hqd

На проводах висит пара кроссовок. Ночь засвечена фонарями. Джено кинул Джэмин в очередной приступ отчаяния, который играет не на покореженном эмоциональном фоне, а на базисе сознания. Она никогда не собиралась пить эти таблетки, потому что это запрещено. Запрещено с того самого момента, когда родители узнали о ее парности. Это черта, которую Джэмин страшно переступить. Джэмин заворачивается в испорченный стирками пуховик, беззвездное небо гладит ее по голове. Тэн снова успела заебать бессмысленными распросами. Джэмин не собирается обсуждать свои проблемы с теми, кто никогда не поймет их. Еще этот никчемный Ренджун портит все своим членом. Он — это позор, о котором ей лучше забыть. Никому не говорить, что было в его комнате. Не рассказывать, как он впихнулся в ее горло и чуть не вычистил ее желудок. Ренджун вызывает рвотные позывы, даже когда она не держит его член у себя во рту. И он так отреагировал на парность Джэмин, потому что для него исполнилась мечта долбоеба — кто-то от него смертельно зависим. Очень иронично. Звонок разбивает джэминовы мысли: это мама. Джэмин вздыхает, берет трубку и врет, что все хорошо. Так же хорошо, как было вчера и как будет завтра. Разговор, как всегда, короткий. Не дай бог, ее проблемы станут чьими-то еще. С таким она точно не справится. Отдать свою боль, свою мысль, себя человеку — это то, из-за чего Джэмин когда-то потеряла саму себя. И она будет бороться с соблазнами, с самой собой, чтобы этого никогда не произошло вновь, даже если это прописано в ее генах. Кто-то выйдет замуж, кто-то — из зоны комфорта. Джэмин выйдет только из себя или из комнаты, когда захочет в туалет. Юбочки короткие, ножки длинные, языки острые, сердца беспощадные. Такой она хотела быть… А теперь она говорит с Чэнлэ по видеосвязи по вечерам на кухне, ест и спит в тарелке от бессилия перед жизнью, в которой у нее нет выбора. Но если бы он был, изменилось ли что-нибудь? Тэен тогда разбил полночь на несколько бесконечностей и сказал Джэмин: — Чем меньше возможностей у тебя есть, тем меньше ты можешь проебать. Это же очевидно. Закурив, она стряхнула пепел с его сигареты и вернула ему: — В смысле? А выбор? — Ты выбираешь три возможности из трех и не страдаешь от альтернативных издержек. Или выбираешь три из тридцати и теряешь двадцать семь вместо нуля. Тэен сказал и забыл через сутки, а Джэмин помнит до сих пор. Она бы страдала в выборе, как страдает и без него, потому что она не умеет выбирать. Не умеет выбирать оптимальные стратегии, не умеет выбирать слова и взгляды, не умеет выбирать еду на обед или сериал на вечер. Не умеет она выбирать, и это пора признать. Сон, пустой, изматывающий, приходит под самое утро. Джэмин везет, что семинар по управлению данными днем. И когда она просыпается в десять утра и хватает судорожно телефон, то испытывает облегчение. Голова дурная, настроение говенное, но надо встать и пойти в университет, не то жизнь Джэмин сведется к страданию по Ренджуну и дрифтованию в непонимании своих же чувств. Джэмин сперва проверяет, дома ли Тэн. Заглядывает в ее комнату, утопшую в утреннем зимнем свете, и находит — лежащую на кровати и печатающую на ноуте скорее всего какое-нибудь эссе. — Приветики… — О. Была на кухне? — Каво… че… — Загляни. Джэмин пожимает плечами и плетется босая на кухню. На засыпанном крошками столе лежат три плохо завернутых леденца и записка: «я их облизал. используй. меня не будет до пт.» — Это че такое? — Джэмин кричит сквозь стены чтобы, наверное, услышала не только Тэн, но и все соседи сверху. Тэн не сразу отвечает. Слышно, как ее кроксы скрипят по полу, и уже потом она, добравшись до кухни, говорит: — Короче. Лежу я ночью, смотрю серик про призраков. Мне и без того крипово. Слышу, дверь медленно открывается, скрипит и кто-то заходит в квартиру. — Блять. Я тебя же просила на ночь дверь запирать. Тэн отмахивается: — Я испугалась, но встала. Дошла до кухни. А там Ренджун конфеты оставляет. Он сказал, что едет до пятницы тусить к друзьям. — Так у него есть друзья? — Джэмин прищуром осматривает конфеты: чуть ли не самые дорогие в магазине возле общежития. — Ты говорила, он уебок, но вроде хороший поступок. Ты ему рассказала о себе, да? Че мне не сказала? — Хороший поступок — в два утра припереться в чужую квартиру без предупреждения. Он меня уже просто сильно заебал. Вся моя жизнь, все мысли — только о нем. Я это просто ненавижу. Презираю. Тэн замолкает, глотнув джэминова гнева, хлопает пару раз глазами, тщетно ища в Джэмин хоть проблеск благости, но, наконец, принимает к сведению ее слова и сваливает, чтобы не разгонять с самого утра ругань. Три конфеты лежат на столе, и весь мир крутится вокруг них. Джэмин хочет психануть и выкинуть их, но вместо этого пишет Джено. [nanana]:       он конфеты принес [jenolee]:       я отправил [nanana]:       спасибо Ожидаемо. И конфеты не Ренджуна, и поступок, по сути, тоже не его. И почему-то от этого становится легче. Ренджун — мудак. Так проще. И не надо никак опровергать этот тезис, не надо искать в Ренджуне положительные стороны, анализировать его детство, прошлое, искать оправдание, разгадывать, спасать. Пошел он нахуй — и хер с ним. А сама не хочет вспоминать, о чем они с Джено говорили вчера. — Таблетки… ничего, что после таблеток остается выжженное поле? Это радикальные меры. Я хочу, чтобы все было натурально. А если через годы Ренджун станет нормальным? — Ты послушай саму себя. Это уже Стокгольмский синдром. Ты сама себе противоречишь. Эффекты от таблеток и Ренджуна одинаковы. Если ты просто вместо Ренджуна будешь долбить таблетки, это не испортит твою жизнь. Ренджун не станет менее мудаком, вы не проведете с ним жизнь. Зато твоя кукушка будет в сто крат здоровее. — Когда я рассталась с Тэеном, я двадцать четыре на семь пиздела о нем. Я, блять… я, блять, просто не могла и секунды провести, не думая о том, что без него моя жизнь не имеет смысла. Я четко помню один момент, когда мы с ним переписывались в четверг вечером. Он ушел спать. И я почувствовала, будто меня не существует. Будто я есть, только когда он смотрит на меня. И позже, когда я уже остыла, излечилась, я стала гнать от себя не только это истерическое чувство гнилостной потребности, но и жажду распиздеть людям о своих эмоциях. Мне, блять, не нравится испытывать необходимость кому-то что-то рассказать. Особенно когда это касается чего-то серьезного. Я хочу быть, сука, на сто пятьсот процентов автономной. Я не хочу чувствовать потребность вывалить на кого-то говно из своей головы. Я не хочу, чтобы кто-то знал подробности моей личной жизни. Разговаривать с Куном бесполезно, он считает, что эмоции — это несерьёзные проблемы. Тэн вечно лезет, влезает, блять, просто, в жизнь, я не хочу, чтобы кто-то пытался достать из меня что-то. Чону и Джонни — это сразу минус, это просто безрезультатно. А Чэнлэ… у нее свои дела. — А может тебе просто стыдно от того, что твоя жизнь такая, за те поступки, что ты совершаешь. И эта вся история не столько про автономию, сколько про расхождение смыслов. Ты же говоришь со мной, потому что в твоем понимании я должен разделить с тобой горечь твоей участи. Но ведь ты же говоришь все это мне, вываливаешь на меня. Я совершенно не против, я готов тебя слушать. Но я разрушаю твою автономность. — Кто угодно знает лучше меня, как мне жить. Я просто не хочу, чтобы кто-то мне помогал. Вот Джэмин высказала все Джено. И вот он ей помогает. Но на самом деле ей нужен кто-то, кто решит за нее все проблемы с Ренджуном. Потому что сама излишне эмоционирует. В итоге Джэмин прячет леденцы в рюкзаке. Эффект еще не улетучился, надо потерпеть, дождаться самой хуеты или вообще оставить прозапас. Или как-нибудь попробовать закинуть три конфеты сразу и словить трип. Кидаешь три пака снюса и летишь, пока не сблевываешь на пол. Залипая в душе и смотря за завтраком рандомные видео на ютубе, Джэмин тратит много больше времени, чем у нее есть, и теперь абсолютно точно опаздывает на семинар. Всю дорогу в метро она смотрит подборки запросов, которые нельзя гуглить, и нагугливает их. Она выходит со станции ровно под начало семинара, Чэнлэ написывает ей, где она, но это не имеет значения. В рюкзаке три облизанных Ренджуном леденца — в жизни есть что-то хорошее. Как только Джэмин плюхнется за парту возле Чэнлэ, она распакует один из леденцов, но не станет его есть. Ее настигнет распутанность чувств. Даже ожидание станет приятным: знать, что она в любую секунду может восстановить собственное самоощущение. Джэмин снимает куртку возле самого кабинета, неспешно стучится, просит прощения. Ким Доен даже не кивает ей, хоть и всматривается в ее лицо. Ему похуй. По его тону понятно, что ему похуй. По тому, как он слабо держится за микрофон, понятно, что ему похуй. Хотя, может, это лишь игра впечатлений, а не смыслов. Джэмин быстро протискивается через ряд к Чэнлэ, кидает на стол рюкзак, куртку вешает на стул и садится, включая университетский компьютер. — Что делаете? — Джэмин шепчет. А Чэнлэ отвечает: — Пока ничего, но будет таск на втором семинаре. — Как собес? — Не знаю. Я опозорилась, но им это вроде понравилось. Джэмин понимающе кивает и начинает вслушиваться в речь преподавателя Кима. Мутно, тупо, запутанно. Мозг коротит, глаза слипаются. Нормализация баз данных… Какая, нахуй, разница между второй и третьей нормальной формой? Только в слове «только»? И что в этом нормализованного… Джэмин падает на стол, прячется в сложенных руках. Не тема, а узлы идей: понять с первого раза нереально. От скуки ее внимание переключается на досаду и тревогу. Будто специально — по щелчку. Дверь хлопает — Джэмин отвлекается, — и Ким Доен произносит: — А вот и наш ассистент. Ли Джено. Знакомьтесь. Джено стоит у доски, сжимая лямки рюкзака, и сканируёт Джэмин с головы до пят, точнее с головы до монитора, загораживающего ее, а потом отворачивается, не отражая ни одной эмоции. Джэмин леденеет и хлопает глазами. Джено увлекает перешептывание с Доеном. Хотя Доен с микрофоном говорит так, будто шепчет. А если он шепчет, то, наверное, не слышно вообще ничего. Его, видимо, заебало не только все, но еще и говорить. Джэмин скорее понимает жест Джено, но все равно как-то стыдно перед ним за свои речи. Лбом — в парту, и исчезает. Доен не заканчивает мямлить что-то про нормализацию, про то, как правильно раскидывать атрибуты — колонки — по таблицам, как выражать связи разных типов. Заебись, в базах данных это просто, но что-то в реальности не особо. Вот у Ренджуна с людьми связь многие ко многим. Он может с много с кем и много раз. У Джэмин с Ренджуном связь сильная. Ренджун — родительская сущность. То есть Джэмин — дочерняя, слабая, зависимая сущность по отношению к нему. Она напрямую наследует его идентификатор, который становится уже и ее личным идентификатором. Связи Ренджуна с другими людьми можно отнести в отдельную таблицу, а Джэмин в целом можно и в таблице Ренджуна оставить, если степень нормализации низкая. Вот так вот пиздато патриархально и инцестно объясняются нормальные формы и типы сущностей и связей реляционных баз данных. Ким Доен закидывает им неадекватное задание на нормализацию. Вся их группа замолкает, и даже Чэнлэ стеклянно глазеет в монитор, перебирая в голове остатки разума. Джэмин решается продрать глаза и уделить внимание микро-апокалипсису. Таск уебский, требует концентрации, но голова так болит, что Джэмин аж трясет. Она не понимает условие. Джено бродит меж столов, заглядывает в чужие мониторы, грубо нагибаясь. Джэмин пристально следит за ним. Рука тянется к сумке — за конфетой. А душа тянется к Джено — за чем-то ещё. Развернув леденец, Джэмин кладет его в рот и видит, как Джено уже протискивается сквозь плотные ряды к ней. Ладони потеют, сонливость стирается. Хочется набрать воздуха побольше, но он будто через дырки в ребрах выползает. И вот Джено совсем близко: миновал Чэнлэ, задел бедром стул и чей-то монитор, но все равно идет прямиком к ней. И когда доходит, бессознательно протягивает к лицу Джэмин ладонь и убирает ей за ушко волосы. Джэмин холодеет, крутит живот, и в трусах становится влажно. У Джено круглые глаза, он, поняв, что сделал, резко прячет руку, но по сторонам не оглядывается. Сделал так сделал. Джэмин переключается на Чэнлэ — у той на лице смесь непонимания и шока. Приход наступает очень вовремя. Джэмин жмурится и втягивает в себя чувства. — Я не буду тебе помогать. Ты умная, сама разберёшься. — Че? В смысле? Это Джено про вчерашний разговор, про ситуацию в целом или про задание? — Просто сядь, хорошенько разберись в предметной области, вдумайся в связи, определи реальные зависимости. А потом, исходя из этого, приводи к нормальным формам. Применительно вообще ко всему. Джено не отрывает от Джэмин глаз, но в них не разобрать что. Он абсолютно герметичный, не пропускает эмоций. А она не выдерживает и ищет взглядом Чэнлэ. Чэнлэ ввинчивается в монитор, щурится: — Мы не успеем это решить. — Ну, есть такое, — как ни в чем не бывало откликается Джено, отворачиваясь от Джэмин, и начинает выбираться из узких лабиринтов парт и стульев. — Попрошу тогда КД перенести на вечер дедлайн. — Будет очень хорошо, — завершает Чэнлэ и провожает Джено взглядом. Потом она резко меняет тему. — Это, простите меня, кто такой? — Это Джено… — едва выговаривает Джэмин. — Это я уже поняла. — Он сосед Ренджуна. — О… — Короче я встретила его вчера в лифте, когда призналась Ренджуну, что он мой соулмэйт. — Ты призналась Ренджуну? — Да. Решила признаться. Вот. И у нас завязался с Джено разговор. Он тоже парный. — Нихуя себе. А у него есть пара? — Секрет. Не говорит. — Его пара — это Ким Доен… — комментирует Чэнлэ и призывает Джэмин взглянуть, как возле доски Доен и Джено обособленно ото всех смеются от чего-то непонятного, видимо, от юморесок на SQL. — Ладно, ребята, — мямлит Ким Доен в микрофон. — Джено перенесет вам дедлайн по заданию на вечер, но помните, что до следующей недели у вас останется домашняя работа по нормализации и DDL. — А че такое ДДЛ? — шепчет Джэмин. — Криэты, инсерты, дилиты. Вчера было, — объяняет Чэнлэ. И Джэмин декларирует чуть громче нужного: — А-а-а. точно. Криэйт тэйбл май лайф. Инсерт инту май лайф краш вэльюс Джено. Делет фром май лайф вэа проблемы равняются Ренджун. Воцаряется подозрительная тишина. Заметив её, Джэмин сперва проверяет Чэнлэ — та лишь молча аплодирует. А потом видит, как Ким Доен и Джено безмолвно глазеют на нее: это заявка на лучшего студента курса в этом году и на углубление отношений с жильцами шестнадцатого этажа. Джэмин быстро прячется за экраном ноутбука и собирает остатки мозгов, чтобы попытаться минимально осознать требования таска и забыть Джено. Почти выходит, но остаётся непонятным, можно ли добавлять атрибуты к таблицам-связям многие-ко-многим и мутить с другими мужиками при живом соулмейте. Группа уже рассасывается и Джисон почти не задевает голову Чэнлэ сумкой. Джэмин проклинает его вслед и становится в очередь к Ким Доену, чтобы закрыть вопросы по заданию. Джено стоит возле Джэмин у стенки, глядя через плечо Доена на пустеющий класс и мешая Джэмин свободно расположиться. Она оглядывается на Джено, но ему хоть бы что. Как стоял, так и стоит — смотрит в пустоту и что-то там находит. Вот и Доен готов ответить на вопрос Джэмин. Она кладет на стол зарисовку и, нагнувшись, повторяет связи для наглядности. Доен вслушивается и даже отвечает по делу, но Джэмин уже не до этого. Она чувствует, как Джено приближается к ней сзади. У нее сводит ноги. Между Джено и Джэмин слишком тесно — замирает, чтобы не наткнуться на него задом, хотя, признаться, хочется. Можно сказать, он трогает ее — как Влад в Клубе Романтики — сквозь толщи воздуха и самоконтроля. Чэнлэ у двери, держась за лямку рюкзака, ответственно дожидается, пока эта немая оргия окончится, и, когда Джэмин выползает из узкого прохода, начинает ее бомбардировать: — Ну так и че? Как он отреагировал? — Ну… мне кажется, он был удивлен, — Джэмин отвечает тягуче, потому что в ее мыслях она все еще в миллиметре от касания Джено. — Но Джено его курирует, леденцы заставил вот облизать мне. — Мне кажется, Джено бы сам для тебя леденец с удовольствием облизал, — скорее констатирует, чем предполагает Чэнлэ и запрыгивает на лестницу. Подобрать нейтрального ответа Джэмин не может, потому Чэнлэ продолжает: — Он вообще кто такой? Джэмин разводит руками. Она без понятия. — Загадочный тип, — штампует Чэнлэ. — А ты знала, что он ассистент? — Я вообще нихуя не знала, Чэнлэ. Она вообще нихуя не знает. Как обычно. Действующие лица меняются, зато ситуация неизменна. Нихуя не понятно, что делать и как быть дальше. Вестимо, придется последовать совету Джено сесть и перерыть все болезненные мысли в голове, чтобы увидеть все в ясном свете. Чэнлэ, как обычно, сбегает посеред обсуждения. Можно даже не спрашивать куда. Только напоминает Джэмин про домашки по менеджменту и бизнес-процессам до вечера пятницы и сматывается. Джэмин смиряется с одиночеством и едет в метро, продолжая пересматривать подборки хоррор тик-токов на ютубе. Это переработанный контент переработанного контента, отфильтрованное говно, сижки для мозгов — самое оно. Она встречает Куна, дымящего мальборо у входа в общежитие. Он провожает ее грубым взглядом, и ей кажется, что он решил позлиться за вчерашнее, но потом он оживает: — У тебя все хорошо? Выглядишь супер хуево, — Кун как всегда тактичен и бодр. Джэмин останавливается и безэмоционально моргает, пережевывая подколы Куна. — Видел Ренджуна, кстати. Он сегодня был очень, о-о-очень гордый в универе. — Где, прости? Ты что, в универе был? Впервые за три года? Теперь Кун безэмоционально моргает, пережевывая подколы Джэмин. — Ну, слушай, такой он дымосексуал, вейпит от души, — чуть ли не гладит себя по животу от удовольствия. — Какое блядство, боже. — Соблазни его дымом. — Я антихорни. У секса должен быть мотив. Хотя не, у поцелуя, скорее, должен. У секса не обязательно. Но это же, блять, Ренджун. С ним целоваться страшно, не то, что трахаться. — Поцелуи априори страшнее секса, — снова умничает. — И не говори. Кун вклинивает, цепляясь за слова: — Если электрошоком бить в член, то он сто проц будет стоять. — Это ты у Чону узнал? — Может быть, — лыбится. — Кстати. Ренджун тоже трейдит. — Че? — смех сменяется грозностью. — Этот слизняк трейдит? Ненадолго. Такие как он не задерживаются тут надолго. — Такие как он это какие? — Джэмин подводит Куна к разговору о качествах Ренджуна. — Любители повыебываться, злые, — задумчиво перечисляет Кун, ища на задворках сознания эпитеты. Интересная информация. Никогда не слышали, конечно… — А как он выебывается? Все об этом говорят, но не приводят примеров. — Ну… он в начале года залетел в беседу матфака и начал мериться членами, у кого круче олимпиада. Потом гордился своей резистентностью к водке, выжрал литр и его размазало по всему вагону. Теперь выебывается, что у ему телка просто так отсосала. — Ой бля… Я ему еще рассказала, что он мой соулмейт. Кун некоторое время просчитывает в голове варианты развития их отношений, но судя по уровню горечи в его взгляде, все они ведут к пиздецу. Но ему, если честно, только на руку — больше веселья. После разговора с Куном Джэмин поднимается к себе и сразу же съедает банку фасоли и закидывается сверху творогом. Хочется шлифануть все конфетой, но сахар — смерть, так что она ест свой йогурт без сахара и пиздит у Тэн яблоки. Все равно она никогда не заметит. Она снова у Джонни — почти переехала к нему, да и хрен с ней. Вся квартира ее. Мертвые души и Джэмин. Мертвая душа Джэмин. Джэмин — мертвая душа. Можно продолжать бесконечно. Так… что там… таск по управлению данными… или таск по управлению своими эмоциями? Джено обещал нечто среднее. Задание — полная дичь, едва можно вразумить, что от чего зависит — станции от переходов — переходы от станций, в каких таблицах выгодней хранить данные, где тут третья, мать его, нормальная форма. Ничего не понятно и вообще не интересно, но дедлайн через три часа и надо что-то с этим делать. Писать Джено — ха-ха, пошел он. Раз он верит, что она умная, то пусть только попробует оценить ее решение ниже чем на десять из десяти. Через пару часов ненормированных мук Джэмин сабмитит решение, но не выдыхает. Пришло время распутывать кейсы похуже. Окей. Что мы знаем о Ренджуне? 1) не парный 2) выебывается 3) считает себя очень умным 4) чсв 5) верит в то, что девочкам нравится, когда им вбивают в горло члены 6) на два года младше 7) не особо много с кем общается 8) типичный матфак с примесью нарциссизма (типично сыч, атипично самовлюбленный) Это точно не ее вариант. Уже хочется задушиться подушкой, но надо думать дальше. Джэмин вздыхает и продолжает самокопания. Что мы знаем о теории предназначения? 1) необходимо держать контакт со своей парой, чтобы гормоны и матка не сошли с ума 2) предназначение не всегда взаимно 3) существуют таблетки, имитирующие контакт с соулмейтом, но если начать их принимать, контакт с соулмейтом перестанет работать 4) при регулярных длительных контактах эффект удлиняется и становится сильнее, то есть все нужное организму аккумулируется внутри, и он становится выносливее в моменты разлуки 5) не обязательно постоянно поддерживать физический контакт, даже простое нахождение рядом в течение какого-то времени может принести результат Личные наблюдения 1) контакта хватает до 10 часов 2) на ощущение, как приход от никотина и тренировки, очень хорошо успокаивает 3) либидо наебнулось, никакой реакции на мастурбацию микро реакция на джено начинается накопление веществ 4) таблетки говно Неочевидные оптимистичные выводы 1) если просто начать пить таблетки, то я скорее буду в плюсе я не буду видеть ренджуна и нуждаться в нем. надежды на будущее с ним пресечены. 2) если я достаточно накоплю нужных веществ в себе, то смогу трахаться в теории не только ренджуном, но и с джено другими людьми. Если она будет трахаться с Ренджуном, это будет просто лютая долбежка в пизду. Скорее всего очень больная и отвратительная. Аксиоматика нынче проста: сесть на таблетки и не гундеть. Но вдруг Ренджун окажется хорошим, когда вырастет? Вдруг он только притворяется таким? Так, а вот это типичная ситуация. Стокгольмский синдром и прочая хуета, крах психики, срыв крыши. Во избежание углубления проблем с эмоциями нужно срочно идти за рецептом к врачу. Джэмин залезает в интернет, гуглит ближайшие медицинские центры и бронирует время приема. Все молниеносно, чтобы не успела передумать. [tennet]:       Мы в пт сутра уезжаем на тусовку. Хочешь с нами? Имеется вакантное место. [nanana]:       о боже… люди… пошли они нахуй       нет, спасибо       могу чэнлэ предложить [tennet]:       Давай. [chenle]:       Оооо давай!       Давно хотела на чем-то подобном потусить       Только в пт лекции       Ты сделаешь конспект? [nanana]:       я никогда не делаю конспекты       это убьет меня как личность я это слушаю — уже насилие [chenle]:       Ну ладно… Надо тогда сделать домашку по менеджменту и процессам сейчас [nanana]:       Ок Джэмин, отписавшись Тэн, создает гугл-док и шерит его с Чэнлэ. [nanana]:       ты получила доступ? [chenle]:       Да       Я самое главное вписала [nanana]:       что именно? Джэмин открывает документ и лицезреет: Джэмин лучшая Ренджун сосать В общем-то, домашку можно считать сделанной. [chenle]:       Только надо еще сдать презентацию       Но они индивидуальны [nanana]:       а ты сделала? [chenle]:       Ага [nanana]:       ну че, кидай тогда свою презу       ща я ее покрамсаю под себя       а то меня этот дед бесит, нихуя не объясняет [chenle]:       Ты его даже не слушаешь [nanana]:       поэтому и не слушаю И вот на следующий день, в свободный от пар четверг, едва уснув после тошнотворной домашки по бизнес-процессам и хуенеджменту и так же едва проснувшись, Джэмин отправляется к врачу. Она идет часа в два по каменным сверкающим сугробам и боится. Доктор ей говорит: — А что с соулмэйтом? — Противный, — отвечает она и ждет, как ее начнут переубеждать. Как это делали все на свете. — Ладно. Держи, — доктор протягивает ей рецепт. Она молча его принимает, не до конца понимая, что происходит. Вот так решаются проблемы? «Ладно, держи»? А как же сказать, что она не права, что надо быть спокойнее, рассудительней, терпимее? Непонятно. Ощущения в целом нормальные, остались еще две конфеты, можно пролонгировать. Со вчерашнего дня все не так уж и плохо, по крайней мере, вены не хотят самовскрыться. Как раз можно провести эксперимент по длительному воздержанию. Тем более, когда в руках у нее решение всех ее проблем. Наступает обидное разочарование — аж кровь от головы оттекает. Джэмин сжимает рецепт. И это все? «Ладно, держи» — и не было этой недели истерик и паники? Она пишет Куну и Чэнлэ, что получила рецепт на таблетки и теперь свободна от всего и сразу, но в душе боится зависимости от этих же таблеток, потому ее чувства заворачиваются в рулон (сука, туалетной бумаги) и не дают ей вздохнуть. В разных сутках разное число часов. Сегодняшнего дня не было вовсе, например. Ну, ладно, был. Но тогда он длился всего час, в который она дошла до врача, получила рецепт и сдала его в аптеку. И теперь Джэмин вечером лежит на кровати в пустой квартире, лишенной солнечного света, и не видит для себя места в мире. Пальцы тянутся к рюкзаку — там леденцы. И в них иронично замурована надежда на то, чтобы не чувствовать себя одинокой.