Нежное ранимое существо и его бешеный

Сегодня в квартире полковника Жилина С.О., в миру Серёги, творится чудо. Чудом с самого детства Серёга считает невероятно вкусный борщ по маминому рецепту. Пресловутый борщ уже закипает, весело булькая, и сочные куски мяса на ребрышках, плавающие в ароматном бульоне, выглядят почти готовыми. Серёга довольно оглядывает результат своих трудов, заносит над неписанной красотой ложку для дегустации… И вдруг из ниоткуда появляется знакомая чумазая лапа, тянущаяся к кастрюле. Серёга все-таки мент, а потому на чистом инстинкте шлёпает ложкой по тонкому предплечью: — Иг-гарь! А ну не дури! За спиной раздаётся тяжкий обиженный вздох, лапа исчезает. Серёга оборачивается, заслоняя собой кастрюлю с борщом. — Ты чего удумал, голубчик? Щас готово все будет! За воровство и на пятнашечку загреметь можно, ухуху! Игорь смотрит на него, как на врага народа. Серёге самую чуточку стыдно, но он знает, что стоит борщу довариться, как Игорь сам же будет уплетать его за обе щеки и хрустеть свиными ребрышками. Для дорогого серёгиного Игоря Натальевича в борще будет секретный ингредиент — подболотники, которые путём хитрых вычислений и консультаций с Гвидоном Вишневским удалось вписать в мамин рецепт совсем без потери прежних вкусовых качеств и очень даже для приобретения дополнительных. — Я не дам, — отрезает он, — и не проси, Игорь. Щас готово будет уже, тихо мне тут! Игорь обиженно надувает губу, сдвигая каску на лоб. — Жадюга ты, милиция. Серёга только открывает рот для нового отвлекающего пассажа, как — пуф! — и нет Игоря. Перед ним сидит чёрный, как маленький сгусток тьмы, котик. С тремя хвостами и десятком грустно разбросанных по полу щупалец. — Мяу, — загробным голосом жалуется котик, умильно глядя на Серёгу огромными котиными глазюками. Серёга вздыхает. — Игорюш, ну вот без драмы никак, голубчик мой? Стоит наклониться и потянуться к нему, как котик агрессивно выгибает спину и шипит, но Серёга не боится. У него все компоненты приворотного зелья для Игорей Натальевичей покрошены, только добавлять остаётся. Вот он и подхватывает с пола попытавшегося удрать Игоря — на четырёх лапах он отчего-то менее проворный нежели на двух. Берёт Серёга извивающуюся животину подмышку, оставляя задние лапы висеть в воздухе, и пытается добавить лук с морковью одной рукой. Сама морковь ссыпаться со сковороды, разумеется, не хочет, а пинка ей дать профилактического у Серёги вторая рука занята. Впрочем… — Игорь, ложка. — Мяу. — Игорь! Серёга смотрит укоризненно. Игорь ожидаемо пытается ответить тем же, но быстро сдаётся и с видом приговорённого к расстрелу (глазами ментовскими, красивыми очень) берёт щупальцем ложку и помогает-таки добавить морковь, ловко отскребая её от дна. Поставив сковородку на плиту, Серёга устраивает Игоря у себя на локте поудобнее, держа под горячие лапы. По законам физики с превращением масса Игоря не должна была меняться, но Игорь ещё в седьмом классе физику начал на хую вертеть, так и вращается она вечным двигателем по сей день. Кот как кот, ни граммом больше обычного кошачьего веса, щупальца вот только распускает... — Игорь, ты чего удумал? Игорь косит хитрым глазом, больше лисьим, чем кошачьим, продолжая нагло теребить дополнительными конечностями серёгины соски. И закономерно получает ложкой, которой помешивают борщ, прямо по воровато потянувшемуся за мясом щупальцу. — Ну что за развращение сотрудников милиции при исполнении! — полушутливо причитает Серёга, продолжая колдовать над борщом. — Что же вы, дорогой наш Игорь Натальевич, делаете! Как же вы так можете! Беспредел творите, товарищ, способствуете, так сказать, развалу отлично функционирующего государственного строя! Пресловутый Игорь Натальевич обиженно мявкает, но быстро оправляется и отращивает щупальца подлиннее, протягивая их на этот раз к ширинке серёгиных домашних брюк... Шлёп! — Фш-ш-ш! — Имей терпение, Игорь! Серёга грозит ему карающей ложкой и помешивает борщ. Игорь дуется недолго. Сидит, насупившись, пока Серёга снова не вовлекается в процесс приготовления борща, а потом включает секретное оружие — трется башкой о подбородок и старательно тарахтит что-то на бульдозерском — извиняется, зараза хтоническая. — Паразит ты, Игорь! — Серёга на провокации не поддаётся и вовремя шлёпает ложкой по щупальцам, не давая себя отвлечь, танцует около плиты, координирует ассистирующее ему щупальце одними жестами, продолжая вещать. — Самонастоящий паразит советского общества! Ни стыда, ни совести! Совсем, как говорится, оборзел уже! Вернее, к котикам применимо больше «омурзел», ухуху! Ну что, Мурзик Натальевич, вам как коту, на пол тарелку ставить, аль по-человечачьи кушать изволите? Второй раз приглашать не надо — Игорь сгустком тьмы булькается на пол и за миг вырастает в прежние свои размеры — человеческие и красивые очень, почти как сам Серёга. — Миску побольше налей, мент, — просит Игорь, обнимая его за талию и кладя подбородок на плечо. — Хлеба нарежь, от целой булки грызть не буду, — смеётся Серёга и чмокает Игоря прямо в чумазый нос. Готовый борщ с подболотниками пахнет счастьем. А счастье — Игорем Катамарановым.