ливень

Итэр не знал, что именно привело его сюда, но так или иначе этим вечером он оказался в таверне Дилюка один на один с Паймон и яблочным соком — бармен отказался продавать ему прославленное на весь Тейват вино из одуванчиков.       Путешественник лениво спорил с летающей спутницей о необходимости добавлять к курице с медом слаймовое пюре в качестве гарнира. Паймон — ей бы стать соратницей Сян Лин — считала, что это сделало бы из простого мондштатдского блюда настоящий деликатес, Итэр — как представитель более скромных запросов к еде — утверждал, что ничего не нужно добавлять, тем более жижу, приготовленную из слизи слайма. Назвав его деревом, напрочь лишённым чувства прекрасного и вообще всего святого, Паймон показала ему язык и растворилась в воздухе, наверняка умчавшись на поиске чего-то съестного. Итэр сделал глоток, утер тыльной стороной ладони губы. Над ухом внезапно раздалось звонкое и мелодичное, словно стук дождя по стеклу: — Рад повстречать тебя здесь, Путешественник. Ноги мои принесли меня сюда — значит, сегодня буду петь для тебя. — Здравствуй, Венти, — улыбнулся Итэр, наблюдая, как бард садится напротив со своим бокалом. — Заказать тебе вина? Я угощаю, — сжалился тот, смеряя снисходительным взглядом его стакан. — Бедолага, за что они так с тобой?       Путешественник пожал плечами, пробормотав что-то нечленораздельное. Венти сделал знак рукой. — Что ж, я только рад тебя споить. Уж поверь барду, это вино стоит свеч!       Итэр так и не разобрался, хотелось ли ему принять предложение Венти, или лучше бы ему отказаться. До него доходили слухи, что оно творит чудеса… Но это были только слухи, и нет, он не горел желанием плясать на столе, размахивая мечом. — Расскажи мне что-нибудь, — улыбнулся Венти, бесцельно и беспорядочно задевая пальцами струны, и даже этот набор звуков звучал в его исполнении прекрасно. — Каково это, быть путешественником?       За соседним столом что-то возбуждённо закричал местный завсегдатай Нимрод. Трудно было понять, куда именно направлен пьяный расфокусированный взгляд, но у Итэра возникло неприятное подозрение о своей к этому причастности. У него не было никакого желания бежать в Спрингвейл, чтобы отбить какую-то очередную повозку. И вообще, на Мондштадт давно спутились сумерки, а по земле настойчиво стучал тяжелыми каплями ливень. Он опасливо покосился на пьяницу и вернулся взглядом на в свою очередь пристально наблюдающим за ним Венти. — Интересно? Не жди от меня красивых речей, — пожал плечами Итэр. — Со временем замечаешь, что у каждого народа, — Путешественник не выдержал взгляд, опустив его в стакан с багровой, словно кровь, жидкостью, — своё темное прошлое, которое он предпочитает скрывать. И некоторым тайнам лучше оставаться за гранью общего забвения.       Бард кивнул, задумчиво проводя пальцем по ободку стакана. Губы его растягивала лёгкая, беззаботная улыбка. — Всё верно, чужестранец. Мне нравится, как ты мыслишь. Того гляди — очаруешь меня. — Такие штучки на меня не действуют, — отшутился Итэр, вспоминая, как Венти ответил на его неосторожное замечание о красоте цвета глаз.       Глаза Архонта озорно блеснули. Он поднял стакан, показывая, что выпьет за их разговор. — То-то ты с тех пор все как будто меня избегаешь. Поверь, я ничем не хуже этого мрачного зануды Дилюка. А твой комплимент на самом деле мне очень понравился. В моём возрасте довольно редко можно услышать такое в свой адрес.       Итэр покраснел, поспешив запить смущение принесенным вином. Венти продолжал наблюдать за ним, игриво сверкая глазами, и Путешественник всей душой хотел узнать, чем же так может наслаждаться бард, зная, что где-то там их ожидает так, по правде говоря, пугающая его, перспектива сражения с Двалином, его, Венти, близким другом. Возможно, все дело в вине. Он задумчиво посмотрел на свой стакан. Ему явно нужно больше алкоголя, чтобы так же расслабиться.       Венти отошёл, чтобы сыграть пару песен особенно назойливым попрошайкам. Итэр вдруг почувствовал, что хотел бы, чтобы бард сейчас объявил, что поет эту песню для него. Ему понадобилось немного времени, чтобы осознать, что эта мысль странная. Из разряда тех странных мыслей, которым лучше не давать ходу.       Путешественник уже начал второй стакан, когда разрешил себе взглянуть на Венти. Он пил осторожно и с умом — пусть Чарльз думает, что хочет, но, путешествуя с Люмин, он повидал и попробовал всякого, чтобы узнать о границах возможностей своего организма. Они могут считать его наивным, или даже ещё маленьким, но, в конце концов, не каждый из них смог бы вытерпеть визгливую болтовню его подруги Паймон и её помешанность на вкусной еде. Венти точно не продержался бы и дня — не особо они поладили. Паймон слишком прямолинейна, чтобы не подчеркнуть, как кто-то может разочароваться, узнав, что Барбатос халатно относится к своей обязанности защищать город, прохлаждаясь в таверне с лирой. Итэр не был с ней согласен — ему казалось, что, как бы там ни было, на плечах у Венти уже слишком много груза, и он уже несёт какое-то невероятно тяжелое бремя.       Это сквозило во всём нём, яростно заявляя о себе — начиная от ласковых прикосновений тонких бледных пальцев к струнам лиры и заканчивая легкой и непринужденной болтовней, которой он от души пытался накормить Итэра. Путешественник встретился с ним взглядом, и бирюзовые глаза загорелись каким-то особенным светом — возможно, было виновато освещение таверны, а, может, Венти глазами сказал ему что-то, но с тех пор, с той самой минуты, когда бард сомкнул веки, и тень от длинных пушистых ресниц пала на его щеки, а пальцы замерли на секунду, чтобы потом вновь пробежаться по струнам, начиная новую мелодию, его не покидала уверенность, что эта песня струится из-под его пальцев для него, согревая и даря чувство умиротворения. Жаль, Паймон не слышала столь удивительную, чарующую музыку, которую, Итэр решил, что может тешить себя этой надеждой глубоко внутри себя, Венти воспроизводил для него.       Песня закончилась, по таверне разошлись восхищенные аплодисменты и свисты. Венти не без самодовольства легко поклонился и вернулся к их столику. — Как тебе, Итэр? — немного взволнованно заговорил бард, усаживаясь и тут же наливая себе вина, — я думал наложить стихи о тебе на эту музыку. — Обо мне? — удивился Путешественник, немного даже опешив. — Разве барды посвящают свои песни странникам?       Венти удивленно приподнял брови. — Скромности тебе действительно не занимать. Уверен, Паймон за такие слова вырвала бы тебе волосы. Эй, я вовсе не считаю тебя обычным странником!       Итэр отвёл взгляд, и бард продолжил: — Ты меня поразил… О тебе говорит весь Мондштадт. А когда мы спасем Двалина… Все будут называть тебя их героем, не иначе. Я им в этом помогу, — Венти мечтательно прижал лиру к груди. — Я бесконечно благодарен тебе за помощь, что ты мне оказываешь, не прося ничего взамен.       Путешественник не без горечи усмехнулся: — Паймон бы это не понравилось. — Не могу знать, что ждет тебя впереди, но уверен, это будут великие свершения. — Венти осторожно коснулся пальцами его ладони, беспокойно постукивающей пальцами по столу. — Только будь спокоен и мудр, — их глаза встретились, и рука барда, спрятавшая его под себя, выглядела так правильно сейчас, что внутри Путешественника все вдруг вспыхнуло. Венти сжимал пальцы мягко и не смотрел в глаза, словно не желая смутить, и большой его палец осторожно и ласково гладил его по запястью. — Ветер направляет тебя, благословляя на многочисленные победы, и будет направлять всегда. — Спасибо, — благодарно улыбнулся Итэр самыми кончиками губ, чувствуя смущение, прилипшее к щекам.

* * *

      Ливень не унимался, разрисовывая стекла стальными каплями. И как они оказались в этом месте? Вернее, почему они всё-таки оказались здесь?       Пили вдвоем, утягиваемые в омут неловкой, напряженной тишины, иногда перебрасываясь ничего не значащими фразами, что-то вроде «дождь всегда на пользу» и «какое вино тебе ещё нравится?» Иногда Венти отлучался от столика, чтобы сыграть что-нибудь по просьбе страждущих, и Итэр все так же задерживал внимательный, мягкий и восхищенный взгляд на его фигуре, и когда их глаза встречались в полумраке таверны, его сердце завороженно трепетало. Бард возвращался, улыбался широко и как будто искренне, совсем не так, как остальным, бездушно — так думал Итэр, пытаясь собрать воедино осколки расплывающихся мыслей.       В какой-то момент их наполненной неловкостью беседы вернулась Паймон, радостно делясь своей находкой — в маленькой ручке сверкали, переливаясь в тусклом желтом свете люстры, кристальные ядра. — Они ведь пригодятся нам, правда, Путешественник? — заметила подруга, ссыпая их в мешочек, приготовленный будто пришедшим в себя Итэром.       Юноша выпрямился, расправляя затекшие плечи. В какой-то момент ему начало казаться, что он вот-вот заснет на мягком плече барда. И стоило ему только об этом подумать, как, тихо и расслабленно посмеиваясь, Венти осторожно, почти невесомо коснулся пальцами его запястья и пробормотал, мягкими холодными губами почти касаясь уха: — Я верю тебе, Путешественник… Не мог бы ты остаться со мной этим вечером? Давай вместе переждем ливень.

давай вместе переждем ливень?

давай

— Я… не против. Куда мы можем пойти?

вместе?

— А то здесь становится слишком шумно и тесно. — И Паймон думает, что нам нужно поспешить! Кажется, вон те парни хотят нагрузить нас очередными поручениями!

переждем

— Мы можем остановиться в отеле Гете. Правда, там сейчас почти все номера зарезервированы дипломатами из Снежной… Хотя, — Венти задумчиво почесал кончик носа. Вид он имел какой-то уязвленный и потерянный, — я не думаю, что это станет проблемой. Всего один тихий вечер перед бурей, в преддверии грозы… Вдалеке… — он поднял блуждающий взгляд к потолку и закончил еле слышно, — от всего.

ливень?

      Итэр плохо помнил, как они бежали, сутулясь под грубыми ударами дождя к отелю Гёте, как разговаривали с его владельцем и тот, бурча, соглашался выделить им простой номер под самой крышей здания, разве что чуть-чуть не напоминающий каморку. Все его тело пребывало в каком-то неясном томлении, сладостной эйфории, вытеснившей остатки тревоги перед возможным сражением. Наверное, и сам Венти приходил в таверну именно в попытке забыть о волнении с помощью этого и правда волшебного вина. Двалин был его другом, которого он подвёл, верно? — Мы спасем его, — еле слышно прошептал Путешественник, сжимая тонкие холодные пальцы на полу. — Магистру Джинн можно доверять.       Слабый еле теплящийся свет ночника, забытого на подоконнике, отбрасывал причудливые рыжеватые тени на стекло.       Они сидели на полу, прижавшиеся спинами к кровати, руки — мгновение назад в миллиметрах друг от друга застывшие, теперь жадно друг друга сжимают. — Я доверяю ей город, — тихо, почти отстранённо ответил бард, — но Двалина я доверяю тебе. — Почему? — задал логичный вопрос Итэр, оглядываясь на мирно сопящую на подушке Паймон.       Венти издал короткий, почти обречённый смешок. — Ты единственный, кто откликнулся на мой зов тогда. Ты доверился моему благословению и атаковал Двалина. Почему? Не знаю. — Я просто…       Он не мог подобрать подходящих слов для описания чувства, охватившего его в тот момент, и с некой беспомощностью во взгляде, которую Венти вряд ли мог бы разглядеть в темноте, посмотрел в его сторону. Бард не ждал ответа, полностью погрузившись в свои мысли. Итэр в который раз задумался о том, что бремя, легшее на эти худые плечи, едва ли ему по силам. Что же может скрывать Венти? Что скрывает Барбатос? — А дождь все не стихает, — кажется, улыбаясь, заметил Венти, опуская голову на чужое плечо. Приятное тепло разлилось по телу Итэра, словно набивая его ватой. Так… необычно спокойно и уютно… — Спасибо, что остался со мной, Итэр. — Не за что, — был ему тихий ответ разморенного тела.       В голове умолкают последние мысли, и Путешественник уже не пытается собрать их в кучу. Вместо них голову заполняет сладкий, такой дурманящий и точно умиротворяющий туман — если Венти искал в нем спасение, то его можно было понять. — Итэр, — снова холодные губы коснулись уха. Венти внезапно прижался к нему всем телом, — не знаю почему, но я бы вверил тебе свою жизнь. Я знаю тебя совсем ничего, но… — он будто осекся, погружаясь с головой в истому своей беспомощности, и теперь лишь алеющие смущением в темноте уши юноши хранили память о смазанном прикосновении, вырвавшимся из недр разомлевшей души, — я чувствую, что ты спасешь меня. И пусть это не то, что ты ищешь, ты все равно мне это дашь. Заслуживаю ли я этого? Я имею в виду… — Венти отстранился, находя на холодном полу его теплые пальцы и вновь сжимая чуть ли не до хруста, и Итэр, от волнения и страшного пожара в груди затаивший было дыхание, вновь научился свободно дышать.       Их глаза встретились в полыхающей каким-то странным, тихим, даже будто громоздким для них обоих чувством темноте, и Итэр ещё в зародыше подавил желание крепко обнять его, выражая поддержку. Вместо этого он лишь слабо коснулся его плеча в знак искреннего сочувствия. Нужно ли все это было ему? Венти — наверное. Барбатосу — нет. Ничто не сможет заполнить дыру, проделанную течением времени.       Беспощадная моль, уничтожившая ткань воспоминаний. — Я имею в виду, заслуживаю ли я спасение? — Яркие, наполненные странной, невыраженной болью глаза Венти бегали по его лицу, словно стремясь найти там ответ. Разве Итэр был способен его дать? — Я хотел бы, чтобы ты меня спас, — улыбнулся ласково Венти, прижимая его к себе и опуская голову на плечо.       Итэр неловко, но с все возрастающим внутри трепетом ответил на странное, неожиданное прикосновение, прижимаясь щекой к мягким волосам. Оба они вели себя странно в мареве всколыхнувшихся в груди чувств. Во всем виноват был ливень, который они пережидали.       Предвестник бури? Или… — Ты моя муза, — кажется, смущённо прошептал бард, медленно отстраняясь от него после нескольких минут, проведенных в объятиях друг друга. — Ты словно предвестник моей зари, Путешественник. Я позволил себе этой ночью слишком многое… И позволю ещё немного, если ты не против. Пожалуйста, прости мне мою слабость.       Не встречая никакого сопротивления, Венти опустил голову на чужие колени, медленно, словно механически, расплетая косы и смыкая тяжёлые, наверняка будто свинцом налившиеся — Итэр сам это чувствовал — веки. — Спасибо, — шепчет бард, снова сжимая его руку на своей груди в холодных, истосковавшихся по теплу, ладонях, — что побыл со мной. — Венти, — улыбнулся мягко Итэр, заглушая все мысли в голове одним пойманным взглядом с застывшим в нем вопросом, — спасибо и тебе. — За что? — бард чуть сильнее сжал его руку, и кажется, будто легкая дрожь пробежалась по его телу.       Итэр почувствовал, как долгожданный сон медленно валится на его плечи, сковывая тело в объятия предшествующей слабости. — За то, что переждал со мной этот ливень. И дал мне надежду.