Я ненавижу тебя... Папочка

Полтора года назад я был обычным худощавым пареньком 16 лет, с густыми и слегка волнистыми волосами каштанового оттенка, отливавшими медью в лучах солнца и такими же карими глазами, как у него. Я не задумывался о серьезных вещах, любил слушать музыку разных жанров, как многие, и любил читать книги о приключениях, которые помогали забыться и уйти в неведомые земли или миры. Моей самой любимой книгой всегда была «Остров сокровищ». И кстати, диснеевский мультфильм «Планета сокровищ» мне тоже очень нравился и, можно сказать, был моим самым любимым у этой компании. На тот момент мой рост составлял 167 см, и хотя я рос чуть медленнее сверстников, но мой папа был аж целых 185 см, а это значит, что мне есть куда стремиться и коротышкой я не останусь. Вот именно - был.       Они с мамой погибли в аварии, когда мне было 6. Их звали Эдвард и Шерон. Под опеку меня взяла тетя Мэй, младшая сестра папы, сейчас ей было 38. Своих детей у нее не было, потому что все мужчины в ее жизни всегда оказывались последними подонками, и завести нормальные отношения ей так и не удалось. В конце концов она смирилась с этой судьбой, и когда произошла трагедия, ей больше некогда было думать о поиске партнеров. Ей пришлось работать больше в своей небольшой страховой компании секретарем, чтобы прокормить нас двоих и оплачивать квартиру, а помочь было больше некому, мы были одни друг у друга. Незадолго до их гибели она сменила старую работу, а потом на нас обрушилось это несчастье, и поэтому другую работу она даже не думала искать. Плюс в стране тогда были непростые времена и проблемы с экономикой, и если ты не хотел работать на тех условиях, которые тебе указывают, то можешь увольняться и идти лесом на все четыре стороны.       При жизни папа работал в полиции, а мама была домохозяйкой и сидела дома со мной, и мы вместе помогали Мэй следить за квартирой на третьем этаже многоэтажки в достаточно спокойном районе города, на тот момент. В ее отсутствие мы готовили еду на всех, а когда папа и Мэй возвращались, мы все вместе ужинали, а потом либо ехали с родителями к себе в небольшой домик в другом районе, либо оставались на ночь. После их гибели нам с тетей было очень тяжело, как морально, так и физически.       Тетя Мэй - чудесная женщина, высокая, с длинными немного вьющимися волосами, такого же цвета, как у меня и папы, они всегда были собраны в хвост, и еще она носила очки. Она делала исключение и распускала волосы, только когда мы вместе гуляли по вечерам в ближайшем парке или сидели в нашем любимом маленьком мексиканском ресторанчике, когда ей приходил аванс. Эту привычку мы завели года через два - три после инцидента. Там мы стали завсегдатаями и нас знал весь персонал, и нам даже делали небольшие подарки в виде бесплатного десерта или дополнительных напитков. С какого-то момента на нее даже стал засматриваться сам директор, а она в ответ, стала больше душиться духами с запахом жасмина и носить больше украшений, дешевых, конечно, но все-таки. Она специально, но якобы невзначай, откидывала волосы на другой бок, чтобы обнажить длинную шею, когда мужчина подходил и приносил что-то вкусное. Ей нравилось его внимание, и я тоже считал, что она заслуживает лучшего и радовался за нее, потому что видел счастье на ее лице в эти мгновения. Мы синхронно благодарили его за угощение. Я был ее маленьким шпионом, поскольку она всегда сидела спиной к стойке, а я давал ей условные сигналы о том, что кто-то идет.       В тот злополучный день поздней весны родители возвращались на своем пикапе за мной, поскольку я остался на выходных у тети, доставшемся папе от отца мамы в качестве подарка на свадьбу. В то воскресенье их пригласил в гости один из папиных коллег, Мистер Барнс. Подобно сюжету из комиксов, лил сильный дождь, но хоть папа был аккуратным водителем, ему просто не повезло, и на них вылетел пьяный водитель грузовика. Родители, конечно, знали, что я люблю оставаться у тети подольше, поэтому иногда специально не забирали рано, но все-таки было уже поздно, да и они обещали приехать к шести. К тому же тете нужно было вставать на работу с утра.       Сперва тетя думала, что они где-то задержались, возможно, чтобы купить мне подарок или сладкого, а потом попали в пробку. Тетя Мэй не на шутку заволновалась, когда на часах было восемь вечера. Я смотрел мультики вместе с ней, сидя на красном диване в гостиной и прижавшись друг к другу в окружении мягких подушек и любимой игрушки в виде фиолетового дракончика, которого мне подарил незадолго до своей смерти дед, отец мамы. Мне нравился фиолетовый цвет, возможно, даже все его оттенки, и темные тоже. Но больше всего нравился цвет, как у сирени, хоть это был очень редкий кустарник в нашем городе, но я видел его однажды в ботаническим саду, и мне он понравился. Я даже знал, что фиолетовый считается цветом злодеев, поэтому в мультиках про супергероев, в одежде злодеев иногда проскальзывал этот оттенок. Но мне он все равно нравился, в нем чувствовалась не опасность или что-то нехорошее, а какая-то гармония и умиротворение.       Тетя Мэй стала чаще смотреть на часы и ерзать на месте от волнения, она погладила меня по голове и оставила смотреть мультики дальше, а сама пошла на кухню позвонить:       - Посиди пока, схожу позвонить, узнать, где там наши гуляки запропастились.       Она слегка посмеялась, и я тоже хихикнул.       Ее долго не было, она все никак не могла связаться с ними, оба телефона были выключены. Это ее насторожило, она пыталась в течение получаса, но ей так и не ответили. Она вернулась ко мне с лицом, полным волнения, и я тоже начал переживать. Через неделю у папы бы начался отпуск, и мы семьей уехали бы к морю, там был небольшой отель для отдыхающих, папа специально работал усерднее, чтобы отвезти нас туда. Когда на часах было 21:30, тетя все еще пыталась дозвониться, но тщетно. Если бы ей оставили номер того коллеги, то тетя могла бы позвонить туда, но номера у нее не было, как и адреса. Она дала мне стакан воды и сказала, что пора спать. Я послушался ее и лег, а поскольку день был насыщенным, то я быстро заснул. Она тоже уснула, но уже ближе к полуночи от усталости.       Утром я проснулся первым, часов в шесть, от какого-то кошмара, не страшного, но этого хватило, чтобы больше не заснуть. Я тихо сходил в туалет, стараясь не разбудить тетю на диване. Затем я посмотрел в прихожую, там не было обуви родителей, а значит, они не приезжали. Вдруг в дверь позвонили, я немного испугался от неожиданного звука и повернул голову к двери. Я обрадовался и подумал, что это пришли родители, хотя у них были ключи от квартиры тети, но детский мозг не мог сопоставить все эти факторы быстро. Я даже не подумал, что это мог быть сосед или еще кто-то, поэтому не посмотрел в глазок, как меня всегда учили, я был слишком уверен в своей догадке. Я услышал, как заворочалась тетя на диване, и рванулся к двери, чтобы открыть ее скорее и обнять маму и папу. Моя улыбка вскоре растаяла, когда на пороге я увидел двух полицейских, папиных коллег, Стива и Баки, которых я когда-то видел, и они были хорошими людьми, все время шутили и смешили меня, но вот их лица сейчас…       Это были очень мрачные лица, и почему в них было так много страха? Чего могли бояться полицейские?       Тетя Мэй вышла из комнаты, и я обернулся к ней. Она поняла, что что-то произошло, а один из них позвал ее выйти, чтобы не говорить при мне:       - Мэй Паркер, можно вас…       - Д-да, конечно, иду.. побудь здесь, Питер…       С этого момента, я думаю, и начался наш персональный ад. Они вышли за порог и закрыли дверь, а я стоял и ждал, но чего? Вскоре я услышал истерический крик тети и замер в исступлении, не понимая, что происходит. Вдруг дверь открылась, и Мэй, рыдающую и закрывающую одной рукой рот, заводил внутрь Стив, держа под правый локоть так, чтобы она не упала. А Баки закрыл дверь, чтобы не разбудить соседей. Стив и Мэй прошли мимо меня в кухню, где он усадил ее на стул и крепко обнял, чтобы заглушить ее крики, пока она орала в его толстую куртку. Они, конечно, хотели, чтобы все прошло тише, и не то, чтобы Мэй была эмоциональной женщиной, но здесь у любого случилась бы истерика. Баки наклонился ко мне и, немного замявшись, не зная, можно ли такое говорить ребенку моего возраста, все же решил сказать правду, ужасную правду этой несправедливой жизни:       - Питер… мама и папа не придут, … они погибли.       Как бы ни пытался, я не могу вспомнить свои эмоции в тот момент. Я только помню, что меня накрыло черной пеленой, даже двумя. Одной из них была смесь жгучей боли, непонимания и отрицания одновременно. А вторая – большая куртка Баки. Он обнял меня, как Стив обнял тетю, возможно, подумал, что я буду кричать, но я не кричал, наверное. Я тоже плакал, но здесь все было смазано.       Дальше, я помню хмурый день, и я стоял рядом с тихо плачущей тетей и всем отделом полиции, где работал папа, на похоронах. Туда пришел и тот коллега, Мистер Барнс, у которого мама и папа провели свой последний вечер. Насколько я знал, там практически ничего не осталось от их машины. Именно поэтому их хоронили в закрытых гробах, и я больше никогда не видел их лиц. Но на Барнса мы не держали зла, ведь это была не его вина. И мы даже не держали зла на того водителя грузовика, ведь он тоже погиб, вылетев при столкновении через лобовое стекло и свернув шею. У него тоже осталась семья, жена и две дочери, гораздо старше, чем я.       Священник читал молитву за упокой, а после того, как гробы опусти вниз, тетя не выдержала, взяла меня за руку и пошла в сторону, но метрах в 10 остановилась, и мы только слышали звуки того, что происходило, и как их закапывали, но не повернулись больше туда. После все полицейские выражали нам свои соболезнования. Они даже скинулись, и шеф полиции протянул тете конверт с деньгами, которые она приняла и поблагодарила. После похорон мы весь день сидели очень тихо дома, я крепко прижимал игрушечного дракончика к себе и иногда поглядывал на тетю. Мэй немного успокоилась под вечер, вспомнив, что я весь день толком и не ел. Она сварила рисовую кашу, очень вкусную, пожалуй, это было ее коронным блюдом.       Через несколько дней она получила письмо от Мистера Барнса, что было несколько старомодно, ведь можно было воспользоваться телефоном. Но он не мог. Он все же чувствовал вину за собой. Наверное, для полицейского такая нерешительность и неспособность просто позвонить или поговорить при личной встрече кажется недопустимой. Плюс, он все же мужчина и человек семейный. Но все это выглядит так только с этой стороны, а со стороны просто обычного человека - уже совсем иначе. Я только видел, как Мэй получила письмо и пронесла его в спальню прочитать. Но я никогда не видел содержимого, поэтому не могу сказать точно, что там было, хотя не трудно догадаться. На это письмо Мэй отправила свой ответ, но больше они никогда не списывались.