Один

      Это случилось слишком внезапно. Вот только всё начало налаживаться, школу восстановили, раненые выздоровели, как в оранжерею ворвались солдаты Солярии, с загадочными лицами выводя оттуда Бена и Сэма в холл.       Изменения профессор Харви почувствовал сразу, в Алфее стало мрачнее на интуитивном, магическом уровне, вряд ли ученики это хоть как-то ощутили; от догадок по спине пробежались мурашки, руки заледенели. Только бы не оказалось правдой…        — Пап? Что-то случилось?       Должно быть Бен слишком побледнел, пытаясь разобрать новую атмосферу Алфеи и соотнести с известными ему феями. Тепло Фары вытеснялось сумрачным облаком холода слишком быстро, навевая не самые приятные воспоминания. Профессор кожей ощутил резкие порывы ветра, почуял горький запах ослепляюще белого дыма, быстро заполнявшего пространство. Взгляд зацепился за обеспокоенные глаза сына, и Харви тяжело оттолкнул магию от себя, закутываясь в защитный кокон.        — Н-нет, Сэм…       Он не знал, что ответить. Что всё в порядке? Что не знает, в чём дело? Что всё хреново до чёртиков?       В тот момент, когда на балконе появилась улыбающаяся королева Луна, когда Бен смог соотнести ощущения с воспоминаниями, когда пришло понимание: Розалинда захватила власть, он уже не знал, что считать правдой. Единственная ясность оставалась одна: если профессор не станет рыпаться, его детям не будут угрожать.       Бен снова посмотрел на настороженного сына, выпрямился и как можно спокойнее произнёс:        — Не знаю, Сэм, пока не могу ответить.       Алфея менялась на глазах. Бен иногда прикасался к некогда тёплым стенам здания, чувствуя, как медленно леденела ладонь, как будто сотнями иголок кто-то невидимый принимался пронзать руку, отрезвляя разгорячённый разум. Прогоркловатый воздух сгущался вокруг, забирая кислород, дышать становилось труднее; растениям требовалось больше тепла, и только это заставляло Терру и Сэма настораживаться сильнее. Школа незаметно подстраивалась под старую-новую директрису.        — Пап, я уже взрослая, я могу знать, что происходит, — напирала дочь, вместе с подругами пытаясь найти ответы.       Профессор сам бы не отказался знать. Андреас внезапно оказался жив, Сола арестовали, королева Луна на самом деле в сговоре с Розалиндой, Фара пропала без следа… Почему тогда, шестнадцать лет назад, если в Астер Делле жили только ведьмы, Розалинда не могла рассказать им правду? Почему нельзя было избежать ненужных недопониманий? Зачем было делать тайну из ничего?        — Я не знаю, Терра, я не знаю, что происходит, — откладывая очки и отставляя бесполезные зелья подальше раздражённо выдохнул Бен.       Ситуация нервировала неимоверно, Харви панически боялся за детей — Розалинда могла сделать, что угодно, и старый профессор не сможет ей помешать, изводился за друзей не в силах хоть что-то узнать, бесился от собственной бесполезности, это утомляло.        — Пап, — в голосе Терры появились те самые злые нотки, и Бен не сдержался.        — Ты хотела правды, милая, я тебе её повторю: я не знаю, что происходит, я ничего не могу сделать, я бессилен! — грубовато, выделяя каждое слово, бросил он, резко вставая из-за стола и поворачиваясь к дочери спиной.       За окном снова тучи хмуро затягивали небо, погода стремительно портилась.       Бен каждую ночь площадь за площадью тихо прокрадывался по школе и вне школы, покрывая дымом магической дактилоскопии каждый миллиметр в надежде найти хоть какой-то ответ, до трясущихся рук боясь однажды наткнуться на след умершей Фары. Вряд ли Розалинда стала бы убивать королеву Луну, тем более в стенах Алфеи, где надо, она действовала хитрее.       За столько лет Фара стала сильнее, но честность никуда не пропала, а Розалинда не играла по правилам, не брезгуя ничем. Слишком большой шанс смерти первой, и это едва ли не заставляло в ужасе опускать руку. Было легче слепо надеяться на хитрость Фары.        — Прости, — крепкие руки дочери обвились вокруг него, даря давно пропавшее тепло, и Бен обернулся, обнимая ту в ответ. — Ну вот, ты уже улыбаешься, — мягко произнесла Терра, отстранившись.        — Спасибо, Терра, — профессор нежно поцеловал дочь в лоб, чувствуя вину перед ней. — прости, что нагрубил.        — Ничего, я понимаю, много проблем. Всё в порядке.       Бен изучал Розалинду издалека. Властная, гордая сразу обозначила границы, на первом же пробном занятии отправив половину старшекурсников в лазарет, вторую напугав до чёртиков; ученики ходили по струнке, лишний раз боясь громко дыхнуть в неподходящий момент и ежедневно в саркастических подколках выслушивая единственно верное мнение о низких педагогических способностях мисс Даулинг. Всем было ясно: их усердно готовили к войне.       Розалинда словно помешалась на древних легендах о пламени дракона, конечно, этого та не говорила ни ученикам, ни преподавателям; профессор не брезговал пользоваться случаями останавливать Блум и её подруг от необдуманных поступков и самому быстро проникать в кабинет новой директрисы, собирая информацию по крупицам. Придёт время, план станет ясен так же, как и явится возможность остановить чёртову ведьму раз и навсегда. На фею его бывшая наставница совсем не смахивала уже давно.       За три месяца Бен дошёл до кладбища и, особо ни на что не надеясь, распылил зелье у странно сильно заросших цветами продолговатых кочек. Дым заклубился совсем рядом с ними, медленно собираясь в лежавшую на земле фигуру; сердце в страхе ухнуло куда-то глубоко. Лишь бы не Фара, лишь бы не Фара, пожалуйста, только не Фара. Кажется, она хотела по правилам похоронить оставшиеся от бывших некогда Сожжёнными трупы людей, пусть это будет один из них.       Фигура тускло светилась под лучами особенно яркой луны, но Бен не торопился подходить, безмолвно застыв у лавочки неподалёку. Он не знал, что будет делать, если пессимистичные предположения окажутся правдой. Сол в одной из худших тюрем Солярии, и профессор не хотел даже думать, что ему приходилось испытывать; Фара просто исчезла, испарилась в худший из возможных моментов. Почему всё так понеслось под откос, что они пропустили?       Бен медленно, нехотя, еле подчиняя словно онемевшие ноги себе, обошёл фигуру, опустившись перед ней на колени. Светлые волосы прикрывали слишком знакомое бледное лицо, прозрачные веки закрыты, ни одного движения, ни капли сомнения — мертва.       В груди поднимался горячий ком ярости, Розалинда просто убила Фару так же, как они уничтожили Астер Делл, соврав, будто та уехала в горы. Хладнокровно лишила жизни за что? Бывшая ученица не захотела отдавать школу в руки монстра? Ожидаемо.       Сырые комья земли водопадом разлетелись в стороны, не задевая серебристую фигуру Фары, рука не поднималась развеять её. Вряд ли Розалинда оставила бы мисс Даулинг гнить на земле, но и под ней не было ни единого следа от пребывания там тела. Пусто. Только трупы бывших Сожжённых, чтоб они все провалились! Сгнила ли искусственно за короткое время? Подобная вибрация угадывалась среди холодных слоёв почвы. Бен закрыл лицо руками, не зная, что ещё можно подумать, что ещё предпринять. Мысли вяло погрязли в болоте горя, даже не пытаясь вырваться.        — Профессор Харви, — Бен не знал, сколько так просидел, сгорбившись, закрыв глаза, не в силах двинуться.       Рядом на колени упала вездесущая и усердно искавшая ответы Блум, не отрывая больного взгляда от лежавшей перед ними фигуры. Голос её дрожал, лицо выражало искреннюю боль и первобытный ужас.        — Мисс Даулинг, она… её, — она запнулась, не в силах произнести мысли вслух.        — Убили, — мрачно закончил за неё Бен. — Розалинда убила, — ему не надо было проводить анализы, что-либо проверять, он знал эту ледяную, беспощадную магию, именно её последние месяцы так щедро излучали стены Алфеи.       Блум отдёрнула руку от фигуры, только дотронувшись до изгиба плеча, и сжалась в комочек, жалко всхлипывая.        — Это из-за меня всё, из-за меня. Она была так добра ко мне, столько для меня сделала… Она меня предупреждала! — фею трясло от плача, ей было тяжело говорить, но она силой выталкивала слова, будто ей важно было выговориться. — почему я её не слушала? Почему… не поверила?       Бен молчал. Он не мог возразить, потому что у него к ней были те же вопросы. Почему Блум не поверила Фаре? Почему требовала от неё полного отчёта о проделанных делах и совершённых грехах? Может, профессор и не разделял того, что подруга соврала о смерти Розалинды, но кто такая Блум, чтобы директриса школы, не раз её спасавшая, отчитывалась перед ней? Какого хрена она вообще что-то от Фары требовала? Какого хрена все эти подростки, включая его дочь, обвиняли преподавателей в сокрытии того, что им знать не положено?!       Ярость напополам с горем переполняла его. Что скажет Сол, если… когда выйдет из тюрьмы? Когда узнает, что одна из лучших друзей и соратников убита? Сильва будет чертовски зол.        — Ты запуталась, не смогла вовремя найти правильный ориентир, — отстранённо произнёс Бен, укладывая гнев до следующего раза, он ещё понадобится.        — Это меня не оправдывает.       Харви мысленно с ней согласился. Почему умные мысли в головы подростков, в основном, приходили постфактум?        — Не повторяй тех же ошибок в будущем, выучи этот урок, не делай смерть мисс Даулинг напрасной.       Если это смерть. Бен всё ещё верил в Фару, но не стал обнадёживать ученицу.        — Слишком жестокий урок, — Блум снова спрятала лицо в мокрых ладонях. — Если бы только она оказалась жива.        — Такова жизнь, — с напускным спокойствием произнёс Бен и махнул рукой. Фигура Фары испарилась в воздухе, намертво отпечатавшись на обратных сторонах век; земля разровнялась, обрастая травой, словно ничего не было. — Пошли, пора в школу.       Профессор решительно направился в сторону Алфеи, не теряя ученицу из виду. Он принял вызов Розалинды, он сможет ей отомстить.       За всё.