Психологический портрет

— Я не умею плавать. — В армии разве не учат? — Глеб даже оторвал взгляд от планшетки с опросником, где записывал ответы. Ваня невесело улыбнулся. — Учат. Методом топора и бревна. Утонул — твои проблемы. Всплыл — плавай отсюда и до обеда. Глеб сначала не понял, а потом пришёл к выводу, что у всех военных странное чувство юмора. Чуть-чуть пугающее и совершенно не смешное для всех, далёких от службы. — А я умею. Брасс, баттерфляй, кроль. На разряд собирался сдавать, пока не… Ну, ты понимаешь. У Глеба вообще было много планов на эту осень. И все, как на зло, сорвались. Возможно, это было и к лучшему — вместо «Ростелекома» его пригласили (вероятно, по личной просьбе Валентина Юрьевича) в НИИ военной и космической медицины под ответственность Леонида Евгеньевича и для разминки сразу же дали первого подопытного. До первого заседания военного суда, конечно. Иван Коробанов на контакт шёл довольно легко, отвечал на вопросы прямо, иногда вот так криво шутил. Они оба понимали, что никому сейчас в МинОбороны и НИИ нахрен не сдался психологический портрет капитана, который ослушался прямого приказал генерал-лейтенанта и застрелил гражданского. Их обоих просто заняли друг другом, чтобы не мешали остальным. После затяжного молчания Глеб спросил: — А как ты тогда выжил, когда затопило центр? Ваня пожал плечами. — В чрезвычайной ситуации я и не такому учился. В Глебе взыграло научное любопытство. — Я не понимаю, как такое возможно. Ты должен был или захлебнуться, или быть раздавленным потоком, или в крайнем случае хотя бы как-то ушибиться или порезаться, а на тебе ни царапины! — Ты просто совсем меня не знаешь. — А вот и нет. Я изучил твоё личное дело и досье, — Глеб торжествующе улыбнулся и выдал на одном дыхании. — Ты родился двадцать третьего мая девяносто третьего года в Москве, закончил сто девяносто девятую школу с отличием, отслужил срочную, остался по контракту, был в Африке, под командование Валентина Юрьевича попал в две тысячи восемнадцатом году, вскоре после образования Департамента воздушно-космических сил по предупреждению внеземных угроз. Женат, есть сын, Рома, ему… уже семь лет. Вот, — Глеб аж закашлялся в конце. — Так что я всё про тебя знаю. Ваня дёрнул уголком рта — как раз правым, тем, до которого не доходил шрам от носа. — Ты не знаешь, какой рукой я дрочу. Глеб почувствовал, как у него покраснели уши и щёки. — Ч-чисто теоретически, — он невольно начал заикаться. — б-большинство мужчин п-предпочитает использовать для этого ведущую руку. Н-наверно… — Нет. Дрочу я левой, — казалось, что Ваня получает от этого отвратительного разговора удовольствие, — чтобы правая всегда была свободна для пистолета, — он звякнул руками в наручниках. — Попробуй как-нибудь. Этот глупый разговор не выходил у Глеба из головы до вечера. Ещё как на зло вспомнилась недавно прочитанная статья по нейрофизиологии. Там как раз советовали менять руки при выполнении простых ежедневных действий. То есть держать зубную щётку и ложку для размешивания сахара в чае в другой руке, в его случае в левой. В каком-то смысле мастурбация — это ведь тоже ежедневное простое действие, так ведь? Может, не совсем ежедневное, но это не важно. Глеб убедился, что дверь в ванную плотно закрыта, хотя нужды в этом не было — бабушка уже неделю как была на даче. Он закрыл слив пробкой и включил тёплую воду. Акрил чуть-чуть холодил спину, но не критично. Каждый раз, когда он пытался расслабиться и просто поплавать в ванной, у него в голове всплывала Юля, как бы каламбурно это не звучало. Он не мог не вспоминать, как она лежала тут, регенерируя, в рубашке с мужского плеча (не его), почти неживая. Отгоняя ненужные мысли, Глеб провёл правой рукой по лобку (он всегда аккуратно его брил, но волосы уже успели отрасти и немного кололись), но тут же вспомнил суть эксперимента и ладони поменял. Левой касаться себя было немного неудобно и очень непривычно. А ещё в голову невольно влез Ваня. Со своим этим «я не умею плавать». Интересно, вот если бы Ваня тонул, Глеб бы его спас? Ну… наверно попытался бы. Он ни одного урока по ОБЖ не пропустил и хорошо знал, как надо помогать тонущему. Было одно «но»: Глеб по комплекции был меньше Вани, хотя у них разница в росте едва ли больше десяти сантиметров. И он точно тяжелее Глеба килограммов на пятнадцать. Но в воде же всё равно? В воде Ваня будет легче. Чтобы спасти Ваню, пришлось бы подплыть к нему сзади и со спины обнять за талию. Потом вынырнуть и плыть вместе. Но у Вани же такая талия. И плечи. А грудь какая. А спина! На Ваню можно просто смотреть и завидовать, и это как-то не сочетается с идеей, что его надо, вообще-то, в теории спасти из воды. И почему-то мокрый, а ещё, возможно, не очень в сознании Ваня заставил тело Глеба отреагировать точно так же, как обычно оно реагировало на сны с участием Юли. Член у Глеба был уже твёрдым и неприятно холодил кожу на животе предэякулятом. Хорошо намылив руку, Глеб медленно провёл ладонью от яичек к головке, потом легко сжал её и на пробу чуть-чуть подвигал рукой. Ощущения были такими, словно он мастурбировал не сам себе, а кто-то ласкал его: не совпадали ни сила, ни скорость, ни даже ощущение кожи к коже. Словно это не его рука вовсе. Невольно вспомнились многочисленные запугивания на тему того, как в армии выстраивали иерархию. Дедовщина, в общем. И какие-то анонимные рассказы про что, что срочников в неблагополучных частях в жопу драли. Не потому что гомосексуалы, а просто как вид подчинения. Глеб сглотнул и закрыл глаза, продолжая медленно водить рукой. Вода уже набралась на пару сантиметров и чуть-чуть щекотала мошонку колебаниями. А Ваню тоже… Он ведь не сразу попал в Валентину Юрьевичу под начало. Тот-то наверняка такую дисциплину выстроил, что даже подумать страшно о нарушении. Но Ваня же недавно с ним служит. Интересно, хорошая часть была у Вани? Об этом в личном деле не написано. Ваня. Ваня. Ваня. Его стало слишком много. У Вани точно ладонь больше и грубее — эта мысль ударила по мозгу, когда Глеб сжал себя у основания, переводя дух. Больше и грубее. Больше и… Ну, язык у Вани наверняка такой же, как и у всех, гладкий и скользкий. Глебу, впрочем, не с чем было сравнивать — ему никто никогда минет не делал. Он даже не целовался ни с кем ни разу, чтобы вот так, по-настоящему, а не в щёку носом тыкаться. Но у него ещё есть время — мальчики всегда взрослеют позже девочек. Ему ещё повезёт. Не с Юлей, так с другой. Или другим. Рационально Глеб понимал, что у него не должно быть эрекции при мыслях о мокром Ване. А раз она есть, это значит лишь одно: Глеб бисексуал. Всего лишь. Как в одном анекдоте, тогда шансов в два раза больше. Он отвлёкся, часть пены уже смылась и Глеб, не особо задумываясь, просто собрал в левую ладонь всю слюну, которая накопилась при этих странных мыслях, и снова прикоснулся к себе, сжал ладонь сильнее, заводил ей быстрее. И правой рукой перебирал яички, тоже сжимая — ему так почему-то нравилось больше. Счёт времени он потерял, под закрытыми веками то вспыхивали фейерверки, то возникали видения. С Ваней, не с Юлей. Как они стоят вместе в Ваниной камере и мастурбируют — каждый сам себе и друг другу. Как Ваня на колени опускается и, даже не снимая с Глеба камуфляжные штаны (в шортах холодно), просто берёт в рот через расстёгнутую ширинку и приспущенные трусы. Как лижет — Глеб не знает как, просто видит картинку, какую видел в роликах в порно, он не уверен, что оно будет именно так, но другого источника информации у него нет. Как глотает бледную липкую сперму — у Глеба какой-то ненормальный фетиш, ему очень хочется увидеть, как его сперма ляжет в углубление шрамика возле носа, как Ваня попытается её слизать. И вот эта последняя картинка Глеба добила — он выгнулся в ванной, ударился коленкой о бортик, совсем беззвучно застонал, не дай бог соседи услышат, сжал себя до боли — лишь затем, чтобы кончить, чтобы укусить себя за губу, сдерживаясь, чтобы прочувствовать, как оргазм прокатывается пресловутой волной, покалывая каждый сантиметр тела. Нижнюю губу он прокусил так, что потом пришлось вылазить из ванны и искать ватный диск, чтобы остановить кровь. На следующий день Глеб снова пришёл к Ване. Тот отреагировал даже радостно, оскалился страшно и не дал поздороваться. — Попробовал? Понравилось? Я тоже попробовал. Можешь посмотреть по камерам, я знаю, тут повтыкали в каждый угол. Там даже со звуком. Тебе не понравится. — Мне понравилось, — Глеб произнёс едва-едва слышно, так, чтобы разобрал только Ваня. — Но руку сводит. Коробанов дико захохотал. — Тебя, что, учить ещё надо, как это делается? Ты забавный. — Я учёный, — Глеб от обиды шмыгнул носом. — А ты человека убил. Повисла уже знакомая и привычная душная тишина, которую в этот раз нарушил Коробанов. — Эй, Глеб, — Ваня впервые позвал его по имени и от этого по спине пробежали мурашки. — Будешь навещать меня в тюрьме? Глеб стушевался. — Я могу попросить, чтобы разрешили привести Рому… — Не надо Рому, — Ваня тут же замотал головой. — Пусть думает, что папу куда-нибудь снова отправили. Я тебя ждать буду. Ты забавный. — Я учёный, — за пару раз такая перекличка уже почему-то стала особенной фишкой их общения. А Глеб для себя уже решил, что навещать будет. Ему же нужно закончить психологический портрет.