Twisted Olive Branch

Гахён вытянула ноги в просторной ванной и лениво сдула с пальцев кусочек бледно-фиолетовой пены. Вода только-только достигла комфортной температуры, и девушка наконец могла насладиться своим скромным полдником — бокалом «пайпер брют», к которому подали мороженое с мёдом и грецким орехом. Сервис в этом отеле был что надо, не то, что в итальянской помойке, где она останавливалась на прошлой неделе по поручению компании. Гахён любила командировки, и её начальство не скупилось на отели с политикой «всё включено». Работать, конечно, приходилось в поте лица, и задания были отнюдь не из приятных, но и компенсация была соответствующее. В дверь осторожно постучали — два раза (Гахён напряглась и потянулась к полотенцу, небрежно брошенному на кафельном полу: под ним скрывался блестящий, тщательно смазанный оружейным маслом «глок»); спустя секунду раздался третий робкий стук, и Гахён тут же расслабилась. — Добрый вечер, госпожа Ли, — высокая худая девушка в простом чёрном платье, наглухо закрывавшем всё тело, стеснительно посмотрела Гахён в глаза и тут же отвела взгляд. Её акцент выдавал в ней неместную: наверняка приехала сюда из какой-нибудь мелкой страны, загибающейся под властью военного тирана, и не дающей молоденьким девочкам вроде неё никаких возможностей для жизни. — Меня зовут Хандон, и я буду вашей компаньонкой на вечер. Компаньонкой, ха. Интересно они это обозвали. — Что, если мне не нужна спутница сегодня? — игриво проговорила Гахён и брызнула водой в сторону двери. Девушка выдавила из себя вежливую улыбку и прошла в комнату. Она извлекла из-за спины складной стульчик и присела рядом с ванной — Гахён вдруг почувствовала себя неуютно, её словно обдало ледяной волной. Это ощущение прошло почти сразу же: пахло от Хандон яблочным пирогом и домашним лимонадом. Гахён, поддавшись минутному порыву, протянула Хандон бокал с шампанским. Та понюхала его с подозрением и сделала глоток: на тонком стекле остался отпечаток её тёмной помады. Гахён подумала о том, как красиво выглядела бы эта помада на её коже. Словно услышав её мысли, Хандон немного наклонилась, подалась вперёд, и оставила горячий след своих губ на шее Гахён. Она отстранилась на мгновение, словно проверяя реакцию, а затем провела кончиком языка по ключице. Нетнетнетнет. Вода вокруг закипела, и забурлила пузырями. Гахён послушно открыла рот, когда Хандон провела своей ледяной рукой по её пухлым губам, и принялась вылизывать кончики пальцев, не отводя взгляда от равнодушного, вытянутого овалом лица. Ей так жарко, она хочет шептать имя Хандон, в ы с т, а н ы в, а т ь каждую букву, пробовать на вкус — Она хочет, чтобы-- Другая рука Хандон потянулась под пену, окунулась в горячую воду — Гахён сжалась, когда почувствовала твёрдое прикосновение на своём животе. Хандон не была нежна и осторожна, о нет, она царапала Гахён ноготками, пощипывала её, двигалась быстро, торопливо, словно боясь, что её остановят. Гахён позволила себе расслабиться и откинуться на бортик ванной, чуть расставив ноги, позволяя девушке делать с ней всё, что вздумается. Когда Хандон пробежалась пальцами по внутренней стороне бедра, а потом принялась надавливать на клитор, Гахен сумела только судорожно вздохнуть и вцепиться в края ванной так сильно, что её руки побелели. Да, пожалуйста, да — Палец Хандон, длинный и горячий, теперь двигался внутри неё, в узком, давящем пространстве, наполненном вязким секретом — даже тёплая вода не успевала смывать сумасшедшее возбуждение, которое копилось днями, месяцами, годами — — Хандон, — жалобно пропела Гахён не своим голосом. — Пожалуйста, поцелуй меня. Я хочу всего лишь, чтобы ты меня поцеловала. Я хочу всего лишь, чтобы ты меня увидела. Лицо Хандон напоминало безжизненную маску, небрежно слепленную скульптором-подмастерье. Она взглянула на Гахён и вдруг издала скрипящий, болезненный звук. Кожа на её правой щеке вздулась, как штукатурка на влажной, заплесневелой стене, и спустя мгновение отвалилась, растаяв в воздухе частичками пепла. Гахён замерла в ужасе, её лёгкие расширились для крика — — Никогда не привыкну к тому, какая ты здесь шумная, — Суа с деловым видом сняла с Гахён напичканный электродами шлем и аккуратно протёрла её виски спиртовым тампоном, удаляя остатки густого желтоватого крема. — Бора-а-а-а, — голос Гахён звучал сдавленно, словно ей было тяжело или больно говорить. — Я работала! Суа усмехнулась и постучала длинным ногтем по продолговатому экрану, встроенному прямо в стену Изолятора. На нём крупным планом замерло лицо Хандон: безупречное и ужасно раздражённое. — Я вижу все твои грязные мыслишки, сестрёнка. Они становятся всё интенсивнее. Гахён вспыхнула и отвернулась, сложив руки на груди в защитном жесте. Суа фыркнула и, подойдя ближе, приобняла Гахён за талию. — Нам нужно чуток прогуляться. Помнишь, что сказала доктор Ли? Гахён радостно оскалилась, хватаясь за возможность отомстить. — Нет, я-то с ней не так часто встречаюсь, как ты, сестрёнка. Суа даже бровью не повела: левой ногой она ловко подтянула к себе маленький стульчик-подставку, на который Гахён осторожно ступила, спускаясь с высокого кресла. — И когда у вас уже что-нибудь наклюнется? — проговорила Гахён, разочарованная таким равнодушием. — Тогда же, когда ты подойдёшь и скажешь Хандон, что сохнешь по ней уже пятый год. — Я не могу, — горько прошептала Гахён и часто-часто заморгала, пытаясь смахнуть с поседевших ресниц крупные капли. — Я правда не могу. Суа пожала плечами и помогла Гахён устроиться в кресле, которое затем чуть подняла над полом (и откуда в такой крохотной фигурке столько силы?), чтобы расправить проржавевшие колёсики, и толкнула вперёд.

***

Госпиталь был накрыт полупрозрачным куполом — пациенты могли получать только дозированное количество солнечного света. Оставив Гахён болтать с какой-то из девушек, имя которой Суа никак не могла запомнить — лицо её тоже оставалось смазанным, невзрачным пятном - она отошла в сторону и присела на старую, покосившуюся скамейку, чтобы перевести дух. В последнее время у медсестры слишком часто болела голова, и мир превращался в хаотичный танец разноцветных сгустков, среди которых ничего не имело значения. Ничего, кроме одного широкого лица, на котором вечным выражением застыла усталость. Доктор Ли заправляла госпиталем для особых девушек последний год — её прислали на смену противной старухе Джонсон, и с тех пор жить всем стало гораздо лучше, а дышать — гораздо легче. Несмотря на почти полное отсутствие финансирования, доктор держала госпиталь на плаву, и при этом обходилась без долгих часов унижения местного персонала. Суа закурила безникотиновую сигарету (здесь были разрешены только такие) и задумчиво взглянула на свою правую руку, где чуть пониже запястья и на подушечках пальцев красовались странной формы багровые пятна. Хоть убей, она не могла вспомнить, каким образом их заполучила — обожглась ли, ударилась? Одно было ясно, их наличие должно было что-то значить. По крайней мере, так было всегда. Всегда? Суа усмехнулась этому слову, подавившись сигаретным дымом. Как и многие другие слова, связанные со временем, это не несло в себе никакого смысла. Её всегда ограничивалось тридцатью пятью минутами и началось, когда она очнулась после бредового, тяжёлого сна в комнате рядом с погружённой в Утопию Гахён. Бедняжка «трудилась» изо всех сил — её веки дрожали, а на лбу выступил пот, но Суа прекрасно видела, что причина этому отнюдь не усиленная интеллектуальная работа, которая ожидалась от пациентки. Её подсознательные желания закрались и в стимуляцию, и вот она уже не помогает разработке нейроимплантов, но потакает нереализованным фантазиям. Суа сморщилась, представив, какое зрелище открылось бы её наблюдателю. Вероятно, пустые заснеженные поля, на которые опустился густой туман. И одинокая человеческая фигурка— — О чём задумались, сестра Ким? — бархатный голос, раздавшийся сзади, её не испугал, а влился в её мысли органично, будто им и принадлежал. — О вас, доктор, — Суа повернулась, чтобы увидеть перед собой доброе, уставшее лицо с широкими бровями и пухлыми, искусанными губами. — О том, как благодаря вам все эти девочки ведут комфортную, счастливую жизнь. Она прищурилась, заметив, как Гахён подкатила на кресле к скрючившейся на скамейке Хандон, и остановилась, не в силах начать разговор. Возможно, не такую уж и счастливую. — Я бы не справилась, без вашей помощи, сестра Ким. И всего персонала, конечно, но вы занимаете особенное место. Суа хотела было спросить, чего же такого она сделала — и вовсе не с сарказмом, а из искреннего любопытства. Порой она не была уверена даже в том, что знала, как быть медсестрой: конечно, тело помнило основные несложные навыки (проверитьвытащитьпроводснятьшлемвытеретьвискиотвестинапрогулку), но когда она этому выучилась? Кто нанял её работать в госпиталь? — Порой я им так завидую, — задумчиво протянула доктор Ли, глядя на своих подопечных. — Тихая, размеренная жизнь. — Разве же это жизнь? — Суа перевела взгляд на здание госпиталя: отражённое куполом солнце слегка подсвечивало жёлтый фасад, выделяя огромный символ глаза, нанесённого густыми, широкими мазками извести. — Большую часть времени они даже собой-то не являются. — А вы? — вдруг спросила доктор Ли. Суа нервно сглотнула. — Пожалуй, пришло время отвезти Гахён внутрь, — поспешила сказать Суа и сделала шаг в сторону. Доктор Ли схватила её за руку — нет, не схватила, мягко взяла чуть повыше запястья, закрыв своей ладонью уродливое багровое пятно. — Сестра Ким, — сказала доктор и странно скривилась, словно от боли. — Здесь нет никакой Утопии. Суа пожала плечами.