Сердцу хочется кричать

      Тэрстон стоял перед ними и не мог сказать хоть слово в своё оправдание. Чувство стыда и злости на всех и, что было бы странно для окружающих, отвращение на самого себя росла с геометрической прогрессией. Ему казалось, что на этот раз он создал что-то стоящее, ведь ультрасовременная скоростная и блестящая подводная лодка должна была всех поразить. Может, конечно, и поразило, но только на время гонки, да и то, временное восхищение в их глазах сменилось на удивление. Если бы он захотел, то смог бы прочитать в их взглядах вопрос: «Почему он снова проявил себя эгоистично?». И от их детской, до приторности искренней и лучистой наивности тянуло горько улыбаться, однако лёгкий, почти навязанный смех сменился комом в горле.       Даже так называемый «друг» Лео Лиоплевродон уплыл по своим делам или же не захотел присутствовать при свершении наказания над хвастливым троодоном. Наверное, после этого случая он не сможет нормально с ним говорить. Ну и ладно, ему нет никого дела до какого-то там почти единственного приятеля.       Тэрстон ненавидит эту возникшую тишину, взгляды и их безмолвные вопросы. Терпеть не может, так как не любит, когда план разбивается вдребезги и ему остаётся только извиняться. Хотя какое уж там, если он не в первый раз обманывает и лжёт. И приносит извинения и снова выражает восхищение тому, что принадлежит кондуктору. Хотя на самом деле его тошнит от этой лести и ему просто нужно было скрыть боль от очередного поражения. А показывать слабости он никогда не любил. И единственным способом, который он использует каждый день ежесекундно, является ложь.       Ложь. Привычная. Вынужденная. Ненавистная.       Бадди задал мучительный для Тэрстона вопрос, от которого пошли мурашки по чешуе. — Почему вы всё время жульничаете на соревнованиях?       Тайни решила поддержать своего любимого брата и в тот момент он заметил, как Сонни ему посылает взгляд, полный волнения и тревоги. — Разве не будет весело играть по правилам с честностью?       И в этот момент Тэрстон не может ничего сказать. У него не хватает сил и решимости не то что сказать правду, даже соврать оказалось для него непосильной задачей. Он продолжал тешить себя мыслями, что не сделал ничего плохого, просто кое-что поменял в правилах и просто не успел рассказать об этом остальным, ничего странного не произошло. Он просто хотел хоть раз выиграть. В этом нет ничего сверхъестественного. Так... ведь? Он понимает, что не создан для победы и является безумным, ведь только такой троодон может снова и снова пытаться показать себя крутым и классным. А на деле ничего такого в нём нет и в помине. Но признаваться в этом самому себе он не горел желанием. Не такова его роль и выбранная маска.       Тэрстон мнется на месте и отворачивается от всех, пытаясь выравнять дыхание и подавить непрошеные слёзы. Не повезло сейчас, может, повезёт в следущий раз. Если он до этого момента сможет поднабрать наглости. И всё же он улыбается, показывая свою нахальную натуру, зная, что будет делать у себя дома. То, что он проделывал во время новых поражений, отвратительных дней и непонимающих пассажиров. И это происходило почти каждый день, что было неудивительно для него самого.       Он снова и снова будет рвать на части чертежи, фотографии новых творений, разбивая и бросая в стену остатки деталей, выбрасывать в мусорку всякое тряпье и вырезать из детский фотографий изображения себя самого. Боль в душе он останавливает разрушением прошлого. И будет усмехаться и усмехаться. Высшая математика самоуничтожения.