Тени прошлого

      В дороге Наоко старалась не думать о тете Асами. Она приветливо общалась с грузчиками, ласково поглядывая на Хиро, с задумчивой улыбкой смотрела в окно — словом, вела себя как ни в чем ни бывало. Ей хотелось наполнить сердце прощальной светлой грустью, какая случается с теми, кто решает расстаться с прошлым и отправиться навстречу новой судьбе. Однако образ тети, словно так и оставшейся далеко позади прощающимся изваянием, неумолимо ввергался в мысли девушки, разрушая романтический настрой.       В раннем детстве Наоко не придавала значения тому, как в семье к ней относились взрослые. Все свои домашние обязанности она выполняла со всей ответственностью и добросовестностью, принимая их как должное. Уже в таком юном возрасте она была уверена, что на пути к грандиозной цели важен даже самый маленький шаг: Наоко нравилось думать, что для того, чтобы изменить мир, достаточно начать с собственного дома. В ее детском представлении домашние хлопоты также составляли часть захватывающего дух путешествия, приближающего к их с отцом мечте — немыслимой, дерзкой, оттого и настолько притягательной. Остальные взрослые не воспринимали ее, и это было единственное, с чем Наоко не могла смириться. В отсутствие отца, терзаемая чувством несправедливости, она с жаром убеждала их в том, что они неправы. Взрослые встречали ее доводы ласковым равнодушием и быстро забывали наивный, по их мнению, детский лепет.       Другое дело была тетя Асами: неразговорчивая, она отличалась от своих родственников тем, что даже в праздники ходила с выражением усталости и холодом во взгляде. Казалось, круг ее интересов не затрагивал ничего, кроме домашних забот, потому в семье над ней часто подшучивали, сравнивая ее с тучной старушкой. Между тем тетя Асами вовсе не походила на старушку: она была высока и стройна, ее светлые волосы изящно вились до тонких плеч, из-под длинных ресниц отстраненно и холодно глядели ярко-голубые глаза, и что-то трогающее душу, вызывающее сочувствие было в этом взоре. Она напоминала Наоко Снежную королеву или прекрасных духов метели и стужи, по преданиям живущих в горах.       А каким же простым и неказистым в сравнении с тетей Асами казался ее муж! Любитель веселья и выпивки, он в свободное время от работы склонял других мужчин устроить очередной праздник, пусть и в будние дни. Когда у него это не получалось, он не расстраивался и шел искать собутыльников за пределами дома. Долгое время домашних устраивало то, что он хотя бы работал, и все его буйные возлияния принимались ими за невинные попытки расслабиться. Одна тетя Асами, вопреки советам родственников ни о чем не беспокоиться, уложив своих детей спать, ждала мужа до поздней ночи и, когда он, пьяный, приходил, молчаливо встречала его взглядом, полным обиды и презрения. Он же лишь мягко улыбался. Они почти никогда не ссорились, не устраивали скандалов, и вполне можно было бы заключить, если бы ни эти ночные сцены, что их обоих в этих отношениях все устраивало.       Отчего-то Наоко казалось, что именно тетя, такая не похожая на остальных взрослых, способна по-настоящему понять ее. Однажды девочка, как это обыкновенно бывало, должна была после обеда уложить маленького Гендзиро спать. Но мальчик никак не хотел слушаться, убегал и прятался от сестры, строя ей гримаски. Когда Наоко удалось поймать его на кухне, она воскликнула, с трудом переводя дыхание: — Ну и расшалился ты сегодня, Гендзиро! Что с тобой случилось? Мальчик тотчас оставил попытки вырваться из рук сестры и, игриво прильнув к ней, звонко пискнул: — Наоко, а ты дашь мне мармеладку? — Еще чего захотел! — грозно сказала Наоко, хотя на ее лице была улыбка. — Ты уже получил свою мармеладку за обедом! — Но я же расту, Наоко! — настаивал мальчик, заискивающе заглядывая прямо в глаза сестры. — Мне уже мало одной мармеладки! — Тебе вредно есть много сладкого, — рассудительно сказала Наоко, начав гладить брата по голове, — но, думаю, от еще одной мармеладки плохо не станет. Гендзиро торжественно улыбнулся, и его глаза засияли предвкушением получить желаемое. Наоко чмокнула брата в лоб и, отстранившись от него, сказала деловитым тоном: — Только смотри, не подглядывай! Договорились? Мальчик с готовностью кивнул и повернулся к сестре спиной. Наоко взобралась на стул и взяла с полки упаковку мармелада. Она обернулась: Гендзиро по-прежнему стоял к ней спиной, но трясся от сдавленного смеха. Наоко слезла со стула и положила руку на плечо брата, после чего он оглянулся на нее с хитрой улыбкой. — Вот же лисенок! — усмехнулась Наоко и дала брату мармеладку, которую он в ту же секунду целиком запихнул в рот. — А теперь ты точно идешь спать! Она взяла его за руку и провела в детскую. Когда мальчик сладко засопел во сне, Наоко тихо вышла из комнаты и отправилась на улицу: она знала, что в это время тетя Асами развешивала там белье. Найдя женщину среди легонько развивающихся простыней, она ответственно сообщила: — Тетя Асами, я покормила Гендзиро. Он уже спит. — Очень хорошо. — тихо сказала тетя Асами, не глядя на племянницу. Несколько минут Наоко просто молчала, в нерешительности комкая в руках край легкого платьица. Она испытывала трепет от мысли, что они с тетей, возможно, наконец-то смогут поговорить по душам. — Вам с чем-нибудь помочь, тетя Асами? — наконец решилась она заговорить. — Не нужно, Наоко. Я почти закончила. — сдержанно ответила женщина. Она и в правду доставала из пластмассовой корзины одну из последних вещей. Наоко опустилась на мягкую траву и вздохнула. — Тетя Асами, вы знаете, что скоро папа вернется? Женщина на мгновение замерла. Затем она впервые посмотрела на Наоко удивленным взглядом и снова вернулась к своему занятию. — Допустим, знаю. — медленно сказала она изменившимся голосом. Эта перемена не ушла от внимания Наоко и вселила в нее надежду. — Я очень жду его, — продолжила она. — Иногда мне даже хочется, чтобы он не уезжал так часто. Хотя нет, пускай папочка путешествует подольше! Я ведь знаю, что он это не просто так, а с определенной целью. Наоко мечтательно взглянула на голубое небо, по которому медленно плыли пушистые облака. Тем временем тетя Асами прикрепляла к веревке оставшуюся наволочку. — Вы только представьте, тетя Асами, как все изменится, когда папа доведет свое дело до конца! — трогательно вздыхала девочка. — Папа говорит, что мы еще так много не знаем о нашем мире! Это ведь правда, тетя Асами? Наоко с любопытством взглянула на тетю: встретивший ее взгляд женщины было трудно прочесть. Подхватив опустевшую корзину, тетя Асами двинулась к дому — вскочив на ноги, Наоко последовала за ней.       Когда они вошли в дом, из кухни неожиданно раздался грохот и по всему дома разнесся истошный плачь. Они в миг оказались на кухне: на полу, рядом с опрокинутым стулом и рассыпанным мармеладом, лежал, свернувшись калачиком, Гендзиро и рыдал навзрыд, обхватив руками голову. — Маленький мой, что с тобой произошло! — вскричала тетя Асами и бросилась к сыну. Взяв его на руки, она принялась покрывать его голову и заплаканное лицо поцелуями. — Гендзиро, миленький! — шептала она. — Ты что, полез за мармеладками? — Н-н-нет, мамочкаааа. Я н-н-не хотеееел. — проревел мальчик и уткнулся лицом в шею матери. — Ничего, ничего, малыш мой, я дам тебе мармеладки, не переживай, — сказала тетя Асами, легонько похлопав сына по спине, и унесла его обратно в детскую. Усыпив Гендзиро, она вернулась к Наоко. Девочка растерянно хлопала ресницами. — Бедный Гендзиро! — в сердцах воскликнула она. — Он плачет — у меня прямо сердце разрывается... — Поэтому лучше за ребенком следить надо, — гневно прошептала тетя Асами. — Это ты ему показала, где лежит мармелад? Зачем?! — Я подумала, что не случится ничего плохого, если я... — Однако случилось, как видишь! — грубо перебила ее тетя Асами. — Я прошу тебя, в следующий раз будь, пожалуйста, ответственнее! Она стала уходить, но вдруг встала, обернулась и, взглянув на Наоко с неприязнью, пробормотала: — Вся в отца. И страдает такими же бреднями.       От неприятных воспоминаний Наоко отвлек телефонный звонок. Увидев, что он от Харуки-самы, девушка немного расслабилась. — Здравствуйте, Харука-сама! — Наоко-сан, дорогая, здравствуй! — прозвенел голосок Харуки-самы. — Вы уже поехали? — Да, Харука-сама, мы с Хиро уже на пути в Широипару. — с улыбкой ответила Наокою — Чудно! — радостно воскликнула Харука-сама. — Тогда я сообщу Горо, что вы уже едите. Я сброшу тебе его номер, Наоко-сан, только не забудь набрать его, когда будете подъезжать. Знаешь, они с Аки-сан уже так заждались вас! Я с ними почти с утра на связи — успокоить не могу! Из телефона раздался знакомый заразительный смех, от которого Наоко стало тепло. — Хорошо, Харука-сама, тогда я жду вашего сообщения! — У тебя все в порядке, Наоко-сан? — заботливо поинтересовалась женщина. — Настроение, надеюсь, отличное?! — Так точно, Харука-сама! — бодро откликнулась Наоко. — Хочется смотреть только вперед! — Это же просто замечательно! — засмеялась Харука-сама. — Ладно, не стану отвлекать тебя от поездки. Мы можем созвониться позже, если захочешь. — Спасибо вам большое, Харука-сама! — сказала Наоко. — Конечно, я позвоню вам! — Буду ждать, Наоко-сан! Счастливого вам с Хиро пути! Пока, дорогая!       После разговора с Харукой-самой думать о тете Асами Наоко стало еще болезненнее: старая обида словно терновыми ветками безжалостно опутывала ее сердце. Случай с маленьким Гендзиро заставил ее изменить мнение о тете, точнее сказать, с тех пор Наоко не могла определить свои чувства. Ей по-прежнему было жаль женщину, хоть и после печальной ситуации взамен былой загадочности, окружавшей тетю, ей все чаще стали бросаться в глаза холодность и грубость. Теперь, к собственному ужасу, Наоко хотелось смеяться вместе с остальными, когда в какой-нибудь выходной тете Асами приходилось укладывать в постель в очередной раз напившегося мужа, который с веселым блеском в глазах стремился затащить ее к себе под одеяло, несмотря на ее молчаливое сопротивление.       Однако подобные случаи не могли перекрыть факт, что и тетя Асами стала еще строже, еще жестче по отношению к Наоко. В разговорах она больше не допускала ни слова об отце девочки, а когда Хироши возвращался домой, даже не пыталась скрывать неприязнь к нему. Так, жизнь девочки бок о бок с тетей и постепенно превратилась в злосчастный плен.        После смерти отца по-другому открылись ей и другие взрослые, все годы использовавшие маленького ребенка. Поэтому спустя столько лет, вырвавшись из гнетущей клетки, Наоко наслаждалась чувством свободы и даже испытывала победный триумф с ноткой злорадства. Она очень испугалась, когда поняла, что не отследила момент, после которого ее грезы о новой жизни окончательно сменились злобными размышлениями о том, как тетя с Гендзиро теперь будут обходиться без нее, ведь Наоко была уверена, что целиком полагаться на такого человека, как Шуичи-сан, попросту глупо. — "Я слишком много о себе возомнила. Мне никак не следует терять контроль над своими мыслями. Я должна быть выше всякой обиды." — подумала она, прервав поток злых мыслей.       Через некоторое время тяжелое чувство стало отпускать ее, а потом и вовсе растворилось, ведь за окном сверкнула заветная, так милая сердцу синева.       Море!       Не раздумывая, Наоко опустила окно. Морской воздух резко ударил в лицо, наполнив легкие ободряющей свежестью. Это произвело на Наоко пьянящий эффект. Вмиг ей стало так хорошо, так радостно на душе, что она воскликнула с ребяческим восторгом: — Хиро, мы почти у цели! Мы почти приехали в Широипару!       Первым делом в телефонном разговоре с Наоко Горо-сан поинтересовался, не нужна ли была девушке помощь с уборкой квартиры. Наоко была искренне тронута таким вниманием, но вежливо отказалась, и не только лишь из-за того, что ей было неудобно. Уборка нового жилища представлялась Наоко чуть ли ни священным ритуалом, который следовало проводить при наименьшем числе свидетелей. Поэтому она договорилась с Горо-саном, что супруги заедут к ним с Хиро после того, как Наоко закончит наводить порядок.       Закрыв дверь за грузчиками, Наоко, вся объятая мурашками, медленно обернулась и прошла на несколько шагов вперед, по небольшому коридору, идущему из прихожей. Хиро тихо приблизился к ней и тоже стал зачарованно оглядываться по сторонам. Это было небольшое тихое помещение. И ему предстояло стать только их и больше ни чьим домом. — Ты, должно быть, проголодался? — поинтересовалась у сына Наоко и, подняв с пола походный рюкзак, пошла на кухню: она взяла с собой контейнер с лапшой и ветчиной, чтобы немного подкрепиться после дороги. Отобедали они с Хиро достаточно быстро, после чего она сказала: — Порисуешь здесь, милый мой, хорошо? Маме нужно прибраться прежде, чем к нам придут в гости Горо-сан с Аки-сан. Хиро послушно кивнул. Наоко достала ему альбом с цветными карандашами и принялась за уборку.       Наоко хотелось вложить всю душу в обустройство нового пространства. Она не просто протирала пыль с поверхностей, а ласкала свой новый дом, словно желая сделать ему приятно. Не просто мыла пол, а вальсировала на нем, будто находилась в старинном особняке, а не в скромной квартирке. С усердием ювелира она стремилась довести все до блеска, так, чтобы пол засиял голубым от отражения ясного неба за окнами.       Да, больше всего Наоко привлекал вид тихой улочки и ярко-синего неба, открывавшийся с балкона — она выходила туда, чтобы, высунувшись из окна, наблюдать за редкими прохожими и дышать полной грудью морским воздухом. Затем она оглядывалась на комнату и с упоением представляла, как будет по вечерам работать при тусклом свете лампы, оставляя окна открытыми, чтобы слушать ветер и доносящийся издалека шум редко проезжающих машин. Она часто так делала, когда жила в доме бабушки: в такие минуты она могла ненадолго почувствовать себя свободной. Теперь же ей не нужно было беспокоиться об этом, осознанием чего Наоко не переставала наслаждаться.       Когда квартира была убрана, вещи разобраны, а праздничный стол накрыт, Наоко позвонила Горо-сану и пригласила их с супругой на новоселье. Через полчаса радостные гости прибыли. — Здравствуйте! — поклонилась Наоко. — Здравствуйте, Наоко-сан, здравствуйте! — улыбнулся Горо-сан, зайдя в квартиру, и снял свой забавный берет. Вслед за ним вошла, грузно покачиваясь, и Аки-сан. — Здравствуйте, Аки-сан! — с улыбкой поздоровалась Наоко, поклонившись женщине. — Здравствуйте, Наоко-сан! — приветливо кивнула Аки-сан — Вы здесь, должно быть, обустраиваетесь? — засмеялся Горо-сан, пройдя в коридор. — А ведь я здесь еще ни разу не был! — Квартира у нас небольшая, — сказала Наоко, — так что экскурсия не получится особо интересной. — Главное, что хозяева хорошие! — важно заметил Горо-сан. — Остальное приложится. Кстати, Наоко-сан, а где маленький хозяин? — Вы про Хироши? — улыбнулась Наоко. — Он рисует в комнате. Наверное, снова застеснялся выйти. Она окликнула: — Хиро! Горо-сан с Аки-сан пришли! Хиро вышел из комнаты и, смущенно прижавшись спиной к стене, тихо произнес с улыбкой: — Здравствуйте! — Вот ты где, Хиро-кун! — воскликнул Горо-сан и аккуратно пожал мальчику руку, как в их первую встречу. — Говорю, ты теперь настоящий хозяин! Будешь свои порядки учинять, только маму пока все равно слушаться надо! Горо-сан снова рассмеялся, растрогав Наоко: она отчетливо слышала в его голосе Харуку-саму. — Хиро-кун, а ты же помнишь мою жену? — спросил Горо-сан, подведя мальчика к Аки-сан. — Она тоже очень ждала вас с мамой! Хиро медленно поднял взгляд на лицо Аки-сан, и его щеки налились румянцем. Женщина смотрела на него с внимательным прищуром. На ее губах блуждала задумчивая улыбка. — Здравствуй, Хиро-кун! — сказала она. — Надеюсь, вы с мамой хорошо доехали до нас? Словно завороженный, Хиро медленно покачал головой. — Вот и прекрасно! — довольно сказала Аки-сан. — А у нас с Горо есть для вас небольшой подарок. — Точно, подарок! — воскликнул Горо-сан. Он встал рядом с Аки-сан, и та показала подарок, который скрывала до этой минуты за своей кружевной шалью. Это было посаженное в горшок маленькое денежное дерево. — Наоко-сан, Хиро-кун! — торжественно обратился Горо-сан. — Мы с моей женой от всей души поздравляем вас с новосельем! Пускай это денежное дерево приносит вашей прекрасной семье лишь достаток и успех во всех начинаниях! Наоко не верила своим глазам. — Горо-сан, Аки-сан, спасибо вам большое! — сказала она растроганным голосом. — Какой замечательный подарок! Я так благодарна вам за всю доброту! — Ну что вы, Наоко-сан, это же совсем не трудно — сделать людям приятно, — отмахнулся Горо-сан, засмущавшись. — Знаете, Наоко-сан, Аки приготовила такие вкусности! Они ждут не дождутся попасть на стол! Наоко поставила денежное дерево на подоконник, после чего отправилась помогать Аки-сан расставлять на столе закуски, принесенные женщиной.       За праздничным столом Наоко все сильнее и сильнее проникалась симпатией к пожилым супругам. Общительный Горо-сан рассказывал историю за историей и, казалось, заново проживал всех их. Аки-сан же, в отличии от мужа, предпочитала молчаливо слушать, однако впечатление она производила тоже очень приятное, притягивая Наоко своей уравновешенностью и рассудительностью. — Так что, Наоко-сан, если вам понадобится помощь, не стесняйтесь, общайтесь к нам! — любезно предложил Горо-сан. — Благодарю, Горо-сан! — застенчиво улыбнулась Наоко. — Я абсолютно серьезно! — воскликнул Горо-сан. — Может, посоветовать что-нибудь будет нужно или за Хиро-куном присмотреть. Поможем, чем сможем, в любом случае! — В следующие выходные мне нужно будет в город на важную встречу, — сказала Наоко. — Я же смогу оставить Хиро... — Ни слова больше! Разумеется, вы сможете оставить у нас Хиро-куна! Эта встреча как-то связана с вашим проектом? — Да. Поэтому мне скорее всего придется... — ... съездить в город не один раз. Хару говорила мне об этом. И она же попросила помогать вам с Хиро-куном, — улыбнулся Горо-сан. — Не беспокойтесь, Наоко-сан, нам это только в радость. Как вы уже поняли, мы с Аки очень любим гостей. — Спасибо вам огромное, — улыбнулась Наоко, полная благодарности. — Будешь, Хиро-кун, у нас гулять, на море ходить, — сказал Горо-сан, взглянув на Хиро. — Может, жемчужных дельфинов снова увидишь. Хиро оживленно улыбнулся. Горо-сан не смог сдержаться от смеха. — Какой милый ребенок, я не могу! Ну хоть нам с Аки теперь не так скучно будет. Наши-то ребятишки давно выросли, а нам без них грустно: ничего интересного в жизни не происходит... — Впрочем, нет, кое-что всё-таки произошло! — вдруг воскликнул Горо-сан. — Знаете, Наоко-сан, а автолюбитель-то наш на днях удивил нас! Удивил, да еще как! — И что же он сделал на этот раз? — поинтересовалась Наоко. — Представляйте, Наоко-сан, он деньги нам выслал! — сказал мужчина. — Не шучу, настоящие деньги! В конверте. Еще и подписал: "На починку машины". Наоко удивленно вскинула брови. — Это же, наверное, совсем не похоже на него! — Вот именно! — подтвердил Горо-сан. — Уж я-то как поразился. Неужели в нем совесть зашевелилась? Ну ведь должна же была когда-то восторжествовать справедливость! Последнюю фразу Горо-сан произнес, гордо выпятив грудь. Взглянув на него, Аки-сан иронично усмехнулась. — Думаю, ему просто не нужны лишние проблемы. — сказала она. — Может и так! — согласился Горо-сан. — Он ведь даже никак не извинился. А все равно радостно, что он хотя бы побоялся ответственности!       Вскоре новоселье подошло к концу. Гости стали собираться домой. — Еще раз желаем вам удачи, Наоко-сан! — сказал Горо-сан, стоя в прихожей. — Ну и гуляйте с Хиро-куном почаще, пока деньки хорошие стоят! Вон, вышли бы сейчас уж на ночь прогуляться! — Спасибо за то, что пришли! — поблагодарила Наоко, обратившись к обоим супругам. — Будем вновь ждать вас у себя, Наоко-сан, — улыбнулась Аки-сан. — Всего вам с Хиро-куном хорошего! — Спасибо! До свидания!       Проводив гостей, Наоко снова вышла на балкон и посмотрела в окно: на улице начинало смеркаться. Девушка еще раз вдохнула теплый влажный воздух. Ей пришло в голову, что совсем неподалеку от нее распростерлось море, которое ощущалось повсюду каждой клеткой тела. Даже если бы пожилые супруги не предложили, Наоко сама бы ни за что не упустила возможности соприкоснуться с этой силой.       Отвернувшись от окна, Наоко увидела через стекло Хиро, который внимательно, с видом настоящего исследователя рассматривал денежное дерево. Массивным стволом и толстыми листьями овальной формы оно походило на те огромные деревья, которые росли в очень древние времена. — Вижу, тебе понравился подарок Горо-сана с Аки-сан, — ласково сказала она, выйдя с балкона, и, поцеловав сына в макушку, тоже задумчиво взглянула на деревце. Вскоре к ней пришла мысль: — Знаешь, я согласна с Горо-саном, — Она подхватила Хиро на руки и зашагала с ним в прихожую. — В такой погожий денек незачем сидеть дома. К тому же, мы с тобой еще ни разу не были у самого моря. Ну что, хочешь прогуляться? Мальчик улыбнулся и молча кивнул. Наоко еще раз поцеловала его и опустила на пол, чтобы он мог обуться. Быстро собравшись, они отправились на прогулку.       Море было спокойным, от него так и веяло умиротворением и царственным величием. В лучах вечернего неба оно больше не было лазурным, как днем, а переливалось множеством различных красок, будто настоящая палитра художника. Морской ветер бил в лицо прохладной струей, оставляя на губах приятный свежий привкус. Наоко бросило в дрожь, когда они с Хиро очутились перед лицом стихии. — Ты видишь, Хиро? — взволнованно прошептала она. — Ты ведь тоже чувствуешь это? Мальчик не смог сказать ни слова. Он стал задумчив, отстранен от всего происходящего вокруг. И Наоко прекрасно понимала его, поэтому и не ждала ответа. Она сама будто пустилась рассекать волны — волны памяти, разделяющие ее с тем, что осталось в прошлом, но все еще жило глубоко в сердце. Наоко видела море, такое величавое в своем спокойствии море, что, помимо красоты, может таить коварный обман. Оно зовет к себе, лаская обещаниями открыть свои тайны, чтобы потом затянуть в свой зловещий омут. В начале путешествия экипаж радуется, обманутый ясной погодой, что ему наконец удастся подчинить себе силы природы. И мир запомнит этих смельчаков именно такими — дерзкими и бесстрашными, с неутолимой жаждой познания. Но мало кто будет с дрожью представлять, как этих несчастных снесло разгневанными волнами, как они с ужасом в глазах встречали смерть, в самые последние минуты видя разрушение всех своих грез и надежд... — Мамочка! Увидев напуганное лицо сына, Наоко удивилась и, насторожившись, провела рукой по лицу: оно было мокрым от слез. — "Все-таки не выдержала." — подумала она с досадой. — Не переживай, милый, — улыбнулась она, поспешно вытирая слезы. — Просто у мамы от сильного ветра заслезились глаза. Так бывает. Хиро посмотрел на мать с недоверием, после чего покраснел и отвернулся. Наоко грустно вздохнула: она была разочарованна собой. — Думаю, ты сильно утомился за день. Давай-ка мы с тобой потихоньку пойдем домой. Она нежно взяла его за руку, и они стали неторопливо уходить с пляжа. В один момент Наоко остановилась и еще раз взглянула на море: она все же не могла никак противиться тому, каким прекрасным и манящим оно было. В ту секунду к ней пришло осознание, насколько глупым было ее мгновенное уныние.        Пускай экипаж и поглотила стихия, люди будут снова и снова испытывать ее терпение, играться с ней, тешить свое самолюбие, но продолжать искать и искать свет истины. Ведь в этом бесконечном поиске и заключается суть человека, его предназначение, и он не должен сходить с предначертанного ему пути, какие бы опасности и страхи ему ни встречались. Он всегда говорил так, и Наоко не собиралась отступаться от этих слов. Она твердо решила, что исполнит его мечту, что не позволит всему, что он сделал, кануть в небытие. Она могла ошибаться много лет назад, но больше никогда не допустит этого. —"Я ни за что не откажусь от своего решения, папочка, — подумала она, не сводя глаз с горизонта. — Не испугаюсь, не сломаюсь. Я воплощу нашу с тобой мечту. Обещаю."