Живи мгновеньем.

Утро начинается для Юджи обыденно — со звоном будильника и последующими попытками отодрать себя от кровати. Вот только в этот раз не то, что встать, даже глаза открыть толком не получается. Итадори чувствует себя максимально паршиво: голова звенит, будто огромный церковный колокол решил поселиться в его черепной коробке и теперь без устали качается из стороны в сторону, извлекая из себя вызывающие тошноту слишком громкие звуки; во рту сухо так, что язык липнет к небу и едва-едва ворочается; солнечный свет, пробивающийся сквозь плотно сомкнутые веки тоже радости не прибавляет — от него глаза слезятся, а голова болит только сильней. Попытка перевернуться на бок и спрятать лицо в подушку проваливается — что-то, обвившее тело Юджи, сжалось только сильнее, прижимая к чему-то теплому и явно живому… … Стоп, что? Итадори замирает, резко открывает глаза, поворачивает голову вбок и давится воздухом, отчаянно краснея: картина, представшая перед ним, снилась парню разве что в самых сокровенных снах. Напротив него лежит спящий Годжо. Его расслабленное лицо, такое непривычно мягкое, умиротворенное, находится в критичной близости от лица Юджи, и последний почти ощущает чужое теплое дыхание своей кожей. Руки мужчины обвивают талию Итадори, мягко, но крепко — даже при большом желании не сдвинешься с места. Одеяло едва ли прикрывает полностью обнаженную грудь Годжо, и Юджи, так глупо скользнувший взглядом вниз, залипает сначала на чужой открытой шее, затем на ключицах, а после на хорошо очерченных грудных мышцах с едва заметными светлыми сосками. Все плохое самочувствие Итадори уходит на второй план — кажется, от перегрева его мозг ловит короткое замыкание, и все связные и несвязные мысли тут же покидают голову, оставляя блаженную пустоту. Из ступора Юджи выводят чужие движения. Руки Годжо прижали парня ещё ближе, вынуждая Итадори плотно прижаться плечом к чужой, обжигающе горячей груди. Медленно моргая, парень стремительно возвращается в реальность и мгновенно вспыхивает. Одолеваемый адским смущением и паникой, он судорожно дергается, силясь вырваться из плена мужских теплых рук, но безуспешно. Чужое копошение вынуждает мужчину проснуться — недовольно хмурясь, он медленно открывает глаза, тут же натыкаясь на испуганное и смущенное лицо Юджи. Сонно прищуриваясь, Годжо просовывает одну руку под подушки и достает оттуда телефон. Посмотрев на время, он недовольно цыкает, после чего возвращает сотовый обратно. Устроив руку на прежнем месте — талии Итадори — Сатору со вселенской скорбью говорит: — Юджи-кун, семь утра. Мы можем поспать ещё как минимум три часа. Парень безмолвно смотрит в чужие глаза примерно минуту. — Г-годжо-сан, что вы делаете в моей кровати? — выдавливает он в конце концов. Мужчина вскидывает бровь и вновь недовольно цокает. — Юджи-кун, как после того, что произошло ночью, ты можешь звать меня по фамилии? Я думал, что мы теперь достаточно близки, чтобы обращаться друг к другу по имени. Лицо Итадори принимает выражение крайней степени удивления. — Ночью? — бормочет он, невольно отшатываясь (пытаясь отшатнуться, но Сатору держит крепко), — Что произошло ночью? — отчетливо побелев, говорит он. — Мы, — Сатору резко приближается к чужому лицу, почти соприкасаясь своим носом с чужим, — Признались друг другу в вечной любви и поклялись всегда быть вместе, — восторженно шепчет он, лукаво сверкая глазами. Юджи зависает, обрабатывая чужие слова, тон, которым они были произнесены, и смешинки в чужих глазах, после чего приходит к вполне логическому выводу — над ним опять издеваются. — Ага, — бормочет он, придавая лицу максимально бесстрастное выражение, — А если серьезно? Расстроенный отсутствием ожидаемой реакции, мужчина обиженно поджимает губы и откидывается назад, чуть не падая с кровати. — Воу, — удивленно вздыхает Годжо, крепко вцепившись в руки Юджи, что инстинктивно протянул их, чтобы поймать его, — Твоя кровать слишком узкая, — недовольно бормочет он, ложась так, чтобы точно не скатиться, в то время как Итадори позорно отползает к стенке, освобождая место и увеличивая расстояние между ними. — Годжо-сан, — напряженно говорит Юджи, вцепившись пальцами в край одеяла. — По имени, Юджи-кун, по имени! Ты обещал, — фыркает мужчина и садится. Итадори тут же открывает рот, чтобы сообщить о том, что ничего подобного он не помнит, как воспоминания о прошедшем вечере и частично ночи услужливо всплывают в его памяти. Он тут же захлопывает рот и краснеет не хуже помидора. — Вы должны немедленно удалить это видео, — с трудом проговаривает Юджи, едва шевеля в миг онемевшим языком. Годжо, не отдавая отчета своим действиям, мгновенно достает телефон из-под подушки, включает камеру и в наглую делает снимок очаровательно-смущенного парня. Итадори на это действие только в шоке открывает рот, не находя подходящих слов для описания собственного недоумения и возмущения. — Компромат, — ехидно протягивает Сатору, скрывая за змеиной усмешкой собственное смущение от проделки, — И нет, не удалю — ни фотографии, ни видео. Итадори пару секунд безучастно смотрит на мужчину, после чего резко подрывается с места, берет в руки подушку и с боевым кличем налетает на опешившего мужчину. Завязывается небольшая битва, постепенно сместившаяся с кровати на пол. Подушка откидывается в сторону, и оружием становится щекотка — вошедший во вкус Годжо мгновенно переходит в атаку: он с наслаждением проходится пальцами по чужим бокам, навалившись на смеющегося и брыкающегося парня, в наглую забравшись руками под чужую спальную футболку. И именно в таком положении их застукивает резко открывший дверь помятый и явно невыспавшийся Мегуми. Окинув застывших придурков полным страдания и ненависти ко всему миру взглядом, Фушигуро говорит промораживающим кровь голосом: — Либо вы прекращаете шуметь, либо я буду вынужден прятать два жестоко изуродованных трупа, — и, не дожидаясь ответа, молча закрывает дверь. Переглянувшись, Сатору и Юджи синхронно прыскают, после чего заходятся в тихом смехе.