Письмо

      На улице шёл снег. Эх, красивый город — Питер. Фонари освещали падающий хлопьями снег и проходящих мимо людей. Всё было украшено к предстоящему празднику, но для одного парня и так всё было серо.       Россия зашёл в квартиру, захлопывая дверь, осматривая однушку. Пусто. Никого и ничего живого здесь нет, даже учитывая самого парня. Тот кинул портфель, снимая с себя куртку, даже не вешая её на крючок. Парень кинул насквозь промокшие кроссовки куда-то в угол и прошёл в глубь квартиры.       Всё казалось серым, мутным. Парню даже вспомнить было трудно, когда в последний раз он искренне улыбался или радовался. Это точно было давно, точно не в этом году.       РФ прошёл к письменному столу и посмотрел на него. Разбросанные бумаги, канцелярские принадлежности, в также нетронутый цветок в горшке, который ему подарил он.       Вроде прошёл уже год, пора забыть, но кто сказал, что забыть любовь всей жизни просто?       Россия сел за стул, взял первую попавшуюся ручку и чистый листок, начиная писать письмо…

Сколько же длится твоё «навсегда»? Полумесяцем слиты закаты на послезавтра. Я забыл уже те улицы с фонарями, чей свет мне так резал глаза. Больше сказать-то и нечего, я слит по водостокам с водою из фильтров. Сколько же длится твоё «навсегда»? Ты стоишь весь измазанный краской с пюпитра¹. Снова ищу тебя в дайджестах² и газетах, и на кармане нету денег даже на проезд. Огонь и лёд разрубая, замёрзший, забытый. В этом городе столько забытых мест. А ты не помнишь что сказал мне ночью? О том, что хочешь улететь в Аргентину, ты заведёшь там семью и детей, и собаку. И ты вроде ещё что-то забыл. Давай пересмотрим фильм «500 дней лета», а я как Джозеф Гордон Левитт буду бить стекло. Я нахуярюсь в «Белой Лошади³» и буду грустным смотреть на город в проезжающем мимо авто. И эти сопли на кулак я перемотаю, буду жалеть, что тогда тебя отпустил. Мои друзья ночью затеют разговор в скайпе, но нахуй нужен им ноющий пьяный дебил?

      Россия вытер бежавшую по щеке слезу, продолжая писать.

Ты не увидишь больше моих серых кед в прихожей, пустых бутылок пива около монитора. И сколько длится твоё «навсегда»?

— Боже, сказал кому-то я, кидая взор на плафон⁴, — прокомментировал себя же парень, поднимая взгляд на вещь. Россия огляделся получше.

На старой люстре, что сделана ещё в Совке⁵, лежит нетронутая пыль с пауками. А я в последний месяц вроде говорил во сне, стену бетонную от злости лупил ногами. Мне снилось, что ты несчастлив, снова, но только в этот раз точно не со мной; И твои дети-близняшки ушли из дома, и муж ушёл от тебя, счастлив с другой. Я ненавижу эти блядские фильмы, я ненавижу эти блядские песни; Мы вроде думаем, что любим кого-то, впадаем в депрессию… МЫ НЕ ВМЕСТЕ!

      Слёзы обжигали щеки, как их не вытирай. Продолжая капать на лист, стол, одежду, Рос всё писал.

Я ненавижу эти блядские книги, яненавижу эти блядские сериалы — Ведь там люди любят друг друга искренне, и хэппи эндом кончается финал. Я ненавижу твои рыжие волосы, и обожаю их настолько, что утопаю. Я ненавижу твои лживые губы, к ведь когда-то был ты другой. Тогда, наверное, ещё были мелкие — и мы не знали про спиды и бухло. Мы правда думали, что есть в мире счастье, смотря вечером на мир за евроокном. А вот сейчас нам по двадцать, мы молоды, хотя внутри мы давно старики. Ты отправляешь свои голые фото на WoW⁶, а я к тебе не приеду, развели мосты! Нас разделила эта чёртова юность. Я алкоголик с трёхлетним стажем. А ты напомни мне дом и этаж, где мы с тобой зимою прячась от вьюги читали первые стихи под Эйнауди⁷. Ты говорил, что любить будешь вечно. Тогда я верил, сука, каждому слову — И ждал момента завтрашним вечером.

      Лист был пропитан солёными слезами, некоторые буквы поплыли, но парню было это не важно, он продолжал и продолжал писать последнее письмо Америке. Он хотел высказать всё, уйти с пустой головой, с мыслями, что всё сказал.

Я снова пью один, как Гордон-Левитт и бью тарелки, чтобы стало спокойней. Теперь не верю ни в любовь, ни в романтику, но те события я до сих пор помню. Целуя заледеневшие губы, сгорали в друг друга глазах со стыда, но всем и всегда отвечал ты «да». Твои милые кости ломались о трубы…

      Дописав, парень выключил телефон на который стали поступать звонки друзей, которые прочитали его сообщение «Извините, но я так больше не могу». Россия лишь усмехнулся.       Парень даже опомниться не успел, как оказался на крыше 12-этажного дома. И вот шаг...на крыше больше никого не было...

Письмо было слишком мокрым от слёз и не прочитано тем, кому оно посвящалось.