Я ненавижу тебя... Папочка

      Старк сидел некоторое время неподвижно, переводя дух. Я потихоньку успокаивался, мое дыхание восстанавливалось. Мое сознание было слегка помутненным, но я все еще сохранял достаточную ясность, чтобы среагировать почти на любые его действия, и оказать сопротивление, пусть и безрезультатное, если он попытается снова что-то предпринять. Я понимал. Я все понимал, что сейчас произошло. Понимал, что со мной сделали. Однако это понимание было таким же помутненным, как и мое сознание.       Он начал приподниматься, чтобы продвинуться вперед к моим ослабевшим рукам. Он покинул область между моих широко раздвинутых им все это время ног, переполз на четвереньках к изголовью кровати, снова сел, поджав ноги под себя. Я слегка сдвинул свои ноги вместе, и хотел прижать друг к другу вплотную, но боль в пояснице, заднице и мышцах самих ног не дали мне это сделать полностью. Да и я уже не видел смысла стыдиться такого положения, потому что на меня уже достаточно насмотрелись и достаточно использовали.       Он все с той же властностью взял и слегка придвинул мою левую руку к себе и начал поворачивать напульсник, чтобы найти ремешки. Он расстегнул ремешки и откинул напульсник за подушку, звеня цепью. Кожа на моем запястье была натерта до красноты от попыток вырваться, вращений и сжатия. Я из последних сил подтянул ноющую руку к себе, слегка обхватив подушку и прикрыв голову. Я отвернул лицо в другую сторону и под себя, но так, чтобы сохранить возможность дышать. Он снял второй напульсник с моей такой же покрасневшей правой руки, и тоже со звоном бросил за подушку. Я подтянул и эту руку ближе, но уже не мог обхватить ею подушку, потому что моя кисть так устала от напряжения, что даже немного занемела. Ненависть!       Это чувство накатило на меня внезапно. Оно напоминало дуэт раздражения и отвращения, сопровождаемых постоянной болью и страхом. Однако стоило признать, что это было уже отдельное чувство. Я ненавидел его! Я так сильно возненавидел его за то, что он сделал. За всю причиненную мне боль. За мое обманутое доверие. За обманутое доверие тети Мэй, и за ее незнание о произошедшем. Я ненавидел его за то, что он сейчас находится рядом. За то, что он смотрит на всех свысока не только из-за своего социального положения и огромного количества денег, но и из-за своего роста, который только так и позволяет ему смотреть на этот мир.       Смотреть с презрением на таких, как я и тетя Мэй, и усмехаться над тем, как мы ползаем на самом дне, возле его ног, с мольбами о помощи. Смотреть с презрением через свои дорогущие брендовые очки, которые стоят дороже наших жизней, на наши восхищенные им взгляды. Смотреть с презрением на нашу искреннюю радость от его жалких подачек. Смотреть с презрением на нашу благодарность ему и слезы счастья в наших глазах. Смотреть с презрением на то, как в наших смирившихся с судьбой душах разгорается надежда на лучшую, новую жизнь. Смотреть с презрением на то, что мы смеем надеяться встать в один ряд с такими всемирно известными и успешными личностями, как он. Смотреть с презрением, когда мы возносим его все выше и выше собственного достоинства. Смотреть с презрением, когда мы даем ему возможность наслаждаться превосходством над такими, как мы. Смотреть с презрением на нашу слабость и неспособность дать ему отпор в моральном и физическом плане. Смотреть с презрением на нашу жизнь и то, что мы любим. Смотреть с презрением и упиваться собственной безнаказанностью за подобные поступки. Смеяться над нами. Использовать нас, словно вещи. Ломать и выбрасывать в мусор, забывая о нашем существовании. Я ненавидел его! И это чувство к нему больше никогда не покинет меня!       И я ненавидел себя сейчас! Я ненавидел себя за то, что слишком восхищался им. За то, что искренне улыбался ему и доверял, как щенок, с которым захотели поиграть. За то, что я был таким открытым. За, свою наивность. За свою вежливость и учтивость. За то, что старался не задерживать его по времени. За то, что не хотел обременять его собой, и радовался, когда он говорил, что я не помешаю. За то, что не мог заснуть от восторга его появления в нашем доме. За то, что гладил его визитку на холодильнике и убеждал себя в том, что он и правда появился в нашей жизни. За то, что я действительно поверил, в светлое будущее. За то, что без задних мыслей принимал этот подарок судьбы. За то, что решил, что моя жизнь измениться к лучшему. За свою гордость. За то, что хвастался друзьям о переходе в платную гимназию. За то, что оказался более достойным учиться там, чем они. За то, что почувствовал, что достоин этого. За то, что бросаю их. За то, что ел вкусную еду. За то, что, будучи одним из нескольких лучших учеников в своей школе, я оказался таким тупым и неспособным защититься. За то, что впал в ступор перед Старком. За то, что не откинул его руку. За то, что испугался его взгляда, но не попытался убежать. За то, что от недоумения поздно сообразил о его истинных намерениях на мой счет. За свою слабость. За реакцию организма. За то, что знал, что такие люди существуют. За то, что был слишком одурманен желанием попробовать на вкус красивую жизнь. Я ненавидел себя!       Неужели я был настолько слаб? Почему я не оказал больше сопротивления? Я не смог. Я просто не был готов к такому. Не привык драться или проявлять враждебность по отношению к кому бы то ни было. Даже в школе мне никогда не приходилось драться, ведь со мной всегда были друзья, а учителя и директор присматривали за мной. А после того, как я стал побеждать в различных конкурсах и на олимпиадах, и поднимать статус школы, то даже многочисленные хулиганы не осмеливались меня трогать. Они не делали это из-за внезапно появившегося ко мне уважения, но из-за того, что даже в их душах было больше человеческого достоинства. Тетя Мэй всегда учила меня относиться ко всем с уважением, стараться избегать конфликтов. Она говорила, что драться нужно только в самом крайнем случае. Нам с ней очень везло, что даже в нашем криминальном районе к нам никогда не приставали, и у меня не было причин защищать ее от кого-то. Она всю жизнь пыталась уберечь меня от жестокости этого мира, пыталась сохранить во мне радость к жизни. После смерти родителей я навсегда остался для нее маленьким племянником, который искренне улыбался ей, когда мы покупали «Остров сокровищ» в книжном магазине. С самых похорон она всегда старалась быть позитивной, любила меня больше всего на свете. Вот почему, я впал в ступор и не знал, что делать, когда Старк начал домогаться меня. Но я не оправдываю себя. Я все равно виноват.       Мы с тетей Мэй были слишком слепы и наивны. Слишком просто принимали этот подарок судьбы, не ожидая подвоха. Думали, что за все то плохое, что уже случилось с нами, мы и правда заслужили небольшой кусочек счастья. Удивлялись, что оно так неожиданно свалилось на нас в виде доброго Мистера Старка. Наивно полагали, что в этом мире действительно еще остались такие щедрые и бескорыстные люди, как Старк. Радовались, что нам так повезло. Нам было неловко, когда Старк говорил, что ему ничего не надо взамен, что он рад помочь. И мы были так искренне благодарны ему за все. Все было, как в сказке. Богатый Мистер Старк пришел к бедной тете Мэй и ее племяннику Питеру, чтобы выручить нас из беды. Однако за все в этом мире нужно платить. Сказка кончилась. Хотя, скорее всего, она просто пошла по ужасному сценарию. Наивные глупцы.       Его горячая сухая ладонь опустилась на мои плечи. Он начал гладить меня по спине, но не для того, чтобы утешить. Он гладил, чтобы подольше насладиться моим телом, моей сильно вспотевшей кожей. Он гладил меня, как свою собственность. Словно я был дорогой скаковой лошадью, а он купил меня, и теперь имел полное право распоряжаться мной, как ему будет угодно.       - Ты неплохо держался, Пит. У тебя достаточно податливое тело. Я знаю, что ты хорошо слышишь меня сейчас. Ты должен запомнить, что если ты попытаешься рассказать об этом своей тетке или еще кому-то, то я убью их. Сразу! Без раздумий! Я буду прослушивать каждый твой телефонный разговор, а Пятница будет следить за твоим перемещением и состоянием. Я могу в любой момент посмотреть, где ты находишься и чем занимаешься. Поэтому, если ты хочешь, чтобы все, кого ты знаешь, остались живы, то будешь подчиняться, и делать, что я скажу. Если ты попробуешь сбежать отсюда, то я убью их! Если ты попытаешься сделать что-то со мной, то их убьют мои люди! Если ты захочешь убить себя, то и они тоже умрут! Если ты посмеешь проявить агрессию в отношении меня, то будешь жестко наказан! Ты умный парень, думаю, тебе хватит мозгов, чтобы молчать об этом, и делать все, что я скажу. Тебе придется врать Мэй, тогда она останется жива! Ты ведь не хочешь, чтобы ее убили, с особой жестокостью? А, малыш?       Старк проливал на меня эту новую порцию яда, наклонившись почти над самой моей головой, чтобы я слышал каждое его поганое слово, и запоминал его. Мои кулаки медленно, но не сильно сжимались, от лютой ненависти к нему, и собственного бессилия. Я мог только слушать. Как же мне было плохо. Я не умер от болевого шока. Он не убил меня. Он изнасиловал меня аккуратно, чтобы не осталось заметных следов. Даже не было крови, хотя я боялся, что он порвет меня. Получается, он хочет использовать меня подольше? Чтобы насиловать снова? Но насколько дольше? А что потом? Зачем ему вообще надо было делать для нас столько, перед тем, как совершить такое? Отрицание!       Это чувство быстро образовалось, но проявилось скорее в моих действиях. Я просто лежал, не мог и не хотел отвечать, соглашаться с условиями новой реальности, в которой мне теперь предстояло жить. Соглашаться с его условиями, только для того, чтобы не подвергать опасности тетю Мэй и друзей. Очень тяжелое решение, которое я должен был принять здесь и сейчас. Я должен был успокоить в себе ненависть. Отрицание пришлось также быстро подавить. Смирение!       - Ну же, Пит! Я жду! Или ты опять проглотил язык и мне надо сделать тебе больно, чтобы ты начал реагировать? Ты понял меня? Отвечай! – крикнул он, перестал гладить, но не отнимал руку со спины.       Я вынужден был смириться. Это чувство было выбито насильственно. Я обязан был смириться, ради тети Мэй, но не мог еще сделать это до конца. Я скорее шел на уступку.       - Да! – коротко и как можно громче сказал я, собрав все силы, чтобы не получить новых шлепков или даже ударов. Мой голос был хриплым.       - Отлично! Надеюсь, ты не разочаруешь меня, для твоего же блага. Отдыхай пока что! А Пятница будет следить за тобой! – он стал вставать с кровати и обратился к искусственному интеллекту.- Пятница! Если он попытается что-то сделать, сразу сообщи мне! Дальнейшее ты знаешь! Когда очухается, все ему скажешь! Надо позаботиться о нем! Все-таки он наш гость!       - Слушаюсь, босс! – ответила Пятница.       Старк обошел кровать с другой стороны, взял тюбик со смазкой, дилдо, ножницы, отстегнул цепь с напульсниками с крепления, врезанного в изголовье кровати, забрал все это с собой. Он поднял и забрал свою майку тоже. Когда он выходил из комнаты, то последний раз взглянул с довольной ухмылкой на мое неподвижное тело и закрыл дверь.       В комнате стало тихо. В воздухе держался запах его духов вперемешку с запахом наших тел и выделений. Подушка, к которой я прислонил лицо, была мокрой от моих слез, соплей и слюней. Слюна часто вытекала из-за того, что я дышал в основном ртом, и у меня практически не было возможности глотать ее, а она постоянно и обильно текла с языка, после того, как я начал плакать и кричать. Одеяло подо мной было влажным от смазки, моих выделений, моей спермы и спермы Старка. Мое тело было потным от постоянного напряжения и трений. Я лежал на дорогущей кровати, но мне казалось, что я лежал в вонючем сыром болоте, куда меня выкинули за ненадобностью, чтобы это болото поглотило меня навсегда, скрыв следы чужих преступлений.       Опустошение!       Я был полностью опустошен внутри!       Я не знал, что делать. Моя душа умерла. Но мое тело все еще продолжало жить, о чем постоянно напоминала ноющая боль в мышцах. Почему это случилось со мной? Почему это сделали со мной? За что? Чем я заслужил подобные мучения? Неужели это была расплата за внезапно свалившееся на нас счастье? Неужели именно такой была его цена? За счастье? Лучше бы Старка никогда не было в нашей жизни. Лучше бы я так и учился в старой школе. Лучше бы Старк никогда не узнал обо мне. Я был разрушен, поломан, и слишком рано познакомился лично с миром подобной жестокости и насилия.       Моя спина уже очень сильно затекла, и я должен был повернуться, чтобы занять более удобное положение. Я стал двигаться, потихоньку приподнимался на локтях, превозмогая колющую боль. Я снова стал сводить ноги вместе. Я перевернулся на правый бок, хотя и подумал, что лучше было бы лечь на левый, поскольку правая рука болела сильнее, и я не хотел напрягать ее еще больше, но уже было поздно. Я лег обессиленный, и попытался открыть глаза. Я с некоторым трудом раскрыл слипшиеся ресницы, и увидел все еще горевшую на тумбочке лампу и стакан воды, который я не заметил сразу. Он заранее поставил его сюда, зная, что мне захочется пить? Или он приготовил воду для себя, а потом просто забыл? Лампа наполняла комнату нежным полумраком, а на улице уже было совсем темно. На стене висели часы, но я не мог определить время, поскольку взгляд был еще мутным, и не давал мне возможность увидеть стрелки так далеко. Хотя время меня сейчас волновало гораздо меньше. Я не знал, сколько Старк издевался надо мной, ведь для меня это показалось вечностью. Я впал в безвременье.       Я подумал, что мне надо подтянуть колени к груди, чтобы свернуться калачиком и уменьшить боль в животе. Мне было приятно от мысли, что я могу, наконец, это сделать, и никто не собирается меня останавливать. Мне не нравилось лежать щекой на мокрой подушке, поэтому я сполз с нее головой вниз, уже начиная сворачиваться. Я медленно потянул ноги к животу, и постарался превозмочь боль в ягодицах и копчике. Я убеждал себя в том, что в позе эмбриона мне будет легче, и я почувствую себя защищенным. Я прижал руки к груди и просто лежал так несколько минут, находясь в безразличном ступоре.       На меня вновь нахлынули воспоминания о произошедшем. Я хаотично прокручивал в голове сцены с моим изнасилованием. Я вспоминал все, от самых первых испугов, до самой жгучей боли. Я вспоминал свой оргазм. Вспоминал все испытанные ощущения. Я думал об этом снова и снова, пытаясь собрать в единую картину все элементы. Это была нехорошая картина, но именно она занимала теперь все мое сознание. Я не знаю, сколько времени у меня заняли эти мысли, но я стал замечать, что они потихоньку заменяются другими. Я думал о его словах. Я пытался анализировать его слова, старался вспомнить каждое, будто от этого зависела судьба человечества. Он сказал, что я должен подчиняться ему. То есть он будет насиловать меня, а я не должен оказывать сопротивления? Он сказал, что я не могу убежать или рассказать кому-то, иначе он убьет их. Их? Моих друзей?       «С особой жестокостью!»       Тетя Мэй! Он говорил о ней!       Я не хочу этого! Не надо трогать ее! Не надо убивать ее! Не надо отнимать единственное, что у меня осталось в этой жизни!       Мне в голову стала просачиваться ужасная сцена. Я представлял себе, что я и правда решаюсь сбежать отсюда. А он ловит меня, но не сам. Какие-то наемные сильные мужчины, его киллеры быстро ловят меня, и привозят снова в этот дом. Старк стоит на пороге в своем белом официальном костюме, и усмехается, пока они тащат меня в дом, скрутив руки за спиной. Они заводят меня внутрь, на первый этаж, и сажают на белый стул. Приковывают наручниками мои запястья сзади, и стоят рядом, контролируя, чтобы я не дергался и не убежал. И я вижу тетю Мэй. Она тоже сидит на стуле напротив меня, очень близко. Ее руки тоже связаны за спиной. С уголка ее рта стекает кровь, а волосы слегка растрепаны. Ее уже били. Старк закрывает дверь и подходит к ней. Он дотрагивается до ее плеча, и от этого она в ужасе дергается. Он встает сзади нее, и хватается за волосы. Она вскрикивает. Я смотрю на нее, не произнося ни слова, и очень часто дышу. Он достает из кармана нож, раскрывает его и приставляет к ее горлу.       - Нет! Не делайте этого! Мистер Старк! Пожалуйста! – кричу я и подаюсь вперед, но крепкие руки его киллеров останавливают меня, и возвращают рывком обратно.       - Питер!!! – кричит тетя Мэй в истерике сквозь рыдания.       - Вот видишь, Пит, что ты наделал? Ты попытался убежать, хотя знал, что тебе нельзя этого делать. Теперь мне придется убить твою любимую тетю. И ее смерть будет полностью твоей виной. – говорит Старк спокойным голосом.       - Не-ее-ет!!! – кричу я.       Старк медленно, но глубоко перерезает тете горло, от чего она последний раз вскрикивает, а потом кашляет и начинает захлебываться кровь. Кровь хлещет из ее шеи, брызгает мне на лицо горячими каплями, проливается на ее блузку, и стекает на белый ковер. Я смотрю на это сквозь бесконечные потоки слез и истерично кричу снова и снова:       - НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ!       Когда тетя перестает издавать звуки и только слегка дергается в последних предсмертных конвульсиях, глядя куда-то вдаль широко раскрытыми, но уже безжизненными глазами, Старк безразлично и с пренебрежением толкает ее голову вперед. Ее тело бессильно оседает на стуле, лицом вниз, а кровь продолжает течь. Я больше не кричу, а просто смотрю на ее труп напротив меня, открыв рот, из которого вытекает слюна.       - Ну что же, Пит! Теперь твой черед!       Я продолжаю смотреть на тетю, отрицательно мотая головой, в надежде, что она оживет. А Старк медленно приближается с окровавленным ножом ко мне, киллеры отступают назад. Он также заходит мне за спину, и хватается за волосы. Он приподнимает мою голову, но я продолжаю смотреть только на тетю Мэй, в последние секунды своей жизни. Старк подносит холодное лезвие к моей шее и произносит, немного наклонившись ко мне, чтобы я мог услышать каждое его слово:       -Прощай, малыш! С тобой было весело играть! Но ты сам прервал это веселье!       Он прорезает ножом мою шею, и тут наступает тьма.       Нет!       Я больше не хочу думать о таком!       Я больше не хочу представлять себе подобных картин!       Тетя Мэй жива! Она не умерла! И я тоже еще жив! И я должен что-то сделать! Но что?       Я хочу что-то сделать, хочу защитить тетю Мэй, хочу позвонить ей, и предупредить ее. Хочу, чтобы она сбежала куда-нибудь, чтобы она спряталась где-нибудь, чтобы Старк не нашел ее. Но меня словно останавливает что-то. И я отчаянно пытаюсь понять что. Я думаю, анализирую, вспоминаю. И вот! Я понимаю, что меня полностью блокируют ранее сказанные им слова. Про то, что он может сделать, если я попытаюсь позвонить или убежать. Я не могу двигаться, не могу ничего!       А что если он блефует? Что если он меня запугивает, а на самом деле никого не убьет, иначе об этом узнают в обществе? Ведь я сказал друзьям, где нахожусь. Ведь в моей школе знают, что Старк явился причиной моего перехода в гимназию. Ведь мы с тетей не можем просто бесследно исчезнуть?       Ведь не можем?       Или можем?       Я внезапно вспомнил один эпизод из интервью с ним, которое посмотрел когда-то давно и совершенно случайно с тетей за компанию. Там шел разговор о родителях Старка. О семейных отношениях. О внезапной кончине его отца от сердечного приступа. Старк утверждал, что у его отца было больное сердце, хоть он и проходил лечение в самых дорогих клиниках под присмотром лучших специалистов, но оно все же не выдержало. Да, возможно, это была правда. Однако после смерти отца Старк начал полностью управлять компанией. До этого в новостях мы всегда видели только выступления его отца, который рассказывал о делах компании. Они никогда не выступали вместе. В интервью Старк говорил, что они были очень дружны с отцом, и управляли компанией вдвоем. Но я не помню ни единого раза, когда бы тот упоминал о сыне. Может быть, сын занимался всегда какими-то тайными поручениями? Или отец не хотел лишний раз упоминать о нем, чтобы не подвергать его опасности? Компания ведь занимается разработкой оружия, и наверняка у них помимо кучи конкурентов, была куча недоброжелателей. Этот мир большого бизнеса всегда сопровождается большими проблемами. Но все это в любом случае выглядело подозрительно. А что если Старк убил своего отца, чтобы стать полноправным владельцем компании? Какими были их отношения на самом деле? Если он действительно убил отца, то Мэй и друзьям грозила реальная опасность. Я не знал правды. И никогда не узнаю. Но сейчас моей проблемой уж точно были не их семейные отношения.       Разработка оружия. Это ужасно. Оружие отнимает жизнь, несет разрушение. Разработка? Пятница! Она ведь тоже была детищем Старка. Он сказал, что сам изобрел ее. Он назвал ее искусственным интеллектом. Но насколько умной она была? Она реагировала на его приказы, открывала двери, следила за домом. И должна была сообщать ему о любых моих подозрительных действиях. Получается, и за мной она тоже следила? А как она это делает? Камеры? Самое очевидное. Но где они находятся? По всему дому это точно. И в комнатах тоже? И в ванной и в туалете? Почему я не подумал о таком раньше? Неужели Старк мог наблюдать, как я разбираю вещи, разговариваю по телефону, хожу в туалет, и моюсь? Как я одеваюсь? Унижение!       Это чувство слишком запоздало, и появилось сейчас в виде мысли о том, что меня могли видеть и слышать. Это чувство, скорее всего, присутствовало, когда Старк меня насиловал, но его заглушали страх и стыд. Хотя после пережитого сегодня я больше не испытывал его всецело, потому что моя психика навсегда была повреждена, и потому что мне надо было думать, как жить и что делать дальше. И я забыл о нем. На время.       Старк сказал, что Пятница может следить за мной и контролировать мои действия, местоположение и состояние через браслет. Браслет! Он же говорил, чтобы я всегда носил его, если куда-то собираюсь идти, даже недалеко. Значит, он сможет отслеживать меня через браслет? А если я не буду его носить? Тогда он просто заставит. А что если я уйду в лес и выброшу его там? Но Пятница может следить за состоянием здоровья, она просканирует мой пульс или что-то подобное. И наверняка в браслете тоже встроены камеры, и она все увидит. А когда увидит, то сразу сообщит своему хозяину. Хотя его компания занимается разработкой оружия, но там наверняка уже давно изобрели всякого рода устройства слежения за неугодными людьми. Я уверен, что у него много жучков. И в одежде тоже?       И зачем ему нужно было ждать вечера? Зачем ему нужно было позволять мне гулять? Зачем ему нужно было позволять наслаждаться красотами здешних мест? Зачем ему нужно было кормить меня вкусной едой? Зачем нам нужно было смотреть фильм? Зачем ему нужно было давать мне эту ложную надежду на то, что здесь мне будет хорошо, и, что здесь я буду в полной безопасности? Я знаю! Потому что ему некуда было торопиться, ведь теперь я находился в его полной власти. Потому что он хотел, чтобы я позвонил тете Мэй и сказал радостным голосом, что все хорошо, что мне все нравится. Чтобы у нее сложилось ложное впечатление, что ее племянник в надежных руках, что она поступила правильно, доверившись ему. Хитро, ничего не скажешь.       Он знал, что после того, как он изнасилует меня, то я навсегда изменюсь, и он больше не увидит меня таким счастливым и жизнерадостным. Поэтому он хотел подольше насладиться моим доверием и искренним восторгом. Ему хотелось подольше наблюдать за своей невинной и ничего не подозревающей жертвой перед тем, как он опорочит ее. Сломает. Наполнит тьмой. Страданиями. Болью. Отчаянием. Он хотел насладиться чистотой. И он насладился сполна. Он хотел прочувствовать это. И он прочувствовал. Поэтому он и тянул до вечера, пока естественная тьма за окном и похотливая внутри него не начали разрастаться. Вот только я в тот момент совершенно ни о чем не догадывался, и все казалось таким прекрасным.       До города два часа езды на машине, и я в любом случае не успею добежать до него, или даже доехать на чем-то, и предупредить тетю. Он схватит ее быстрее. Он сказал, что будет прослушивать мой телефон. Я не смогу ей даже позвонить и сказать что-то. Наверняка он уже пошел в мою комнату, чтобы поставить жучок. Мою комнату?!!! Какую мою комнату? Здесь нет ничего моего, никогда не было и не будет. Здесь все его, и только его. Я всего лишь гость здесь. Нет! Какой гость? Я всего лишь вещь, которую он привез сюда. Зверек на потеху этому монстру. Птичка в золотой клетке, которая будет петь ему хоть каждую ночь, хоть каждую минуту, если он того пожелает. Только вместо пения будут крики боли и насилия. А он будет ухмыляться и наслаждаться этим прекрасным пением.       Он монстр!       Нет!       Хуже!       Он дьявол!       Не удивительно, что он так популярен, что его все любят, знают во всем мире. У него миллиарды, он ворочает огромными деньгами и судьбами других. Управляет огромной компанией и управляет огромным количеством людей. А самое главное, с ним до сих пор ничего не произошло. Никто не отравил или не застрелил его. А наемные убийцы – это демоны-приспешники. Они его верные псы, готовые пожрать любого, на кого укажет палец их хозяина.       А этот дом? Я считал его райским местом, здесь было так красиво, так много места, такой чистый воздух. Прекрасные сосны, растущие среди мхов. Песок, усыпанный их шишками. Прекрасное чистое озеро, где видно даже дно, готовое ласково принять тебя в свои теплые воды. Я был так поражен дизайном, техникой, искусственным интеллектом Пятницей, что лишний раз боялся касаться чего-либо, потому что считал себя недостойным дотрагиваться до таких дорогих вещей.       А сейчас? Теперь этот дом казался мне дворцом из преисподней. Но, наверное, именно так и должны выглядеть такие дворцы. Они завораживают тебя, а потом поглощают. И ты остаешься тут, чтобы испытывать вечные страдания среди всего этого великолепия. Один из многочисленных дворцов, в котором обитает этот дьявол, который легко втирается в доверие. Обманом заставляет своих жертв поверить в свои благие намерения. Привозит их сюда и истязает. Надругается над невинными телами и душами. Он калечит судьбы. Причиняет невыносимую физическую боль, словно разрывает тебя на куски заживо, но делает это так умело, что следов не остается. Неизлечимая рана навсегда останется только в моей памяти.       Он убивает. Но убивает не твое тело, а твою сущность. Ломает личность. Потрошит твои внутренности без ножа. Вот кем был знаменитый Тони Старк на самом деле. Мне хватило всего одного взгляда в его глаза тогда, чтобы понять это. Именно тогда я понял, что никак не смогу противостоять ему. Именно поэтому я не оказал больше сопротивления. Я испугался. Увидел правду. Но я больше никогда не хочу смотреть в эти глаза! В глаза дьявола!       Да, он дьявол! А кем был я сейчас? Я был вещью для его сексуальных утех. Я был жертвой его коварного плана все это время. Он обманул всех, чтобы добиться своего. Он виноват во всем. Тогда почему я чувствую, что тоже виноват в чем-то? Да я тоже радовался вместе с Мэй, когда он пришел и предложил новые возможности. Ну а кто бы отказался от учебы в лучшем месте, да еще и за счет компании Старка? Кто бы отказался улучшить свою жизнь? Кто бы смог устоять перед предложением всемирно известного человека с незапятнанной репутацией? Такой шанс выпадает раз в жизни, и мы воспользовались им. Но сильно поплатились. Я поплатился. Мэй была теперь всего лишь орудием в его коварных руках, чтобы манипулировать мной, запугивать меня ее убийством, и заставлять меня выполнять любые его требования и пожелания. Но ради Мэй я должен. Я должен терпеть все это. Да, мне будет больно снова и снова, но я не хочу, чтобы он причинил ей вред, или моим друзьям. Я никогда не прощу его, и никогда не смирюсь, но я буду терпеть. Ради Мэй и всех, кого я люблю. Я буду терпеть.       И это ощущение. От «сладкого местечка». Это очень странное ощущение. Мне оно не нравиться. Да, я возбуждаюсь, но насильственно. Если бы все было иначе и добровольно, то я бы получал истинное наслаждение от этого. Да, возможно, это даже приятно. Однако я не могу сказать, что это моя точка Джи. Когда Старк трогал меня, то я больше возбуждался от того, что он лизал мои соски и гладил головку пениса. Меня всегда больше возбуждали касания к собственному пенису, когда я дрочил дома в ванне. Но, может быть, я просто привык к подобным ощущениям и не мог в полной мере оценить что-то новое? Нет! Все-таки это не мое «сладкое местечко».       Мне было 16. Я обычный подросток, который любит свою тетю, друзей, знакомых. Любит побеждать в конкурсах и на олимпиадах. Любит сладости и прогулки в парке. Любит смотреть фильмы и мультфильмы. Любит читать книги, узнавать из них о новых мирах и идеях. Любит мексиканский ресторанчик с дополнительными десертами и напитками за счет заведения от его владельца. Любит просто жить и наслаждаться каждым днем, пусть и не каждый из этих дней был прекрасным.       Я был обычным парнем, который родился в одном из самых больших городов этой планеты. А если ты живешь в таком большом городе, то знаешь не только его светлые стороны в виде книжных магазинов, парков и пекарен напротив дома. Ты, так или иначе, погружаешься и в его тьму. Мы жили в современном мире, где секс не был чем-то тайным или запретным. Я знал о сексе практически все. Знал о геях, лесбиянках, бисексуалах, и других меньшинствах. Я знал о маньяках, насильниках, убийцах, мазохистах. Я ведь даже учился в не самой лучшей школе, где сверстники только и говорили о сексе, вперемешку с разговорами о музыке и проблемах с родителями. Мы обсуждали его с друзьями, шутили, и строили предположения. Конечно, нас интересовал секс. Мы ведь уже достигли полового созревания, и в нас кипели гормоны. Как и в любых подростках. Это было естественно.       Я думал о своей ориентации. Я представлял себя любовником, мужем, отцом. Я представлял себе секс с моей будущей девушкой. А может и парнем. Да, я думал и о таком, хотя девушки мне нравились чуть больше. Я примерял на себя роль актива и пассива в таких отношениях. Я точно знал, что еще не определился окончательно с выбором. Все это, возможно, было и причиной детской травмы из-за потери родителей. Как бы Мэй не старалась отвлечь меня от этих мыслей, но я не мог забыть, ведь такое никогда не забывается. Мужчины в доме никогда не было, а Мэй всегда вела себя по-женски. Душилась духами, красилась, расчесывала длинные волосы. А я часто видел все это и подолгу наблюдал за ней. Она учила меня вести себя как джентльмен, быть внимательным к чувствам другим. И я старался. Старался быть ее маленьким кавалером. Отцы Неда и Мишель тоже не показывали мне примера истинного мужского поведения, ведь они не мешали нам играть вместе. Тетя иногда в шутку называла меня «своей красивой девочкой», когда перед выходом в ресторан или еще куда-то, расчесывала мои волосы, которые часто отрастали на 10-15, и даже 20 см. Но мне нравилась такая длина, и Мэй не была против. Возможно, ей самой всегда хотелось родить девочку, поэтому она называла меня так, словно видела во мне свою дочь.       Я в тайне от Мэй смотрел порно по ночам. Разное порно. В моем возрасте обычно воспринимают разный контент, смотрят на вещи с разных сторон, и только потом формируют окончательные предпочтения. Я не знаю точно. Все люди разные. А я был таким. Когда я смотрел порно, то сильно возбуждался. Я ходил в ванну, чтобы дрочить и скидывать накопившийся стресс. Это помогало, это было приятно, это было естественно. Если бы Мэй хоть раз застукала меня за просмотром подобных видео, то, наверняка бы возмутилась и отругала. Но скорее всего, она бы поняла, что я уже не ребенок, и мое тело росло, менялось и требовало большего.       Но она никогда не знала этого. Хотя, я уверен, что она догадывалась или предполагала подобное. Да и я сам никогда бы не стал рассказывать ей о таком. А если бы она спросила, то я, скорее всего, соврал бы ей. Соврал? Теперь мне предстояло научиться врать ей постоянно. Старк сказал, что я должен буду это делать. Я подумал об этом последним пунктом, хотя теперь это было чуть ли не самое сложное испытание. Я должен был научиться врать всем, как он. Умалчивать о том, что со мной сделали. Умалчивать всю жизнь?       Это было самым тяжелым мучением. Разумеется, не составляет большого труда сказать неправду, сказать, что все хорошо, что мне все нравится, что я в порядке. Но это только слова. А эмоции? Жесты? Реакция организма? Взгляд? Ведь Мэй легко заметит, что со мной что-то не так. Она заметит страх в моих глазах. Я снова впаду в ступор, начну нервничать и тереть руки. А что если на меня нахлынут воспоминания, и я расплачусь? Ведь тогда она точно поймет, что что-то не в порядке. Ведь я должен радоваться, наслаждаться отдыхом, набираться сил, оставаться ее веселым племянником. А как я мог все это сделать после того, как меня изнасиловали и морально уничтожили? Как я могу улыбаться ей широкой улыбкой, когда знаю, что в любой момент ее могут убить? Как я смогу находиться рядом со Старком в одной комнате и сохранять спокойствие? Мое тело болит, я наверняка после такого даже сидеть не смогу несколько дней, не то, что ходить. А тетя приедет на выходные, уже сегодня вечером после работы. У меня всего один день. Даже если я встану, то буду хромать, или как-то неестественно двигаться, а она увидит. Хотя стоит упомянуть, что я хромал в течение нескольких месяцев после каждого такого испытания, в большей или меньшей степени. Зависело от жесткости, грубости его обращения со мной и продолжительности секса. И от его настроения, разумеется. Затем тело привыкло.       Я, конечно, могу соврать, что упал и ударился копчиком. Но она явно заметит, что я не могу смотреть на Старка, а мои глаза будут умолять ее забрать меня отсюда. Ну вот, я уже начал придумывать, о чем буду врать!       Она приедет уже сегодня, но возможно, мне хватит времени прийти в себя и подготовиться. Стоп! Она позвонит! Она сказала, что позвонит в полдень! Что мне ей сказать? Как я смогу контролировать себя? А Старк? Он же будет прослушивать наш разговор. Я занервничаю еще больше. Нет! Мне надо сосредоточиться, надо думать о другом. Мне придется заблокировать воспоминания об этой ночи. Я знаю! Я постараюсь улыбаться во время разговора, тогда мне будет проще, и мой голос будет звучать радостно. А если на меня внезапно накатит волна слез, то я буду говорить громче. Я видел этот прием у Мишель. Она часто получала плохие отметки по математике, да и не только по ней. Ее родители очень строгие, они всегда ругали ее за это. Мне не всегда удавалось дать ей списать. Она часто плакала где-нибудь в спортзале, и звала меня с собой для поддержки. А когда звонили родители, чтобы узнать о ее результатах, то она начинала широко улыбаться и громко говорить, что все в порядке. Это срабатывало каждый раз. Хотя после разговора мы с ней шли к учителям, и упрашивали позволить ей пересдать. Спасибо тебе, Мишель, ты спасла меня! Я позаимствую твой прием, потому что сейчас я нахожусь в ужасной ситуации. Я буду говорить тете самые примитивные фразы, снова расскажу о здешней природе, о том, что мне все нравится. Я что-нибудь придумаю. Но пока что я просто лежал тут, и надеялся, что он не придет сюда вновь.