Из чего сотворены наши души?

      Я поспешно пробирался через толпу студентов; такое ощущение, что всему потоку резко приспичило встать у входной двери нашей аудитории. Моя природная неуклюжесть всегда берет свое, но я не останавливался, чтобы извиниться, когда наступал кому-то на ногу.       Наконец, почти совершив легендарный прыжок лосося, я вцепился в руку Евы. Она развернулась с недовольным видом, но выражение ее лица стало, скорее, ехидным, когда она, подняв бровь, перевела взгляд со сжимающей ее локоть моей руки на мое лицо.       — Это подкат, Грей?       — Прсти-чт-нгрубл, — выпалил я на одном дыхании.       Ева посмотрела на меня, как на придурка, а я мысленно отругал себя за привычку тараторить при первых признаках волнения. Студентам, создающим невообразимый шум в коридоре, тоже достался воображаемый тычок в карму.       Я тяжело вздохнул и потянул девушку за локоть.       — Пойдем!       Ева легким волнообразным движением освободила свою руку и перебросила волосы на плечо. Решив, что молчание — все же знак согласия, я двинулся по коридору к дальней двери первого этажа. Я не был до конца уверена, что девушка идет за мной, поэтому вздохнул с облегчением, когда услышал ее голос за спиной.       — Библиотека, — разочарованно протянула Ева, но я знал, что это наигранно. — Отставить разговоры о подкатах. Ты безнадежен, Грей!       Я плюхнулся за ближайший столик, Ева села напротив и принялась безмятежно смотреть в окно, как будто меня и не было рядом.       — Ты же не обижаешься?       Ева едва ли хоть на миллиметр отвела взгляд от вида за окном.       — На что?       — На мои слова, — нетерпеливо объяснил я, чувствуя растерянность пополам со злостью. Какого хрена с девчонками так тяжело?       Ева уставилась на меня и расхохоталась.       — Грей, ты такой положительный персонаж, аж страшно!       Я молчал.       — Все в порядке, — серьезнее сказала девушка, но в ее глазах все еще плясали веселые искорки. — Можешь извиняться до конца своей жизни, конечно, но я еще с первого раза все поняла. Ты за этим меня сюда притащил?       Я испытующе глянул на собеседницу и окончательно расслабился. Ева, как всегда, отнеслась ко всему легко, а я снова чувствовал себя глупо. Ничего не поменялось — как же хорошо!       — Как все запущено, — пробормотала розововолосая, понимая мой ответ без слов. — Ты же в меня не втюрился, надеюсь?       — Эй, я просто хотел успокоить свою совесть, пока ты снова не пропала на пару месяцев! — Возмутился я, оскорбленный в своих лучших чувствах. — Я со всей душой, а ты…       — О, твоя интуиция тебя обманула. По всем пунктам, — с ухмылкой заявила Ева, проигнорировав мои слова о «всей душе». — Надо чуть поправить ситуацию с учебой, так что я пока тут зависла.       — Тебе помочь?       Она знает, что я предложу.       — Неа.       Я знаю, что она откажется.       — Все еще не могу поверить, что ты так глупо растрачиваешь свой потенциал!       В который раз я завел этот разговор?       Ева поморщилась.       — Не начинай.       Я узнал об этом в десятом классе. Ева тогда крупно накосячила и была вынуждена посещать внеклассные занятия. Я думаю, ей было плевать, куда идти, поэтому совсем не удивился, увидев ее однажды в группе по подготовке к олимпиаде по математике. Но вот дальнейшее… Это повергло в шок.       Учитель, рассерженный полным отсутствием интереса девушки к факультативу, попытался подловить нерадивую ученицу. Зачитав вслух условие задачи, он потребовал решение у Евы. Та лишь подняла глаза, громко сказала «5,5» и вставила наушник обратно. Группа тогда рассмеялась, я тоже улыбнулся, а учитель широкими шагами подошел к парте розововолосой. Перед ней не было даже тетради.       Он резким тоном попросил ее объяснить свой ответ, а мы притихли: поведение учителя не было привычным. Ева, видимо, тоже это поняла, поэтому не стала отнекиваться, но не была бы собой, если б не ответила тоном это-так-очевидно-что-даже-скучно. Но самое поразительное было то, что она действительно рассказала ход решения задачи. Учитель тогда пробормотал что-то вроде «решебник», но тем не менее с видом хищной птицы навис над девушкой и быстро зачитал еще несколько условий. Удивляться тому, что Ева каждый раз отвечала правильно, можно было бесконечно.       — Ты посчитала это в уме? — тихо спросил учитель.       Ева посмотрела на его как на законченного кретина, но тот даже бровью не повел.       — Без выкладок на бумаге? — Еще один вопрос.       — Мне лень записывать, — честно глядя ему в глаза, сообщила Ева. По ее виду можно было заключить, что она жалеет, что вообще открыла рот сегодня.       — Невероятно!       Он все еще бормотал слова «гений», «талант», «первое место», когда торопливо выходил из кабинета прямо посреди занятия.       — Я не начинаю. Мне просто жаль.       И это чистая правда.       Ева отмахнулась. Как всегда.       — Расскажи лучше, чего такой кислый? Кроссовки?       Я замешкался. Во-первых, я почти уговорил себя забыть о том, что случилось на лекции. Во-вторых, это уже второй такой вопрос от Евы за день. Рассказать или нет? Мне казалось, с Евой можно было говорить обо всем — ей настолько неинтересна моя жизнь, что она не станет смеяться и крутить пальцем у виска. Наверное.       С другой стороны, о чем тут говорить? Сейчас я чувствовал себя вполне обычно.       — Голова заболела. Не смог лекцию записать.       По сути я и не соврал. Просто недоговорил.       Ева важно кивнула.       — И теперь твоя голова забита паникующими мыслями, у кого бы взять конспект?       Мои глаза, честно, сами уставились на Кетти, сидящую за третьим столом позади Евы.       Розововолосая оглянулась. На ее губах возникла понимающая улыбка.       — Эй, Кетти, иди сюда! — Громко закричала Ева.       На нее тут же шикнула библиотекарша, но Ева продолжала жизнерадостно махать одногруппнице.       — Ты чего? — Испугался я.       Кетти — Катя, конечно же, но все называли ее именно так, — сильно отличалась от Евы, так что неудивительно, что одногруппница приближалась к нашему столику с опаской.       У Кетти были от природы темные волосы, высветленные на кончиках то ли естественным, то ли химическим путем. Она всегда закручивала их аккуратными локонами, и мне каждый раз хотелось дотронуться хоть до одной пряди, чтобы проверить, такая же она мягкая на ощупь, какой выглядит.       Я ни разу не видел ее в брюках — спортивные штаны на уроках физкультуры не в счет. Платья, юбки, блузки — ее стиль был до того девчачьим, что дочка нашего завхоза однажды перепутала ее с куклой.       А еще Кетти всегда стремилась к совершенству: идеальные брови, выглаженная одежда и, конечно же, отличная учеба. В который раз я смотрел на нее во все глаза и думал, что прекраснее ее девушки на планете просто нет.       Кетти нервно одернула платье, встав перед нами.       И вот оно. Снова нечто чужеродное отчетливо слышалось рядом с моими собственными эмоциями. Не так сильно и давяще, как в первый раз, но… Я окончательно спятил или она (ну не может это быть он!) чувствует сейчас тревогу?       — Я хотела тебя спросить, где ты взяла эти чудесные сапожки!       Наверное, голос Евы звучал весело, но я слышал его как будто через подушку, полностью сосредоточившись на исследовании того, что ощущая я сам и, наверное, другой человек. Разделить наши эмоции оказалось невероятно легко: они как будто были выкрашены разными цветами. А если попытаться мысленно коснуться?..       И тут чувствительный пинок под столом вернул меня в библиотеку. Чужие чувства мелькнули в последний раз и снова исчезли. А я оказался в реальном мире. В мире, где сразу две девушки выжидательно на меня смотрели.       — Эм… Что такое? — Ничего лучше я придумать не смог.       — Ты же тоже хотел что-то спросить у Кетти, — с нажимом произнесла Ева, не переставая очаровательно улыбаться девушке.       — Правда?       Мне и самому хотелось стукнуть себя по голове, чтобы я не тупил. Кетти смотрела на меня с вежливым интересом, но все еще выглядела как человек, чувствующий себя не в своей тарелке.       — Ты говорил, что не смог записать лекцию, — продолжала вытягивать меня Ева тоном, с которым психиатр общается со своим больным.       — Ага.       Как я вообще поступил в универ???       Кетти растерянно переводила взгляд с меня на Еву и обратно и, наконец, сказала.       — Я пришлю тебе фото лекции.       И тут же развернулась. Ева тихонько прыснула в кулак.       — Кетти, — я позвал брюнетку, не обращая внимания на Еву. — У тебя все в порядке? Мне показалось, ты была какой-то грустной на лекции.       Девушка явно удивилась, но все же ответила.       — Небольшие семейные проблемы. Обнаружились перед занятиями. Ничего серьезного. Спасибо!       И она ушла.       — Это провал, — насмешливо подняв брови, констатировала розововолосая. — Ты ужасно общаешься с девушками. Я серьезно. Это катастрофа.       — Я могу свободно говорить только с тобой, — беззлобно огрызнулся я, не отводя взгляда от Кетти, которая заняла свое место и приветливо мне помахала.       И тут я готов был поспорить на что угодно, что мимолетно ощутил радость. И дело было не только в моих чувствах.