сияют глаза в полумраке пустеющих улиц, безграничное тепло — не опаляющее жаром, как у последователей Кузни, но располагающее к уютному чтению книг. Кэт много читает, почти столько же времени спит — она черпает знания отовсюду, наполняясь ими, каждую секунду впитывая всю мудрость, что может ей предложить мир. Она прекрасна в своём стремлении, безмятежна в своих путях — она знает те ответы, что нужны ей сейчас, и знает, что позднее откроются новые ровно тогда, когда придёт время. Кэт смотрит на мир открыто, и он видится ей таким же. Быть может, она не способна раскрыть любой замок по своему желанию, но она всегда знает, когда и кем он будет открыт. Энид больно смотреть на Кэт, но не смотреть — ещё больнее. Кэт читает ей книги и просит прикрыть глаза, понимая, насколько невыносимым может казаться свет лампады, когда она сияет сразу из нескольких историй. Энид не может налюбоваться, хотя знания ослепительно ярки, но недостаточно, чтобы лишить способности видеть. Пока что. Кэт говорит, что до того момента ещё далеко, но он настанет, и в Славе не нужны глаза в привычном понимании этого слова. Энид улыбается, молча вкладывая в это «тебе виднее, ты же провидица», и знает, что будет понята в уютной тишине. Она слышит мягкий смешок Кэт и то, как та закрывает книгу. На прикроватной тумбочке остывают опустевшие чашки, на дне которых узоры чаинок рассказывают свои секреты, теряя остатки былого тепла. Кэт никогда не желает спокойной ночи, но обещает, что сны Энид будут чудесны, и получает в ответ улыбку, от которой не слепит глаза, но становится очень сладко.