Казнить нельзя помиловать.

      На улице было прохладно и тихо. Сумерки опускались на город, погружая его в спокойную, расслабленную негу. Люди спешили домой, сверкая уставшими, но приятными улыбками, шелест деревьев и звуки проезжающих мимо автомобилей вызывали непрерываемое ощущение нереальности происходящего. С Юнги приятно молчать. Это Чимин понял за время их короткого путешествия до маленькой, но от того не менее любимой кофейни. Такое молчание не накрывает чувством неловкости. Оно такое уютно-домашнее, и почему-то совершенно не хочется начинать такой необходимый им обоим разговор, поэтому Пак тормозит, тянет время долго выбирая кофе, потом так же долго выбирая место, и, наконец, когда уже не осталось никаких ресурсов для торможения, набирает воздуха в легкие, отсчитывая секунды чтобы взять себя в руки. Наблюдавший за нам все это время Юнги спокойно улыбается уголками губ. Он обязательно скажет то, что для обоих станет приятным спасением в этой истории, но пока — послушает мнение Чимина.  — Яяя, — да что ж такое, с чего такое волнение, — в общем, о том что произошло. Я много думал и знаешь, прости что обвинял тебя и перекладывал ответственность в начале, по сути не произошло ничего такого, и никаких обязательств по факту быть не могло, — начинает тараторить Чимин, желая побыстрее отстрелять заготовленную речь, — и, мы оба понимаем что в этом нет ничего такого важного, ты можешь не переживать, я не требую от тебя отнош… — Ты мне нравишься, — спокойным размеренным голосом Юнги, выбив из Чимина все напускное безразличие, и добил его окончательно своим: — Уже давно.  — Что ты сказал? — Чимин действительно думает о том, что его воспаленное сознание сыграло с ним злую шутку  — Я сказал, что ты мне нравишься, и уже давно, — смотрит прямо, совершенно, видимо, не стесняясь своих чувств, — Я увидел тебя еще до того, как меня привели знакомить с группой. В первый раз я встретил тебя в деканате, когда пришел подавать документы. Ты спал стоя, откинувшись на стену. Выглядел мило. Я даже тебя сфотографировал, — и хмыкнув показывает свои обои на телефоне. На них действительно установлена фотография спящего Чимина. Господи как неловко. — Я думаю, что имею полное право сказать что это была любовь с первого взгляда. Шок. Это был натуральный шок. Сопровождающийся очень громким стуком сердца, отражающимся даже в ушах, пересохшим горлом и чуть не разорвавшимся сердцем. Приплыли, это финиш, Минни, добегался.  — Но… — тут голос Чимина сорвался, — Но твое поведение? Я не думаю что влюбленные люди ведут себя так? Я говорю об общей ситуации, не берем в расчет нашу совместную… ночь. У меня ведь действительно были проблемы из-за тебя. — почему-то захотелось обидеться, но Пак сдерживал себя тем, что нужно выслушать самого Юнги, иначе разговор не имеет смысла  — Да, я действительно сожалею об этом, мне не стоило так себя вести, но, — нервно облизнув губы и отхлебнув немного кофе, Юнги продолжил, — но мне было тяжело принять эти чувства. Было очень много факторов из-за которых я не хотел… пересекаться с тобой. Честно говоря, мне было страшно, а напрягать тебя своими проблемами и нерешенными внутренними конфликтами я не хотел, — и подняв глаза, посмотрел в упор, — до той самой ночи. После поцелуя во мне умерли все сомнения и страхи, я решил, что буду… стараться тебе понравиться. А когда ты поцеловал в ответ, у меня просто сорвало крышу. Как-то так. Что ж, теперь Чимину стало немного понятнее, но не легче. Для Юнги, в отличии от него самого, эти чувства не новые, он их принял и осознал. Но что делать ему? Он чувствует, что не равнодушен к Мину. Рядом с человеком, которые не нравится не заходится в бешенном ритме сердце, не путаются мысли и не сбивается дыхание, но… та ответственность, которую возможно стоит взять на себя в отношениях, она пугает.  — А что если мои чувства не такие сильные, как твои? Для меня все это ново, я живу с попыткой осознания всего неделю и, — почему-то сам себе не верит, когда говорит об этом, — и что, если в итоге я приду к тому, что не чувствую к тебе ничего? Ответ услышать страшно, Чимин уже пожалел о своих словах, но сказанного не вернешь.  — Я не давлю на тебя, я всего-лишь объяснил сове поведение в течении всего этого времени, я готов ждать ответа столько, сколько тебе нужно, — и грустно улыбнувшись, — я приму любой твой вердикт. Кофе закончилось. Разговор, видимо тоже. Пора идти обратно. Пора прощаться, но кто бы знал, как Чимину не хочется этого делать.  — Можно я проведу тебя до общежития? — голос Юнги звучит с опаской, наверное он действительно переживает услышать отрицательный ответ «ДА ГОСПОДИ ДАДАДАДА!» — это в голове  — Если хочешь, то почему нет? — мило улыбнувшись, и сделав беззаботное выражение лица. Дорога до общежития заняла в два раза больше времени. На этот раз Чимин уже и не скрывал своего желания растянуть время. За время пока они шли, Пак успел обдумать действительно многое. И в итоге пришел к очевидному выводу: отпускать Юнги, при таких абсолютно понятных симптомах влюбленности глупо, и так дело не пойдет.  — Ну что, вот твое общежитие, — хриплый смех, — теперь я буду спокоен, что ты в порядке, спокойной ночи, Минни Не дождавшись ответа Мин развернулся, собираясь уходить, но резко ойкнул, от неожиданного рывка за руку.  — Подожди, я не пожелал тебе спокойной ночи в ответ, — теплая, теперь умиротворенная улыбка играла на губах Чимина, на которые Юнги безбожно залип и абсолютно пропустил момент, когда эти самые губы приблизились к лицу слишком близко, чтобы произнести, — Юнги, поцелуй меня. Не думая ни секунды, Мин выполнил просьбу, сминая мягкие, такие желанные губы в нежном, бережном поцелуе. Прижав Чимина ближе, сжимая в почти болезненных объятиях, он не мог поверить, что это происходит наяву, а не в его снах, которые он видит каждую ночь. Но нет, это не сказка и не сон, это — его реальность, в которой Чимин с таким же трепетом отвечает, и мелко дрожит от его прикосновений. Сердца обоих стучали с таким громким гулом, то их, они были уверенны, слышно на другом конце кампуса. В головах царил хаос, оставляя нетронутой только одну мысль:

наконец-то это произошло, больше не отпущу.