Калечь и бей

Если Сэм был отсутствием хаоса, то Ривен, зазнавшийся специалист, отказавшийся работать с ней в двойке, наличием этого самого хаоса. Муза обычно от него бежала, сторонясь беспорядков, как огня, но сейчас упрямо неслась в самый эпицентр. Всё, что звучало в голове это: — В чем твоя чёртова проблема?! Конечно, это превратилось в крик, разрезавший дождливую тишину на тренировочном поле специалистов. Здесь день за днём Муза срывала злость, сбивала костяшки в кровь, так и не поставив правильный удар, здесь она каждую ночь безуспешно старалась вылепить из себя хоть какое-то подобие бойца. Показать Розалинде, что с ней стоит считаться, что она сумеет вступить в бой как полноправный воин, что она, в конце-то концов сможет постоять за себя и прикрыть напарника. Однако раз за разом Муза была вынуждена сталкиваться с презрением во взгляде новой директрисы, смотрящей на неё через призму предвзятости насчёт фей разума. Даулинг ведь тоже ею была. Остальные эмпаты относились к своему недопуску к активным спаррингам, как к должному, практиковались друг на друге в почти всегда теперь пустующих кабинетах Алфеи, а Муза, сцеживая обиду и злость — на себя, судьбу, на каждого встречного — всё больше отчаивалась. Успокоение не дарил даже Сэм, ранее её расслаблявший, дающий тихую гавань, в которой Муза могла укрыться в любое время дня и ночи. Больше того, он стал раздражать своей чрезмерной опекой, заботой и участием. Ему всегда было дело до неё — до того, что происходит. Вчера Муза поймала себя на мысли, что использовала парня, лишь бы избавиться от собственных противоречивых чувств, которые могли свернуть ей шею своей эмоциональной частотой. Дождь после долгой засухи был благословением, однако Муза, выскочившая из главного зала, в котором проводилась вечеринка на минном поле, так не считала. Вода была беспощадна. Не прошло и секунды, как она и Ривен успели вымокнуть до нитки. Одежда противно липла к телу, так же как и волосы, стянутые в высокий хвост. Внутри ещё бурлило раздражение от разрыва и ссоры с Сэмом прямо там, где они впервые поцеловались. Терпеть друг друга было выше сил обоих. А потом ругнувшаяся Муза заметила знакомый силуэт и вихрастую макушку парня, к которому претензий набралось больше, чем ко всем подругам, вместе взятым и живущим с ней вообще-то на одной территории более полугода. Он обернулся не сразу, будто сначала подумал, что это галлюцинации или иллюзия воспаленного от духоты колледжа мозга. Но затем даже сквозь довольно плотную стену воды Муза увидела вырисовывающуюся улыбку бахвальства. — У меня нет проблем, — Ривен сделал пару шагов вперёд, размякшая почва под его ботинками противно хлюпала. — Хотел бы сказать то же о тебе, но вижу не получится. Что, идеальный мальчик из теплиц больше не удовлетворяет? — Не смей говорить о нем, — Муза только что поняла, что он видел их в том коридоре. Оставалось уповать на то, что видел он немного. Наверное, только саму кульминацию. — Я спрашиваю тебя. И хочу знать, в чём дело. Почему ты отказался меня обучать? Он щурился из-за стекающей воды, засунув руки в карманы кожаной куртки, и держался на почтительном расстояние, словно сама мысль быть с ней рядом, была ему неприятна. — О, не прикидывайся. Ты сама знаешь ответ, — она продолжала молчать и буравить его уничтожительным взглядом, не торопясь применять на нем свою силу. Вообще-то для неё чужая зона комфорта никогда не была пустым звуком, просто в Алфее все были, как на ладони, и считывать их эмоциональный фон было её работой в каком-то смысле. А чем дальше в лес, то, как известно, это уже дело привычки. — Ты же не отстанешь, да? Что ж, я предупреждал. Ривен шагнул ещё. И ещё. Между ними оставалось всего ничего, здесь воздуха на пару глотков, а дождевой воды хоть отбавляй. Торчавшие ранее волосы намокли и немного уложились, он щурился больше обычного, но злость только росла. Она подпитывалась его негативом. — Ты. Бесполезная. А я пиздец как сильно боюсь лишиться чего-то важного в бою. Жизни, например, руки или чего похуже. Муза оторопела. Каждый в этом чёртовом месте табуировал тему её профнепригодности в так называемых полях, кроме неё самой и… конечно же, его. Пока все выбирали жалость и утешение, Ривен опирался на колкую правду, что произносил со звуком хлыста, рассекающего воздух. Гнев обретал форму, и он — парень напротив, от пороков которого её тошнило — становился катализатором зарождавшегося шторма. У всех есть предел. — Считаться с той жизнью, что проживаешь ты, себе дороже. Ты глушишь боль алкоголем, наркотиками и сексом с этой умалишенной. А ещё запросто предаешь друзей ради покровительства тех, кто сейчас держит всех под контролем. Быть верным псом Беатрикс это всё, что тебе необходимо. Быть кому-то нужным — всё, что тебе необходимо. Мне. Тебя. Жаль. Слова были сказаны, и обычно дружелюбная Муза их бы забрала обратно, извинилась и раскаялась, однако сейчас всё её тело трясло, а всё сознание вопило от того, что оно, наконец, освободилось от трети того тяжкого груза, что не покидал с момента реформ в месте, где они учились. Может, какая-то её часть сожалела о том, что отыгралась Муза именно на нём. — Ты ничего обо мне не знаешь, — выплюнул он, окинув холодным взглядом. — Забыл? — Муза чувствовала почти нездоровое, но долгие ночи напролёт желанное превосходство, — Я эмпат. — Хуевый из тебя эмпат. Не попадайся мне на глаза. Но когда Ривен ушёл, почувствовала лишь щемящее опустошение. Точно такое, когда под ногами трескается лёд, а ты погружаешься в ледяную воду.

×××

Муза сама не знала, зачем снова пришла на тренировку остальных, зачем вообще вышла из Алфеи, но Стелла, стоявшая рядом, окинула её тревожным взглядом и тихо шепнула на ухо, что Сэм придёт позже. Муза кивнула, но искать кого-то глазами не перестала. Гнев утих, а ему на смену пришла очень прескверная дама. Совесть. Показательные выступления затягивались, а причина её помноженного на два самокопания так и не появлялась. — Ривен, — Розалинда на секунду замолчала, сжала губы и посмотрела на неё, — с Музой. Я видела, как ты занималась самостоятельно. Посмотрим, что из тебя выйдет. Её сердце заколотилось как бешеное, мысленно уйдя на ту глубину, где уже не видно солнечного света, Муза и не заметила, что Ривен пришёл. Он выглядел как обычно: в форме специалистов, с фирменной язвительной улыбкой, и только взгляд, которым он её проводил, когда Розалинда назвала её имя, оставлял желать лучшего. Муза заняла боевую стойку, пока Розалинда распределяла остальных студентов на двойки, девочки поддерживающе улыбались, немного сбитые с толку тем фактом, что даже не догадывались о внеклассных занятиях подруги. Ривен не торопился наступать, видимо, оставив шанс ей начать спарринг. Было ли это очередной своеобразной шпилькой, или несвойственной ему учтивостью, она так и не узнала, потому что парень оборвал её, подняв два пальца, указательный и средний вверх, чтобы привлечь внимание окружающих, и громко заявил: — Без своих магических выкрутасов. Ладони вспотели от напряжения, но, выдохнув и вдохнув, Муза решилась начать. Пара ударов, которые он с лёгкостью отразил. Он работал не в полную силу, и она это чувствовала, когда удары отдавались не ослепляющей болью, а лишь намёком на неё. Полумеры не спасали. Этот танец мог продолжаться слишком долго, потом директриса нетерпеливо крикнула им: — Прекратите играть в поддавки! Затем ещё один выпад, которые, по её расчётам, должен был застигнуть Ривена врасплох, и в следующее — волнующее, стоит заметить, — мгновение их руки и ноги сплелись в комок, после чего он оказался уложен на лопатки. Сбитое дыхание. Потрескивающее напряжение. — Любишь быть сверху, а? Блум и Терра захлопали, и толпа неуверенно подхватила их настроение. Муза отвлеклась всего на секунду, но этого хватило, чтобы Ривен опрокинул её на спину и, заглянув в глаза, тихо проговорил: — Урок первый: никогда не отвлекайся. Надеюсь, усвоен. Ривен манерно поклонился толпе и спрыгнул на землю, лежащая Муза же, стукнувшись затылком, поморщилась.

×××

Музыка всегда была её спасением. Вот и сейчас, когда в комнате висело напряжения из-за ситуации с Розалиндой, секретами, приправленными секретами в третьей степени, Муза выбралась на воздух, захватив наушники. Небольшие, более удобные и маленькие. Трава пахла свежестью и землёй, а ей было тихо и спокойно. Bastille доигрывали свою песню. Как вдруг рядом кто-то присел. Она открыла глаза и увидела Ривена. От него впервые не несло дымом или чем-то крепким, оставался только древесный запах одеколона и непонятное спокойствие. — Ты что, обрёл дзен? — Шутишь, что ли? — он улыбался, сидя с ней валетом, без привычных глупых шуточек, и так, будто выиграл что-то слишком дорогое. — В этой дыре это невозможно. — Слушай, — она не решила допытываться, поэтому смягчила голос и собралась с силами, — я хотела извиниться. Я погорячилась в тот вечер. Прости меня. Ривен перевёл на неё удивлённый взгляд. Вряд ли перед ним когда-то извинялись. — Справедливости ради, всё было верно. — Ты тоже был прав. Оказывается, нежность могла уживаться в нём со злостью на весь мир и аморальностью, иначе почему он смотрел на неё так внимательно, не желая съязвить или прогнать. — Просто никогда не читай меня. Пообещай. — Обещаю, — прошептала Муза. — Я не хочу, — он встал и направился к учебному сектору, на ходу договаривая, — чтобы эта тьма передалась и тебе. Завтра в семь тренировка. — Я приду, — Муза поднялась на ноги и нервно сжала ручку сумки. — Ривен, — он обернулся, — тьма есть в каждом из нас. И это нормально. Может, не очень безопасно. Но нормально.