Ненависть

      Наруто правда казалось, что он терпеть его не мог.       С момента начала средней школы и по сей день, Хатаке Какаши, переехавший сюда и поступивший в его школу, учащийся с ним в одном классе и живущий в соседнем доме, умудрялся раздражать одним только видом.       И это было взаимно.       Только зайдя в класс шесть лет назад, этот сероволосый притягивал взглядом к себе. Настолько притягивал, что стоило взглянуть – и начинаешь беситься. Сжимаешь кулаки, сидя за последней партой с Кибой и Шикамару, которые искренне не понимали, что такого отвратительного он увидел в этом Хатаке.       Начиная с самого первого дня, они смотрели друг на друга с каким-то презрением и ненавистью, желая опередить. Доказывая оппоненту – я здесь, и я лучше тебя. Встретившись глазами в самый первый день, взгляд Наруто показался Какаши высокомерным, грубоватым и самоуверенным, а сам он был очень даже симпатичным и притягивающим. Только, Наруто, почему-то, не скрывая свой интерес, полез ругаться сразу же после урока, а Хатаке не тот, кто промолчит. Примерно с этого их взаимная ненависть друг к другу и началась, усиливаясь с каждым мгновением, проведённым рядом.       Взрослея, они оба становились красивее, выше и сильнее. Внимания к ним обоим было очень много: а особенно к их постоянным стычкам. Хатаке умудрялся быть одним из лучших учеников в школе, ходил на все олимпиады и для учителей был прилежным и умным, его ставили в пример – а за стенами школы он мог и поплясать в клубе, утащив в какую-нибудь кабинку девушку и заставляя всех делать вид, что они совсем ничего не слышат, и подраться до сильнейших синяков и вызова полиции, но делал это очень редко. А ещё он курил. И Наруто это раздражало: интеллект Какаши вперемешку с таким образом жизни. Вообще, парень не был глупым, он просто ненавидел сидеть на месте, писать что-то и учить, и преподаватели это знали, поэтому ставили ему крепкие четвёрки и любили больше за то, какой он человек, нежели за определённый склад ума или выигранные олимпиады. Узумаки терпеть не мог, когда ему приходилось вновь слышать эту фамилию в одном предложении со словом «гордость», смотря в спину парня, что сидел на две парты впереди и крутил в руках ручку.       Весь его класс хорошо общался и с Узумаки, и с Хатаке, что первого умудрялось раздражать, в особенности – от Саске. «Мы ведь лучшие друзья, чувак, какого чёрта ты так много тусишь с ним?» – а Учиха отвечал, что от того, что он тоже выигрывает олимпиады, им приходится ездить на них вместе. Наруто на это только плевался, говоря, что это отговорки и он не простит столь грубого предательства от него. Тот только закатывал глаза – поругается и успокоится.       Наруто был у всех на хорошем счету. Лучшими его друзьями были Саске, что вместе с ним, скорее за компанию, нежели, по правде, не любил Хатаке, но в открытую конфронтацию не вступал, и его девушка Сакура, в которую Узумаки умудрился влюбиться в начальной школе, но потом передумал, увидев её в гневе.       Но он любил правда всех, с кем ему приходилось учиться: и немного странного со своей силой юности Ли, и чуть депрессивного Неджи, и громкую Ино, ругающуюся больше в шутку с Сакурой, и еле терпящую это всё Тентен, и постоянно кушающего Чоджи, и очень умного и начитанного Шикамару. Рисующего везде и всюду Сая, кажется, истекающую по Узумаки слюнями Хинату, спокойного и тихого Гаару, который легко выигрывал любую драку, Темари, в которую Нара был влюблён и скрывал – встречаться они, кстати, начали летом, перед десятым классом. Шино, говорящий какими-то непонятными стихами. Даже Обито и Рин, которые являются парой чуть ли не с детства и являются лучшими друзьями Какаши, относятся к Наруто хорошо – и он к ним тоже – но Хатаке, конечно же, он терпеть не мог. Хидан и Какузу, постоянно ходящие парочкой – один постоянно матерился и говорил о каком-то Джашине, а второй контролировал буквально все финансы и был чертовски тихим и пугающим, в итоге в классе девятом начали встречаться и особо этого не скрывали. Все только хихикали, придумав их паре имя и прося пригласить на свадьбу.       Парень грыз губы, ковырял заусенцы, сжимал руки с неимоверной силой и играл жевалками каждый раз, стоило Хатаке обратить своё внимание на него и сказать что-то язвительное. Разговоры в стиле «отъебись – пошёл нахуй» были для них классикой.       — Узумаки, – Хатаке, что стал на полторы головы выше, разворачивается на носках, чтобы поправить лямки только надетого на плечи рюкзака, – долго ты будешь так орать позади меня? Мне это, честно говоря, остопиздело. Мешаешь. Не можешь вообще молчать, желательно, пока отсюда не выйдешь и не отойдёшь метров на семьсот от школы?       — Пошёл нахуй, даттебайо, – Наруто поднимает взгляд, смотря в чужие глаза, и хмурит брови. Собравшиеся вокруг одноклассники только с интересом наблюдают, не зная, куда это завернет.       — Прости, по хуям здесь вроде ты, – Хатаке ухмыляется, наклоняясь к чужому лицу. Парень ниже сдерживается, стараясь не вмазать ему в челюсть. — Или я что-то путаю?       — Не с зеркалом разговариваешь, еблан, – Наруто буквально рычит, чувствуя, насколько близко к нему Хатаке. Не хочется признаваться, что это ощущается приятно.       — Надеюсь, мне никогда не придётся видеть в зеркале тебя, ушлёпок.       В открытую неприязнь они стали играть в конце пятого класса. Если до этого они просто с неким неприятием смотрели друг на друга, но могли постоять рядом в столовой или даже дойти от входной двери до кабинета, то сейчас упаси Господь им оказаться в радиусе десяти метров, если это не урок.       В первые годы они пытались соревноваться только в успеваемости, потому что это было единственное, чем они оба занимались. Но Наруто взрослел, ему становилось скучнее учиться, поэтому самым резонным для их выплесков ненависти стали обычные оскорбления, драки и тыкание в любую существующую ошибку. Стоило Хатаке у доски не дописать в примере минус – Узумаки показательно встанет, подойдя к доске, выхватит у этого «самодовольного придурка» мел и напишет математический знак, за что учитель его похвалит, а Хатаке только нахмурит брови.       И оба действительно ядом друг на друга плевались. Узумаки всё ещё помнит их драку в прошлом году, весной: как он, будучи обозлённым, уже не помня за что, повалил парня на асфальт и уселся сверху, вмазав ему по скуле и разбив губу. Получил он в ответ по шее и в глаз. Было стыдно думать о том, что в гневе Хатаке кажется ему очень привлекательным. Оба пришли в школу на следующий день, съедая друг друга взглядом и чувствуя на себе сверлящие взгляды всех остальных.       И Наруто искренне не хотелось признаваться, что за всей этой нетерпимостью, оскорблениями, желанием навалять и холодными, грубыми взглядами он пытается спрятать то, что Хатаке ему нравится. Нравится очень сильно: начиная от этих заумных словечек, которыми он злоупотребляет, заканчивая блядской родинкой под губой, шрамом на левом глазу и длинными пальцами, что иногда подрагивают и всегда очень умело крутят ручку. Не хотелось верить, что это чувство, которое неприятно жжёт внутренности при виде зажимающего в стенку какую-нибудь девушку Хатаке вызвано не неприязнью, а тем, что ему хочется быть на её месте. Не хотелось признавать, что стоит ему возбудиться – перед глазами будет ебучий Хатаке, блядский, ненавистный им одноклассник, который ненавидит его в ответ. Стоило и Наруто поцеловать кого-нибудь – Хатаке испепелял взглядом и терпеть не мог, если Наруто удалялся куда-то с кем-то, заставляя его ломать собственные костяшки и желать начистить кому-нибудь хлебальник.       Только Какаши намного умнее, чем он когда-либо показывал, и просто принял правила игры, которую Узумаки задумал в ещё самый первый их день. У парня всегда было милое лицо, очаровательные полоски на щеках и невероятно громкий, яркий характер, которого холодному Хатаке, честно говоря, не хватало. Но Узумаки избрал его ненавидеть – и Какаши выбрал ту же тактику, зная, к чему это приведет. Он чувствовал на себе ревнующий взгляд голубых глаз, стоило ему ответить какой-то симпатичной девушке на её попытки и сначала грязно выдохнуть сигаретный дым ей в губы, а после поцеловать, смотря вовсе не на ту, что у него в руках, а на того, кто стоит поодаль и смотрит, жадно и злостно, и явно хочет быть не там, а здесь.       На самом деле, даже Шикамару подозревал что-то неладное: стоило Хатаке обратить своё внимание на кого-то другого, поругаться с Хиданом или Саске, ответить на очередную симпатию от девушки в школе, которых у него было миллион, – взгляд Узумаки был ревнующим, пожирающим, таким, от которого даже у столь холодного, как Шика, парня, проходил холодок по спине. Хидан вообще был уверен, что настанет день, и они потрахаются – Какузу на это только глаза закатывал, прося быть потише и не позорить его, а Шикамару еле заметно кивал, заставляя седовласого смеяться в голос, пугая всех вокруг.       Сейчас была середина учебного года – и, если честно, этот год был совсем не похож на прошлые. Наруто всё сложнее было скрывать от самого себя, что Хатаке ему нравится, а от этого и страдало их соперничество и постоянные колкости. Какаши, словно специально, во время их споров подходил ближе, клал свои блядские руки на открытые участки кожи, проводил сучьими пальцами по плечам или ладоням, наклонялся к уху и шептал не самые приятные вещи в него, касаясь чёртовыми губами и заставляя щёки Узумаки стать цветом похожими на самые спелые и сочные помидоры в магазине, колени чуть подрагивать из-за хриплого, низкого голоса и горячего дыхания, так контрастирующего с его ледяной манерой говорения и карими, практическими чёрными, тёмными, как смоль глазами. Первые пару месяцев такого поведения Наруто откровенно проигрывал в столь интимную игру, теперь понятную только им – со стороны ведь всё выглядит, что они просто ругаются, как и все года до этого. Но, спустя время, парень сумел чуть усмирить в себе собственные чувства и желания, и стал отвечать тем же: он помнит, как за очередную грубо сказанную вещь ему пришлось встать на носочки, чтобы сжать шею сзади одной своей ладонью, другой зарывшись в волосы и заставив наклониться – и смотреть себе в глаза, голубые с чуть расширенными зрачками, заставляя чуть сдавленно дышать и выслушивать, как же Узумаки его ненавидит и хочет отпиздить всеми существующими средствами. Наруто клянётся – тогда он видел в глазах Хатаке чёртово возбуждение и ощущал, как чужое тело становится чуть более горячим в его руках.       Весь последний год они играли в это. Они пялились друг на друга при любой возможности, на каких-то вечеринках и тусовках находили себе кого-то, с кем проводили время, но вечно наблюдали за другим парнем и реакцией. И если внешне Хатаке всегда был спокоен, то Узумаки сдерживаться не мог и злился, сжимая в руке стакан с чем-то слабоалкогольным и криво улыбаясь, желая начистить лицо сначала тому, с кем он курит одну сигарету на двоих, а потом и самому Хатаке.       Хотелось почувствовать эти губы на вкус.

***

      Наруто было всё сложнее сдерживать свои чувства. Ему хотелось с кем-то поговорить об этом: ему казалось, что все эти шесть лет, что они с Какаши так ярко ненавидят друг друга, он просто влюблялся в этого ублюдка и, возможно, у него похожие чувства. Ему просто нужно было понять себя: и, если уже столько времени наедине это не получается, он решил обсудить это с единственными, кому он может доверять, кроме своих родителей – Саске и Сакурой. Мама была не в восторге от постоянных драк и того, что у него буквально гражданская война с собственным одноклассником, а отец, скорее всего, просто его не поймёт. Он очень любит своих родителей, но говорить с ними о том, что они с одним парнем открыто друг друга хуесосили, а теперь ему кажется, что он в него влюбился – немного… неудобно.       Он договорился, что пара придёт к нему в пятницу, когда родителей дома не будет. Сейчас он лежал на кровати, в миллионный раз с фейкового аккаунта просматривая немногочисленные, но такие, откровенно говоря, сексуальные фотки Хатаке в инстаграме. Вот он курит и выдыхает дым в камеру – он помнит, что это Обито фотографировал. А вот он со своей собакой – Паккун, вроде, зовут. А здесь он стоит с Рин и Обито, в центре, обнимая их и улыбаясь, привычно прищурив глаза. Подпись гласит, что он будет свидетелем на свадьбе. Узумаки этому только ухмыляется.       Наруто слышит звонок в дверь, поэтому откидывает телефон подальше и, идя к ней, поправляет чуть растянутую футболку и пытается морально подготовиться, привычно улыбаясь. На пороге Саске – у него чуть растрёпаны волосы и красный нос – он всегда страдал от аллергий весной, и Сакура – как всегда обворожительна и с едой в руках.       — Когда ты сказал, что разговор будет немного сложным, я решила, что сварю тебе твой любимый рамен! А Саске мне поможет, – Харуно улыбается, ожидая, пока Саске стянет с себя пальто и повесит на крючок, проходя вперед и забирая пакет. Тот только кивает Наруто, а после – в сторону кухни, неся туда два достаточно приличных по размеру пакета.       — Рамен? Для меня? – Наруто улыбается, забирая у Сакуры пальто и вешая на крючок рядом с Саске. Та только улыбается, и крепко обнимает парня.       — Мы давно не собирались у тебя, я решила сделать тебе приятно, – она треплет его по волосам и идёт на кухню. Узумаки только расслабленно улыбается – они его точно не осудят.

***

      — Чего!? Вы догадывались!? – Наруто недовольно стукает кулаком по столу, где Учиха, сидя напротив, еле сдерживает смех, а Харуно стоит у плиты и смеяться совсем не стесняется.       — Ну, Нару, посуди сам, – Учиха поправляет волосы, смотря Узумаки в глаза, – вы друг друга «яро» ненавидите, – Саске делает в воздухе кавычки, – терпеть не можете, но взглядами сверлите, явно ревнуете, а в последнее время и вовсе где-то зажимаетесь, шепча друг другу, что один хуесос, а другой долбоёб, но выглядит это всё, как прелюдия перед сексом.       — А… а то, что мне парень нравится?       — Я Сакуре с шестого класса говорю, что ты гей.       — Да в смысле, даттебайо!       Наруто только закрывает лицо руками, практически хныча в голос, пока Учиха всё-таки позволяет себе рассмеяться. Сакура мешает лапшу, а после подходит к своему парню и всучивает ему тарелку со сваренными яйцами и приказывает почистить. Тот кивает, и после взглядом указывает на страдающего друга.       — Наруто, – Сакура подходит к парню, заставляя того убрать руки от лица и посмотреть на неё.       — Чего? – он шмыгает носом, желая расплакаться, правда, от чего – не понимает. То ли от того, что его друзья с ним говорить об этом не собирались, то ли от того, что это всё так видно, то ли от чувства, что его будут осуждать. Да и какой он гей с шестого класса!?       — Нам всё равно, каков пол того, кого ты любишь, надеюсь, ты это понимаешь?       Узумаки только кивает, стыдливо опуская взгляд в пол. Он не имеет права думать о своих друзьях плохо – они вытаскивали его из задницы не один, не два и не три раза, а то, что он любит парней, вообще ничего не значит.       — Лично я не уверен, что Хатаке – достойный кандидат на такого, как ты, – Учиха с важным видом нарезает яйца на половинки, смотря на Узумаки, – потому что ты достоин чего-то лучшего. Такого, как я. Хочешь, номер Итачи дам?       — Саске! – Сакура берёт со стола какой-то журнал и стукает им Учиху. – Будь серьёзнее!       — Так я абсолютно серьёзен, Сакура, разве ты мною не довольна?       — Идиот.       Наруто только нервно смеётся и зарывается обеими руками в волосы.       — Вы лучше вместо семейных ссор скажите, что мне делать, даттебайо, – Наруто вздыхает, смотря то на Сакуру с журналом в руках, то на нарезающего теперь какую-то зелень Саске.       Учиха только делает сосредоточенное лицо, а Харуно отходит к плите, сливая воду и практически заканчивая приготовление рамена. Узумаки тоже пытается думать, только понимает, что ничего не выходит.       — Ну, – Учиха начинает, вставая со своего места и подходя к Сакуре со спины, поставив перед ней тарелки с тем, что он так бережно нарезал, – не попробуешь – не узнаешь, верно? У нас через пару недель вечеринка, на которую все старшеклассники придут, всё-таки одна из последних вечеринок перед экзаменами, – он чмокает Харуно в щёку, смущая её этим и заставляя бубнить о том, что лучше бы Наруто помогал, и заставив и Узумаки улыбнуться столь тёплым отношениям между его лучшими друзьями. Он тоже хочет быть свидетелем на их свадьбе. — Там можно попробовать найти укромный уголок и вывести Хатаке на разговор. Это всё, что ты можешь сделать. Переписываться – не вариант, потому что написать он может всё, что угодно, тебе нужно видеть его реакцию. Понял, что я имею в виду?       Нару только кивает, вздыхая, и опять от волнения жуёт нижнюю губу.       — Но я всё ещё его терпеть не могу, – Узумаки смотрит на Саске, – знаешь, придушить хочу… и убить нахрен.       — Любить трупы – ебать какая странная вещь, Наруто, надо провериться.       — Да пошёл ты!       Они смеются, пока Харуно только качает головой и наливает в три тарелки бульон. Наруто, впервые за долгое время погрузившийся в своих друзей и общение с ними и позволяя себе не думать о Хатаке, чувствует себя чертовски счастливым, жуя вкуснейший рамен и надеясь, что что-нибудь да получится.       — Не, Наруто, – Саске жуёт, смотря на лучшего друга, – если что, я реально готов дать тебе номер Итачи, и-       — А я ему нахрена? А он мне, самое главное?       — Чтоб был, – Учиха, прожевав и закатив глаза из-за того, что его перебили, с важным видом жестикулирует палочками в руках, – ведь единственный, кто может сравняться в идеальности со мной – это мой старший брат, не так ли?       — Не хочу потом становиться тебе родственником, – Узумаки показывает язык, – Наруто Учиха нихуя не звучит, даттебайо. А Итачи Узумаки – ещё хуже.       — А Наруто Хатаке, типа, охуительно звучит? – Учиха поднимает бровь. Сакура только закатывает глаза.       — Уж явно лучше, чем Учиха.       — А Сакуру всё устраивает, да? – Саске поворачивает голову в сторону своей девушки, чуть склонив её вбок. Смотрит слишком влюблённо, аж тошно. — Ей так будет идти моя фамилия… А ещё у нас будет двое, нет, трое детей, и-       — Если ты не заткнёшься, Саске, я никогда не возьму твою фамилию, а тем более не рожу тебе детей, – Харуно хмурится, – ешь уже, а не сватовством занимайся!       Узумаки только смеётся, наблюдая, как друг послушно замолчал и начал есть, а Харуно еле сдерживает улыбку. Дальше ужин продолжается в комфортной для всех тишине.       — Короче, – Наруто допивает бульон и, полностью удовлетворённый ужином, ставит тарелку в раковину, – я иду на эту вечеринку, делаю Какаши намёк, и, если он на него остро реагирует, забиваю на него хер, да?       — Ага, – Саске встаёт рядом, поставив тарелку в раковину, – только ты скорее всего будешь плакать в подушку от того, что тебя отвергли.       — Иди нахуй!

***

      Две этих недели они с Хатаке продолжали явно дразниться друг с другом. Хидан только громче говорил, что ещё немного – и они потрахаются. Какузу только мотал головой, а Шикамару отводил Хидана в сторону и обсуждал с ним происходящее, доводя до смеха и взглядов окружающих.       Сегодня – одна из самых тёплых пятниц за всю весну, и именно сегодня будет эта вечеринка. Проходить она будет у кого-то дома – честно, Узумаки наплевать. Сейчас он смотрит на Какаши, который держит в руке пластиковый стакан, в котором, наверное, кофе или чай, и улыбается, общаясь с Обито. Он почувствовал, как Хатаке на него зыркнул, поэтому показал фак и показательно ушёл, хотя хотелось на него попялиться. Хатаке только покачал головой.       — Опять твоя недовольная принцесса? – Обито поднимает бровь, пока Хатаке делает глоток горьковатого кофе и кивает.       — Знаешь, как хочется ему вмазать иногда за такое поведение? – сероволосый вздыхает, прикрывая глаз, что со шрамом, и смотрит на друга.       — Знаю, вы этим шесть лет занимаетесь. Ты ведь собирался сегодня на вечеринке что-то провернуть?       — Да, – Хатаке чуть сжимает и без того хлипкий стакан, – но вдруг я всё это просто надумал?       — Выведи всё в привычное для вас обоих оскорбление, я не думаю, что он шибко-то расстроится.       Какаши лишь кивает. Нет, ну действительно, в последние пару лет Узумаки ведёт себя совсем не так, как раньше, и смотрит более… жадно? Хатаке собственных чувств тоже не совсем понимал, но он никогда по-настоящему не ненавидел Наруто. Этому парню вообще необязательно знать, что один раз он даже подрался за него с каким-то парнем из параллельного класса, который после этого решил перевестись. Просто никто не смеет оскорблять Узумаки кроме него: так он сказал. Совсем необязательно было знать, что его вообще никому нельзя оскорблять, а надо только гладить по волосам и сжимать узкую талию, за которую взгляду на физкультуре грех не зацепиться, сжимать в своих руках и зацеловывать каждый шрам и царапинку на теле. Он думал, что по новомодному их отношения назвали бы токсичными и абьюзивными, но это было не совсем так, особенно в последнее время. Раньше в них, скорее всего, бушевало подростковое желание хрен знает чего, а также неприятие того, что им может нравиться парень. Сейчас, повзрослев, они стали намного спокойнее и уже превращают свои ссоры в какие-то игры, чтобы завлечь и привлечь, показать заинтересованность, намекнуть: я здесь, и теперь хочу быть лучшими вместе.       Парень приятно улыбается своим мыслям, допивая кофе.       — Вы с Рин-то придёте? – Какаши облизывает губы, когда Обито кивает.       — Придём, но, скорее всего, немного опоздаем. Меня её мама зовёт полку прибить или что-то в этом роде, – он встаёт и потягивается, зевая. — Какаши, а ведь мы с тобой тоже когда-то друг друга ненавидели.       — Да прям ненавидели, – он усмехается, – просто смириться не могли, что делим первое место на соревнованиях по теннису.       Они смеются, и, постояв ещё минут пять, прощаются и расходятся по разным сторонам. Какаши надо домой – переодеться и собираться, а Обито – прибивать полки в доме любви всей своей жизни. Вообще, он даже немного завидовал: ему тоже хотелось таких же серьёзных отношений, и, желательно, с одним желтоволосым ураганом, который при любой возможности хочет ему навалять. Признаться самому себе, что через взаимную ненависть и оскорбления ты привязался, прикипел, а потом и вовсе по уши втюрился было стыдновато и сложновато, но Рин сама начала этот разговор, заставив вечно скрывающегося Хатаке говорить. Ему стало легче, когда появились люди, с которыми это можно обсудить, и они были уверены, что Наруто испытывает тоже самое. Какаши, умеющий анализировать, в это верить не хотел, но скорее всего, по словам Обито, только из-за своего пессимизма.       Сейчас он едет в автобусе, листая фотки Наруто в инстаграме и пялясь на кулон на шее, который ему, судя по описанию, Бабуля Цунаде подарила, на длиннющие пальцы, держащие какую-то пошлую штуку перед лицом Саске, что был явно разозлён, на широкую улыбку на фотке со своим дедом, пусть и не по крови, Джирайей, который у них в школе часто появлялся и знают его, кажется, просто все. На вечные смайлики лягушек в описании под фотографиями, дурацкие каламбурные шутки... Слишком счастливая улыбка заставила женщину напротив смотреть на него слишком пристально, поэтому он, зыркнув так, как умеет, заставил всех вокруг перестать на себя смотреть.       И было сложно признавать, что Наруто хотелось адски. В приличных и не очень смыслах.

***

      Здесь, даже несмотря на то, что это огромный двухэтажный дом, принадлежащий, вроде, Какузу, было жарковато. Вернее, Наруто так казалось. Он провозился достаточно долго, выбирая, в чём хочет сюда пойти. И не то, чтобы парень был особо модным, или не то, что имел большой гардероб: но сегодня, учитывая, что он хочет сделать, ему нужно выглядеть привлекательно. Узумаки пришлось напрячься, чтобы придумать какой-то образ: в ход пошли чуть укороченные узкие джинсы, которые он надевает очень редко, и одну из самых, как ему казалось, привлекательных вещей – сетчатую футболку. Она была полупрозрачной, и это позволяло много что увидеть на его теле: но он натянул сверху оранжевую кофту, чтобы столь пошлая вещь сразу в глаза не бросалась. Наруто ведь знал, для кого её надевает, и надеялся, что его мнение по поводу того, что эта кофта смотрится действительно привлекательно, не ошибочно.       В доме была создана, если честно, самая настоящая клубная атмосфера, и были далеко не одни только старшеклассники. От Хидана Узумаки услышал, что Какузу собирался брать деньги за вход со всех, кроме своих одноклассников: Наруто впервые был рад, что этот пугающий тихоня с ними учится. Откуда-то в доме было множество неоновых вывесок, играла музыка, было большое количество свободного места. Голубоглазый парень разглядывал всех, кто уже пришёл: вот Шикамару и Темари, в углу, вон Ли разговаривает с Тентен, Неджи бесится в углу, потому что кто-то что-то разлил, Хидан в очередной раз орёт матом на проходящую мимо Ино. Множество ребят, имён которых Наруто не знал – видимо, из других мест или младших классов. Саске и Сакура ещё не пришли, а от этого он немного волновался, выпивая уже второй стакан колы, заботливо разведённой с чем-то спиртным.       Его друзья появились спустя минут десять, а вместе с ними был ещё и Итачи и куча его друзей. Что удивило Узумаки – Хидан и Какузу были с ними знакомы и, кажется, у них была своя, достаточно большая компания. Узумаки разглядывал каждого, кто пришёл, но всё ещё не видел так нужных ему чёрных глаз и отвратительно-красивого лица. Саске, сказав что-то Итачи и взяв себе стакан чего-то выпить, сел рядом с парнем и приобнял его за плечи, делая глоток.       — Ты как? Твой принц не пришёл ещё?       — Иди нахуй! Он не мой и не принц.       — Разве? – Учиха поднимает бровь и делает глоток, смотря на друга.       — Разве, – Наруто передразнивает, закрывая глаза и тоже делая глоток. Он кладёт голову на плечо Саске и старается немного расслабиться. Вообще, несмотря на все их перепалки и частые недовольства друг другом, они понимали, что ближе друзей, чем они, у них нет. Учиха поправил чуть лохматые волосы друга, делая ещё один глоток и тоже прикрывая глаза. Сакура села с другой стороны от него, тепло улыбаясь и наблюдая за переживающим Наруто. Вообще, отношения её парня и лучшего друга казались ей очень тёплыми и братскими, и она счастлива, что в её жизни есть такие люди, пусть они иногда и похожи на полных идиотов. Саске хоть и строит из себя вечно недовольного, рядом с ней он совсем другой, он не прячется – и словами не передать, какой он на самом деле заботливый.       — Не переживай ты так, – Учиха бубнит, чувствуя, что дыхание Узумаки чуть учащается, – если что, я его вместе с тобой изобью.       — Умеешь, даттебайо, поддержать…       Он поднимает взгляд и смеётся, а после кивает, опять укладываясь на чужое плечо с закрытыми глазами. На несколько минут он и забыть забыл о каком-то там Какаши: по обе стороны от него двое лучших друзей, которые, если что, всегда будут с ним и готовы вступиться.       Наруто прошибает, словно током, спустя несколько минут, когда он приоткрывает один глаз и видит Хатаке, который злостно и ревностно пилит его, лежащего на учиховском плече, взглядом, стягивая с себя кожаную куртку. У Узумаки ощущение, что у него краснеют щёки при одном только взгляде на него: он в узких джинсах и обтягивающей его тело водолазке, чёрной, что контрастирует с бледноватой кожей, серыми волосами и красными губами. Он сглатывает и привстаёт со столь нагретого места – кивает Саске, и тот понимает его с полуслова, послушно беря свою девушку под локоть и уходя чуть подальше.       Хатаке продолжает пилить Узумаки взглядом: не сдерживается, совсем, и младший парень этот взгляд чувствует. Он обволакивает, словно приковывает, заставляя только смотреть в ответ и кусать нижнюю губу, чтобы дай бог не приоткрыть рот и не застонать от одних только глаз этого дьявола.       Какаши, словно не трахал его взглядом десять секунд назад, привычно улыбаясь, подходит к Итачи (откуда они, блять, знакомы?), здоровается с ним, бросает что-то и Хидану и проходит на кухню. Оттуда на диван, на котором Наруто сидит в полном одиночестве в окружении танцующих и уже даже целующихся пар, отличный вид. Он наливает себе что-то, что покрепче, делает глоток и опять смотрит. Жадно, долго, словно заключая в гипноз и не давая даже возможности пошевелиться. Наруто понимает – надо что-то делать, раз игра началась с инициативы Какаши. И он облизывает губы, принимая это соревнование: он медленно встаёт с дивана, выпрямляясь и заставляя старшего чуть размять широкие плечи и спину. Наруто специально показательно потягивается, словно устал сидеть, а после расстёгивает свою кофту, что была застёгнута до самого горла, и стягивает её, оставаясь в чёртовой полупрозрачной сетке. У этой футболки достаточно широкий вырез, позволяющий пялиться на острые, чуть выглядывающие из него ключицы, и она достаточно обтягивающая, чтобы подчеркнуть его и без того выделяющуюся талию. Кулон, всегда висящий на шее, только добавляет больше огня, заставляя Хатаке глотать слюни.       Даже Саске рот приоткрыл: в таком он Узумаки никогда не видел, за столь долгую дружбу. Он явно немного перестарался с планом легонько намекнуть, что они думали на кухне в тот день. Сакура глядит то на Хатаке, что просто ест парня глазами и попивает алкоголь, то на Наруто, что теперь медленно двигается под какую-то песню, совсем не нелепо, как обычно, а действительно притягательно и умело. Неоновое освещение тоже играет свою роль, заставляя чёрную ткань футболки и узких джинсов изредка переливаться, блестеть и завораживать. Парень прикрывает глаза, чувствуя на себе из всех взглядов только один: тот, что смотрит на него с пятого класса, каждый день, и чувствует, как этот взгляд ревнует. Как он обволакивает его, погружает в себя, как хочет. Себе, навсегда. И Узумаки поворачивается в сторону кухни, проводя кончиками пальцев, что от напряжения немного холодные, от самых губ до бедёр, заставляя собственное тело покрыться мурашками, и открывает глаза, смотря точно в глаза Хатаке. В глаза, что сейчас полностью чёрные от возбуждения, брови, чуть нахмуренные из-за ощущения того, что это шоу не только для него, губы, что постоянно облизываются столь длинным языком. Наруто усмехается, а после кивает, словно говоря: «твой ход, придурок».       Хидан, сидящий в удобном для наблюдения углу, еле сдерживается, чтобы не заорать «идите трахаться!». Сидящие рядом Шикамару и Чоуджи только молча кивают, полностью согласные с эмоциями одноклассника. Сасори, что пришёл с Итачи, говорит, что не уверен в том, что они будут этим заниматься; Хидан говорит ему, что он тупой. Они заключают спор, на какую-то не особо значимую сумму: честно, Нара хоть и не очень тепло относится к своему однокласснику, сейчас уверен в его победе. Откуда-то взявшийся Какузу грозно смотрит на своего парня.       — Проиграешь мои деньги – я тебя выебу, – он садится рядом, грозно сверля светловолосого взглядом.       — Ой, Какузу, иди нахуй!       Какаши только усмехается действиям парня. И как он мог думать, что ошибается? Наруто буквально устроил ему личное шоу, показывая своё тело в лучшем свете и привлекая к себе. Хатаке ему в таких играх уступать не собирается: он чуть поправляет воротник обтягивающей его шею ткани, спуская его, достает из кармана пачку сигарет и держит одну меж губ. Он чувствует, как Узумаки заинтересованно сверлит его взглядом, стоя там, где стоит, в этой блядской сетке. Несмотря на огромное количество людей вокруг и на огромное количество глаз, прикованных к главному ходячему конфликту школы, они чувствовали себя, словно они наедине. Наверное, всё дело в той связи, что родилась между ними через эти оскорбления и ненависть: сейчас всё, что они хотели – это тот, кого они так показательно и ярко ненавидели. Хатаке лезет в другой карман, доставая зажигалку, и прикуривает, смотря в голубые глаза и разглядывая в темноте чуть румяные щёки. От возбуждения или алкоголя – непонятно. Какаши прикуривает, затягиваясь достаточно сильно: он прикрывает тот глаз, на котором красуется шрам, и выдыхает дым вверх, откинув голову и заставляя Узумаки сглотнуть от выделяющегося кадыка и представлять не самые приличные вещи. Вообще, ему кажется – прикажи Хатаке ему прямо сейчас встать на колени, он бы встал, нисколько не думая. Старший чувствует, как его едят взглядом многие, но столь ревностно и жарко – только обладатель ясно-голубых глаз с невероятно узкой талией. Он всё ещё стоит, как вкопанный, пялясь, не осознавая, что Хатаке уже идёт к нему. Так, словно уже выиграл, нагло и грубо, он подходит практически вплотную. Свободной рукой он берёт Узумаки за щёки, чуть сжимая их и заставляя приоткрыть рот; затягивается и чувствует, как парень перед ним буквально тает, выдыхает дым в его рот, так, как он делал в моменты, когда Наруто пялился и одним взглядом просил того же самого.       Хидан не сдерживается и орёт-таки, что он был прав, но Наруто в одно мгновение, несмотря на красные щёки и дрожащие руки, кладёт ладони на чужую крепкую грудь и чуть отталкивает от себя. Хатаке хмурится, и не успевает осознать, как из его рук забирают сигарету и повторяют с ним ту же историю; только его наклоняют к себе, держа сзади шеи и зарываясь в волосы.       — Я тебя ненавижу, ублюдок, – Наруто цедит сквозь зубы, а после делает ещё одну затяжку и вновь выдыхает её в чужой приоткрытый рот, – так и хочу ёбнуть по твоему слишком идеальному лицу.       — Взаимно, – Какаши ухмыляется, видя, что парню-то вообще курить не нравится, но он умудрился сделать это до чёртиков сексуально и привлекательно. Они стоят и пялятся друг другу в глаза, и понятия не имеют, сколько времени прошло. Им не хочется отвлекаться от глаз напротив, что смотрят с таким желанием и рвением. Хатаке чувствует, как сигарета в руках парня напротив сейчас истлеет, и ухмыляется своей идее. Он на секунду зависает на чужих руках – уж очень они красивые – и облизывает губы. — Дай затянуться.       Узумаки усмехается, лишь кивая, и подставляет сигарету к чужим губам. Хатаке приоткрывает рот, захватывая губами и касаясь кончиков чужих пальцев, делает долгую затяжку и второй рукой, что свободна, притягивает Наруто за талию, прижимая к своему телу и за секунду выводя его контролирующее положение из строя. Он выдыхает дым практически в губы, заставляя парня прикрыть глаза и прикусить нижнюю губу, чтобы не застонать.       — Ненавидишь? Тогда, это, скорее всего, пистолет в меня упирается, верно, маленький засранец? – Хатаке буквально рычит, опуская руку с талии ниже, касаясь чужого копчика и чувствуя, как в его руках дрожат, – так сильно ненавидишь, что таешь в моих руках? Так сильно ненавидишь, что буквально сплясал мне грязный приват? Твоё тело ведь не врёт, Нару, – он ухмыляется, теперь прижимаясь губами к его уху, – я знаю, ты хочешь меня точно также, как я хочу тебя.       Наруто понимает, что полностью проигрывает этому парню в умении контролировать и доминировать. Он только стыдливо кивает, пряча своё лицо в чужом плече, и только теперь осознавая, что на них все смотрят. От этого он краснеет ещё сильнее, и стучит кулаком по чужой груди, надеясь на правдоподобность неприязни.       — Ненавижу! Слышишь, мудак? Ненавижу! – Узумаки шипит, как кошка, пока Хатаке берёт его за запястье и еле тянет в сторону лестницы на второй этаж. Всем вокруг очевидно, что он идёт за Какаши по собственному желанию. Учиха, что помладше, пересекается взглядом со старшим братом и лишь кивает: это нормально для Наруто. Честно говоря, у всех, кто за этим наблюдал, было ощущение, что они смотрят очень извращённое и пошлое порно, на которое их не звали. Ну, у всех, кроме Хидана: он только с интересом подкрикивал, подсказывая, что делать, и заставляя Какузу давать ему подзатыльник каждый раз.       Обито и Рин пришли как раз тогда, когда Наруто и Какаши скрылись в тени второго этажа. Они искренне расстроились, что пропустили такое шоу.       — Гони мне деньги, Сасори! Я в очередной раз прав, блять! Я гений!       — Ты гей, дорогой.       — Какузу, твою мать, заткнись!

***

      Узумаки ощущает себя одновременно счастливо и странно, чувствуя, как его вжимают в дверь комнаты – пока непонятно, свободна она или нет – и жадно целуют, сжимая руки над головой и не позволяя даже пошевелиться. Он приоткрывает рот, впуская чужой язык и переплетая его со своим, чуть потирается возбуждением, чтобы позволить себе почувствовать себя немного лучше. Хатаке рычит, сжимая чужие запястья: он выглядит, словно зверь, который наконец дорвался. Он нехотя отстраняется, чтобы нажать на ручку двери и открыть её: им повезло, что здесь свободно. Какаши чуть грубовато толкает Наруто внутрь, закрывает дверь на имеющийся замок и опять целует, заставляя младшего задыхаться и стонать только от этого.       — Ты, блять, всегда будешь ходить передо мной только в этой чёртовой футболке, – Хатаке рычит, отстраняясь и упираясь своим лбом в чужой, тяжело дыша и позволяя Наруто отдышаться. Ни один поцелуй в его жизни не был таким ярким и возбуждающим, как этот.       — А разве не лучше без неё, мистер-гетеросексуал? – Узумаки ухмыляется, толкая Хатаке к двери обратно. Он вспоминает его на всех этих вечеринках рядом с девушками, теперь ощущая его жадный взгляд на своём теле. Его черёд мучать парня: он показал себя слабаком там, внизу, действительно растаяв в столь крепких руках, и сейчас ему надо отыграться. Он проводит языком по чужой шее, оттянув воротник водолазки, и прикрывает глаза, кружа языком и прикусывая кожу. Какаши лишь прикрывает глаза, сжимая волосы на чужой макушке – шея всегда была его слабым местом – и прижимает поближе, желая, чтобы тот не останавливался. Наруто на это только самодовольно улыбается: он думает, что он такой смелый из-за выпитого им алкоголя. Целуя шею, кусая и зализывая укусы, он решает оставить засос даже выше места, где кончается воротник, и сжимает чужой вставший член через джинсы. Он ощущается даже слишком большим, и Наруто чуть дёргается, краснея и сильно кусая втянутый участок кожи зубами.       — Узумаки, блять, – Хатаке откидывает голову назад, чуть ударяясь ею о дверь позади себя.       — Я тебя ненавижу, ублюдок, не забывай, – парень хрипит, отстраняясь от шеи и любуясь огромным красным пятном, что станет фиолетовым.       Какаши лишь усмехается, зарывшись рукой в волосы цвета пшеницы, сжав их в кулак и притянув к себе для жадного и мокрого поцелуя. Он рычит в губы, кладёт вторую ладонь на чужую задницу, шлёпая несколько раз, вызывая из губ Наруто сдавленный поцелуем скулёж. Парень ухмыляется, чувствуя руку Узумаки в своих штанах.       — Так не терпится?       — Заткнись, – Наруто оставляет на чужих губах чмок, опускаясь поцелуями ниже и постепенно вставая перед ним на колени. Он сглатывает, держась руками за ремень. — Сними с себя эту хуйню, она тебе не нужна.       — Ты это про мою прекрасную водолазку?       — Сними, пока член не откусил.       Хатаке только самодовольно улыбается и стягивает с себя кофту, позволяя Узумаки так близко пялиться на в меру подкаченное крепкое тело. Наруто только закусывает губу, проводя рукой от груди до кромки джинсов, уделяет пару минут внимания крепкому торсу и горошинам сосков, обводя ореолы языком и прикусывая крепкие мышцы пресса, а после расстёгивает такой ненужный ремень, смотря в глаза сверху вниз.       — Ты в курсе, что тебе пиздец как идёт стоять на коленях, Узумаки? Не думал в порноактёры пойти?       — Пошёл нахуй, Хатаке, – Наруто обводит языком чужой пупок, стягивая джинсы вместе с бельём. Он оглядывает полностью вставший, крепкий член, толстый и увитый венками, и сглатывает, в полной мере осознавая: он правда чёртов гей.       Наруто побарывает своё смущение: пусть он и не девственник, с Какаши всё ощущается иначе в любом случае. Тот, на удивление младшего, лишь заботливо проводит по волосам, а после поглаживает за ухом и проводит большим пальцем по левой щеке, обводя каждую из трёх полосок. Он смотрит – всё так же жадно и желанно, но словно позволяя себе наконец-то взглянуть на него с большей любовью, чем раньше. Это мотивирует Узумаки к тому, чего он так хочет: он проводит языком от основания до головки, плюёт на член и размазывает слюну по нему обеими руками, откровенно пялясь. Он, конечно, понимал, что у Какаши наверняка в штанах что-то большое, но это немного превзошло его ожидания. Он берёт головку в рот, посасывая, одной рукой обхватывая основание и легко двигая по нему, второй играясь с яичками. После он кладёт одну из рук на крепкую ягодицу, чуть сжимая и проводя ногтями, опуская её после вниз, по бедру. Узумаки, чувствуя, какие у него красные щёки, открывает глаза и смотрит на стоящего перед ним Хатаке, осознает, что он с ним делает. Тот тоже покраснел – от чего, ему самому не совсем ясно: причиной этого является сильное возбуждение, вид Наруто или всё вместе? Какаши приоткрывает рот, сжимая волосы на чужой макушке, и подаётся ближе, чувствуя себя невероятно хорошо. Наруто только самодовольно улыбается и берёт чуть глубже, втягивая щёки и постепенно двигая головой, заставляя такого, казалось бы, холодного и молчаливого Хатаке стонать, приоткрывая рот и прикусывая изредка собственный кулак, чтобы слишком громко не стонать. Какаши откровенно пялится, любуясь стоящим перед ним на коленях Узумаки, который взял член в рот практически на половину и так умело двигает языком, прикрывает глаза и перебирает яички, сжимает член у основания и то быстро, то медленно двигает другой рукой, заставляя поджимать пальцы на ногах и искренне хотеть. Парень постарше пытается отвлечься от мыслей о том, что Наруто этому делу на ком-то научился, и даёт себе обещание, что теперь только он будет видеть Узумаки таким.       Младший берёт так глубоко, как только может, держит во рту несколько секунд и отстраняется, кашляя и позволяя себе сплюнуть на член, вновь размазывая по всей длине и тяжело дыша. Он довольно улыбается, наблюдая за Хатаке, который теперь-то совсем не может держать маску холодного и безучастного.       — Если честно, – Наруто дразнится языком по головке, водя рукой вверх-вниз по всей длине члена, – я думал, что у тебя, Хатаке, просто член маленький, вот ты и ходишь такой обозлённый на весь мир… – Наруто видит, как глаза парня на секунду становятся такими, какими были тогда, когда он только пришёл и увидел, как Наруто валяется на плече лучшего друга.       — Не пора ли тебе, Нару, занять свой блядский рот? – Хатаке нажимает на чужую голову, заставляя парня взять член в рот. Тот только втягивает щёки, прикрывая глаза, и позволяет старшему самому задать темп. И, на удивление, Какаши медленно и неглубоко двигается, потому что не хочет, чтобы Узумаки поперхнулся. Наруто водит рукой у основания, втягивает щёки, смотрит в глаза, чувствуя, как собственному члену некомфортно из-за узких штанов. Стоны старшего – это музыка Богов, так приятно слышать их, то, как он хрипит и матерится, чередуя это с твоим именем и чуть нажимая на затылок, боясь переборщить…       Спустя ещё пару минут Хатаке отстраняет Узумаки от своего члена и наклоняется, чтобы поцеловать: он переплетает языки, заставляя парня подняться на ноги, обвивает его узкую талию руками, а после лезет к ширинке и пуговице, желая поскорее лишить его лишней одежды. Наруто только тает в чужих руках, отвечая: этот контраст его движений от резких и грубых до заботливых и нежных сводит с ума. Младший зарывается в чужие волосы, оттягивая их у корней, сжимая в кулак и позволяя себе заскулить в чужие губы. Переплести языки, прижаться своим телом к его, чувствуя, как его огроменные руки залезают под так понравившуюся ему сетчатую шмотку и оглаживают тело, дразня вставшие соски и заставляя зажмурить глаза. Какаши стягивает с него и штаны с бельём, откидывая подальше, и меняет их местами, вжимая Наруто в дверь.       — Какаши… – парня дёргает от того, как звучит голос Узумаки – он высокий, хриплый, невероятно сексуальный и влекущий, а тем более тогда, когда он произносит его имя. Редко можно было его услышать – ведь обычно либо Хатаке, либо ублюдок, мудак, еблан или ещё какое-нибудь обзывательство. — Не медли, ёбаный в рот!       Хатаке только хрипло смеётся, опять целуя парня в губы и взяв в руку его член, проводя по нему мучительно медленно и наслаждаясь чужим скулежом и стонами.       — Растягивать? – Какаши шепчет в ухо, после мокро целуя в него и обводя языком раковину, прикусывая мочку. Он сжимает чужой член в руке, обводит пальцем головку и целует в щёку, ожидая ответа.       — Н-нет, блять, не надо, – Наруто выгибается в спине, подаваясь ближе, и обвивает своими руками чужую шею, – я, блять, уже это сделал!       — Оо-о, – Какаши тянет, вжимая чужое тело в дверь сильнее, – думал обо мне, когда делал это, ма-а, грязный мальчишка?       — Иди нахуй!       Какаши только ухмыляется.       — Думаю, ты туда больше хочешь. Не могу не уступить такой капризной принцессе, – Хатаке чмокает Узумаки по всему лицу: он покрывает поцелуями и щёки, и лоб, и нос, прикусывая линию челюсти. Он медленно опускается к шее, широко проведя по ней языком и оставляя мокрый след, заставляя парня в его руках только всхлипнуть стоном.       — З-заткнись, какая я блять тебе принцесса, – Наруто откидывает голову назад, открывая парню больше доступа к шее, – просто заткнись и, блять, займи чем-то свой блядский грязный рот, нахуй, – он закатывает глаза от удовольствия, чувствуя кружащий по шее и ключицам язык. Он прижимает чужую голову ближе.       — Так много говоришь, Нару, – Хатаке прикусывает кожу в месте, где шея переходит в плечо, – так показательно меня ненавидишь, хотя твоё тело говорит об обратном…       — Молчи свой рот, – Узумаки сжимает волосы на макушке и заставляет посмотреть себе в глаза – и взгляд его мягкий, возбуждённый, а щёки краснющие, – я всё ещё, блять, тебя ненавижу.       — Ты мне тоже нравишься.       Какаши вновь целует в губы, не давая Наруто возможности возмутиться, а только покраснеть от услышанного. Он продолжает водить рукой по чужому члену и оставляет огромное количество засосов на шее и ключицах – если один засос Наруто огромный и яркий, такой же, как его показательная ненависть, то засосы Какаши маленькие и они повсюду, будут приятно покалывать под тёплым душем и выглядывать из-под одежды. Он скулит, стонет, сжимая руки вокруг чужой шеи, чувствуя себя невероятно податливым. Ему хочется подчиняться – и он осознаёт, что знает о Какаши очень много. Так же, как и тот о нём. Все шесть лет учёбы прошли в поиске информации друг о друге, и в итоге оказалось так, что они знают друг друга на сто процентов, и оба умудрились влюбиться, хотя кирпич за кирпичиком выстраивали образы врагов.       Рука Хатаке на члене горячая и большая, а её движения слишком аккуратны. Он очень медленно опускается, позволяя Наруто зарыться обеими руками в волосы и сжать их.       — Какая у тебя эрогенная зона? – Какаши смотрит в глаза, облизывая губы. Узумаки лишь мотает головой – не хочет отвечать. Поэтому он, прекрасно, кажется, зная о ней, проводит языком по возбуждённому соску прямо через сетчатую ткань, получая громкий стон в ответ и дрожащие колени парня перед собой. Кулон действительно прекрасно смотрится на его шее – от него сложно оторвать взгляд: он так подчёркивает острые ключицы и худую шею. Парень самодовольно улыбается и продолжает – обводит языком мокро, прикусывает, засасывает, заставляя горячий язык контрастировать с чуть жестковатой тканью футболки, доводя Узумаки практически до пика. Одновременно с этим он всё равно решает растянуть парня, и заставляет его обсосать три пальца. Наруто выглядит слишком довольным, делая это, но Хатаке решил обойтись без замечаний. Он вводит сначала один палец, прикусывая сосок и получая в ответ слишком громкие стоны, а затем вводит и оставшиеся два, покрывая влажными поцелуями и соски, и грудь, и живот, заставляя извиваться и еле стоять на ногах, срывая голос.       — Т-трахни меня уже, блять, – Наруто чуть сжимает волосы, оттягивая их, заставляя Хатаке прошипеть.       — Попроси, – Какаши поднимается к чужим губам, шепча в них, – хорошенько, как ты умеешь.       — Д-да пошёл ты н-нахуй…       — Неправильный ответ, – парень чуть хмурит брови, смотря в глаза Наруто и шлёпая его по ягодице, – ещё одна попытка.       Узумаки только вздыхает, смотря своими тёмными от возбуждения глазами в такие же глаза напротив. Хатаке, ты дьявол. Неужели придётся играть по этим правилам? Какой позор.       — Трахни меня, Какаши, – Наруто говорит это слишком серьёзно, чувствуя, как парень поднимает его и вжимает в дверь навесу, заставляя обвить его таз ногами, – пожалуйста, сделай это со мной. Я очень хочу, даттебайо.       У Какаши спирает дыхание. Он не ожидал, что Наруто сделает это так. Хочется записать это на плёнку и воспроизводить в своей голове, желательно, каждую секунду, напоминая, что этот ураган действительно хочет его, и на самом деле он чувствует к нему то, что в словарях стоит антонимом к слову «ненависть».       — Блять, – Хатаке упирается своим лбом в чужой, – я знал, что это будет хорошо, но ты…       — Я знаю, я охуенный, – Наруто скулит, сжимая руками чужую шею, – но войди в меня уже, чёрт тебя дери.       Какаши, лишь улыбаясь такому поведению, нажимает головкой на дырочку и входит сразу до конца, заставляя Узумаки всхлипнуть стоном и закусить зубами кожу на шее. Он ждёт, пока парень в его руках привыкнет. Внутри уж слишком тесно – ощущение, что парень ещё и сжимает его, чтобы свести с ума. Жарко, чертовски приятно, невероятно горячо. Наруто только поскуливает, хрипит, проводит носом там, где дотягивается, и поджимает пальцы на ногах, чувствуя себя слишком превосходно. Он не ожидал, что ему будет настолько потрясающе.       — Двигайся, – Наруто шепчет в самое ухо, чуть меняя положение рук на чужих плечах, теперь позволяя себе впиться ногтями в лопатки и оставить ещё больше собственных меток. Член парня больше, чем у кого-либо, с кем он был до этого, и это ощущается слишком приятно. Какаши начинает двигаться – медленно, плавно, растягивая под себя и наслаждаясь довольными, чуть приглушёнными поцелуями и тяжелым дыханием стонами, чувствуя, как постепенно Узумаки начинает двигаться навстречу, быстро и резко, выглядя перед ним, как чёртова порнозвезда и чувствуя, как в уголках глаз собираются слёзы удовольствия. Приоткрытый рот, громкие, высокие стоны, царапины, появляющиеся на его лопатках и плечах с каждым толчком, сильные укусы и постоянный зрительный контакт – им не нужно ничего говорить, чтобы понять чувства друг друга. Они хотят – во всех смыслах, будь то грязный секс, как сейчас, который все наверняка слышат, поход в кино с попкорном и какими-нибудь дурацкими и невкусными чипсами, прогулка по парку или сон вместе. Обоим просто хочется быть рядом – странно не испытывать за все оскорбления и посылания обиды, а только сильнее влюбляться. Возможно, они мазохисты или садисты, но их всё устраивает.       Какаши ускоряется, тоже не сдерживая хриплых, низковатых стонов: он прижимается своими губами к губам Наруто, и они позволяют стонать друг другу в рот, после сплетаясь в грязном поцелуе и сталкиваясь зубами из-за быстрых толчков.       — Ты мой, – Хатаке хрипит, позволяя себе шлёпнуть парня по заднице, – красивый, – он целует его в шею, прикусывая кожу и зализывая укус, – любимый, блять, – Какаши упирается своим лбом в чужой, чуть хмуря брови и сбиваясь с темпа, потому что он близок к оргазму. Наруто только улыбается от услышанного – чувствует, что запястья приятно покалывает чувством предвкушения – и тянется рукой к чужой макушке, сжимая волосы на ней и притягивая к себе, чтобы поцеловать.       Они кончают одновременно спустя еще несколько толчков, простонав имена друг друга и сжав в крепких объятиях. Они тяжело дышат друг другу в губы – Узумаки сходит с ума от чувства заполненности не только чужим членом, но и семенем, а Хатаке, весь мокрый и испачканный в сперме Наруто, только счастливо улыбается. Они стоят в молчании где-то минут семь, пытаясь отойти и просто разглядывая друг друга. Старший нехотя выходит из него, заставляя Наруто застонать. Узумаки сползает на пол, тяжело дыша и довольно улыбаясь, а Хатаке садится рядом, взяв его руку в свою и огладив подушечками пальцев костяшки. Он всё ещё помнит, как один раз он вмазал ему как раз этим кулаком – было больно.       — Всё ещё ненавидишь? – Какаши вздыхает и подносит руку к своим губам, оставляя на одной из костяшек поцелуй.       — Ты тоже очень красивый, – Наруто шепчет, чувствуя, что говорить это вслух намного более смущающе, чем стоять перед ним на коленях и позволять трахать себя в рот. Он чуть поправляет влажные волосы Какаши, закусывая губу и смотря ему в глаза, теперь не скрывая чувств за пеленой ненависти. — И ты тоже мой теперь, понял, даттебайо?

***

      Им повезло, что они попали в комнату с кроватью. Они просидели на полу, голые и грязные, еще час, смеясь с общих воспоминаний и отвлекаясь на поцелуи. На самом деле, Наруто никогда особо не любил целоваться, но Хатаке и его язык явно изменят в нём это. Позже они улеглись в кровать, прекрасно слыша шорохи за дверью и желание её открыть, но они заперли её. С замком тоже повезло.       Засыпать в объятиях было намного приятнее, чем Наруто думал. Чувствовать, как в твою шею сзади кто-то утыкается и спокойно дышит, крепко обнимая за талию – чувство слегка непередаваемое и окрыляемое.       Спали они долго: и часто один из них просыпался буквально на пару минут, чтобы посмотреть, рядом ли объект обожания. И, удостоверившись в этом, оставляли поцелуй на поставленном укусе, губах или лбу, счастливо улыбались и проваливались в сон обратно, только крепче прижимаясь и кутая обоих в одеяло.       Когда они проснулись, они еле оделись, потому что им постоянно хотелось повторить вчерашнее. Они много целовались, чувствуя себя первоклашками. И, спустившись вниз, чувствовали на себе укоризненный взгляд Обито, Рин, Сакуры и Саске.       — Что? – Наруто и Какаши проговаривают одновременно, после смотря друг на друга и еле сдерживая смех. Умудрились синхронизоваться за одну ночь.       Они игнорируют, просто продолжая смотреть. Наруто немного напрягается, а Хатаке только обвивает рукой его талию, прижимая к себе и заставляя расслабиться. Рин и Сакура больше в злые переглядки на друзей не играют, а только хихикают, видя огромное количество засосов и укусов на парнях. Саске и Обито переглядываются, а после смотрят на своих лучших друзей, говоря так же одновременно.       — На свадьбу позовёшь?       Узумаки только хочет вмазать Саске, а Какаши лишь спокойно кивает Обито, подмигнув. Какаши треплет волосы своего парня, после взяв его лицо в свои ладони и поцеловав под всеобщее улюлюканье: Наруто сразу же расслабляется, обвивая руками шею и отвечая на поцелуй, позволяя себе забить на остальных.       Кажется, начинается новая глава: и она будет намного счастливее, чем все другие до этого.