Чёрный список

Гарри Поттер застрял на полпути между миром смертных и Завесой. Ему нужно было, чтобы его встретили на полпути. Это было так просто. Или настолько сложно. И стоили ли риски того шанса, что это было совсем не просто? Это зависело от того, кого вы спрашивали. И если бы вы спросили Гермиону Грейнджер, то не было бы никакого реального вопроса. Потому что Гарри уже сотни раз рисковал своей шеей ради неё. Как и она для него. И Рон ради них. Даже если они больше не были Золотым Трио, это не означало, что истории не было. Это не означало, что они больше не были связаны друг с другом. С такими мыслями Гермиона Грейнджер проснулась в канун Рождества. Она посмотрела в потолок, чувствуя себя отдохнувшей и здоровой. Одна её рука была зарыта в волосы, когда она с силой откинула их с лица и обдумала свою задачу. У неё были очень конкретные планы на этот вечер, и ни один из них не имел отношения к рождественской вечеринке Ордена. Её тело было сильным, в этом она была уверена. Она пережила пытки Беллатрикс Лестрейндж, когда ей было всего семнадцать, и измождение после нескольких месяцев жизни в палатках. Теперь она готовилась неделями, правильно питалась, ходила на вечерние пробежки и следила за тем, чтобы как следует выспаться. Она чувствовала себя лучше, чем когда-либо за последние сто лет. Потому что она знала, что то, через что она собиралась подвергнуть своё тело, было рискованным. Зелье, которое изобрёл Чарльз Сомерсби, подводило человека к самому краю жизни, к краю смерти, и удерживало его там. Для человека это была и не жизнь, и не смерть, когда он его выпивал. Это была промежуточная точка, половина пути. Только половина. Большего и не требовалось. Она встретит его на середине. Жизнь будет за её спиной, а Смерть — за его, но поскольку Гарри был сосудом для пересечения этой частички души Волан-де-Морта, она будет сосудом, чтобы вернуть его обратно. Сев, Гермиона собрала волосы в пучок и убрала выпадающие пряди заколками. Она спустила ноги с кровати и надела тапочки. Это был решающий момент, и ей нужно было сделать несколько последних приготовлений.

~***~

— Счастливого Рождества, Малфой, — поздравил Невилл, хлопая Драко по плечу с дружелюбной улыбкой. — Да пошёл ты. Невилл добродушно рассмеялся. — Однажды ты придумаешь ответ лучше. — И это всего лишь канун Рождества, — отметил Драко. — Не заставляй меня давиться праздничными поздравлениями, пока праздник действительно не наступит. В любом случае, сегодня вечером мне придётся пережить достаточно «Счастливых рождественских праздников». — Он многозначительно оглядел столовую. — Где гарпии? — Луна надевает свой рождественский наряд, — объяснил Невилл, положив локти на стол и держа в руках кружку кофе. Они были крепко сжаты вокруг чашки, чтобы согреть его. В большом доме были такие же сквозняки, как в Хогвартсе, и была середина зимы. — Она была так взволнована этим, хвасталась им все недели. Очевидно, на нём много блёсток и колокольчиков. — Боже, помоги нам, — мрачно пробормотал Драко. Невилл выгнул бровь. — Не «Мерлин, помоги нам»? — Нет, — решительно сказал Драко. — Мне понадобится кто-то более могущественный, чем Мерлин, чтобы пережить это Рождество. Я обращаюсь сразу к самому главному. Затем Драко быстро отвлёкся, когда вошла Гермиона со своей обычной чашкой чая и «Пророком». Она выглядела восхитительно, подумал он. Её волосы были туго забраны в стиле «Я-профессор-и-хочу-выглядеть-так», но кудри всё равно выбивались из причёски. И на ней было платье длиной до колен с юбкой А-силуэта и V-образным вырезом, демонстрирующим её бледную ключицу и едва заметный намёк на декольте. «Императорский силуэт» платья обтягивал её тонкую талию. Это было прекрасно. Нитка крошечного жемчуга привлекала внимание к её тонкой шее, а затем, неизбежно, к её лицу, которое Драко с каждым днём находил всё более и более привлекательным. На ней было не так много косметики. Просто немного румян, немного туши и что-то, что совсем не походило на помаду или блеск для губ, но делало её губы ягодного цвета. В тот момент Драко не знал, любить или ненавидеть Рождество. Но когда он почувствовал движение в штанах, прямо там, за обеденным столом, он остановился на ненависти. — Счастливого Рождества, Невилл. Малфой, — сказала Гермиона, обходя стол позади него. — Почему ты хмуришься с особым рвением этим утром? — Ба, вздор, — проворчал он. Смешок, сорвавшийся с её губ, не был звонким и девичьим, как у некоторых женщин, но на него это сработало. Уголок её губ был приподнят вверх. — Ты теперь Скрудж? — Больше похож на Гринча, — сказал Невилл, смеясь. — Он хочет украсть Рождество. — Неверно, — заявил Драко. — Я бы хотел избавиться от Рождества. — Ну, если ты просишь Божьей помощи, возможно, тебе не захочется говорить такие вещи, — предположил Невилл. — Просто дружеский совет. — Кто умер и сделал тебя папой римским? — усмехнулся Драко. — Так много упоминаний о маглах этим утром! — подметила Гермиона, явно удивлённая, но довольная. — Вы прочитала всё, что я вам дала? — Да, мэм, — гордо сказал Невилл. — Я бегло просмотрел, — увернулся Драко, с несчастным видом сгорбившись над своим завтраком. — Я горжусь вами обоими, — сказала Гермиона, сияя. Затем её брови нахмурились, когда она огляделась. — Где Луна? — Я думаю, она сделает свой грандиозный выход в любую секунду, — предположил Невилл. — Я бы приготовился, если бы я был… Затем двери открылись вместе с мелодией «Jingle Bingles Here Comes», радостно напеваемой Крис Крингл. Драко пожалел, что у него не хватило здравого смысла отнести завтрак в свою комнату. Луна Лавгуд сделала свой грандиозный выход. Единственное, в чём он мог обвинить её наряд, так это в нечестивой связи между одним из эльфов Санты и Долорес Амбридж. Было много розового и, как и обещал Невилл, много колокольчиков. Она звенела, когда подошла к своему парню и легонько поцеловала его в щёку, а затем села рядом с ним, безмятежно улыбаясь. — Тебе нравятся мои чулки? — спросила она, поднимая ногу и кладя её на стол. И действительно, её чулки были в белую и розовую полоску, как леденцы. — Мне бы они понравились больше, если бы они не были так близко к моему завтраку, — сказал Драко, придвигая свою тарелку ближе к себе. — Они великолепны, — сказала ей Гермиона с немного натянутой улыбкой, но она моргала так же часто, как и Драко, щурясь от яркого розового. — Ты определенно выглядишь… празднично. — Спасибо, Гермиона, — искренне поблагодарила Луна, её голос был лёгким и воздушным, как всегда. — Ты выглядишь действительно привлекательно. Я начинаю задаваться вопросом, стоило ли мне носить что-то подобное. — Мы все задаёмся похожими вопросами, — сухо бросил Драко. Он почувствовал, как искра от волшебной палочки ударила его по лодыжке под столом. По выражению лица Гермионы он понял, что это была она. — Но ты и так прекрасно выглядишь, — поправил он сквозь стиснутые зубы. Улыбка, которой наградила его Гермиона, того стоила. Луна выглядела задумчивой. — Может быть, тогда будет лучше, если я не надену шляпу? — Там есть шляпа? — спросил Невилл, широко раскрыв глаза и нервничая. — О, да, — подтвердила Луна. — Она наверху, в спальне. — Возможно, так будет лучше, — согласился Невилл, положив одну руку на спинку стула своей девушки. Он погладил её по плечу и улыбнулся. — Ты уже затмишь там всех ведьм — возможно, тебе захочется смягчить удар, если ты понимаешь, что я имею в виду, любимая. Луна вздохнула. — Ты прав. Это очень плохо. Это была хорошая шляпа. Может быть, ты хотела бы надеть её, Гермиона? Она чуть не выплюнула свой чай, и настала очередь Драко ухмыльнуться. — О, я не могу, — быстро сказала Гермиона, оправившись от того, что чуть не подавилась. — Если остальные элементы твоего наряда является частью твоего цельного образа, боюсь, я не думаю, что она подойдёт к моему платью. Тем не менее, спасибо. Луна просто беззаботно пожала плечами и отхлебнула свой чай. — Когда мы отправимся в Нору? — спросил Невилл Гермиону. — Думаю, около четырёх, — ответила Гермиона. — Фреду и Джорджу с ноября не терпится сделать пряничные домики, и они хотят украсить их вместе со всеми детьми перед ужином. — Звучит захватывающе, — обрадовалась Луна, хлопая в ладоши. — И я уверена, что они хотят подарить им все свои подарки — шалости, без сомнения — до начала трапезы, чтобы весь вечер мог быть полон взрывающихся пирогов и хаоса. Не говоря уже об омеле, которую, я уверена, они повсюду развесили, хотя я прямо сказала им, что, если увижу хоть одну веточку, они пожалеют. — Гермиона покачала головой. — Омела, — сказала Луна, печально качая головой. — Когда уже они поймут? Когда Драко поднял бровь на Невилла, он прошептал в объяснении: «Нарглы». По какой-то причине Драко знал, что не хочет этого знать.

~***~

Процесс парной трансгрессии двух детей сразу не занял столько времени, сколько они думали, и как только все прибыли в Нору, они побежали в дом в визжащем, прыгающем безумии. Какое-то время они были прикованы к Насыпному Нагорью, и этот вкус свободы сразу же ударил им в голову. Вдобавок ко всему, было Рождество, и шёл снег. В течение пятнадцати минут Чарли и Билл устроили борьбу снежками со своими братьями и детьми из Академии. Снежки летели дугой по небу, быстро возводились форты, и громкий смех разносился по обширным владениям Уизли. Гермиона внимательно наблюдала за детьми, но как только она стала мишенью, она уворачивалась от каждого ледяного шарика так хорошо, как только могла. Она почувствовала, как один попал в её вязаную шапочку и в лицо, прежде чем она нырнула внутрь дома. Гермиона стряхнула снег. — В тебя попали, — сказал Драко, стоя не слишком далеко от двери, прислонившись к перилам лестницы. — Попали, — подтвердила она, снимая шапку и отряхивая снег. Она усмехнулась. — Эти дети превращаются в маленьких монстров, когда их выпускают из клеток. — Она начала снимать пальто и повесила его на крючок, слегка дрожа. Драко ухмыльнулся. Не только потому, что то, что она сказала, было правдой, но и потому, что она раскраснелась от холода, кончик её задорного носа стал ярко-розовым. — Где Иветт? — спросила Гермиона. — Она не играла на улице. — Она помогала миссис Уизли печь, когда я в последний раз её видел, — ответил он. — А Адам и Челси? — Не имею ни малейшего представления. Гермиона строго посмотрела на него. — Что? — спросил он, ничего не понимая. — Ты учитель, — напомнила Гермиона. — Ты не можешь притвориться, что тебе не всё равно, пропали дети или нет? Вздохнув, Драко шагнул вперёд, вложив стакан гоголь-моголя, который он держал в руке, в её руку. — Нет никаких пропавших детей. Расслабься. Что заставляет тебя нервничать? — Я не нервничаю, — сказала она, может быть, слишком оборонительно. — Разве? — переспросил Драко, выгибая бровь. — Я не нервничаю, — возразила Гермиона. — И что это такое? — Она подозрительно понюхала гоголь-моголь. — Гоголь-моголь. — Ну, я это вижу, — сказала Гермиона, закатывая глаза. — Я имею в виду, что в нём? — Драконий фетишист Уизли сделал его, так что ты догадываешься, что я знаю не больше твоего. Гермиона фыркнула, забавляясь, но сказала: — У него нет фетиша на драконов, так что попридержи язык. — Или ты что? — вызывающе бросил он, озорство танцевало в его глазах, когда он наклонился вперёд и посмотрел в её глаза. — Ты прекратишь это? Заколдуешь меня? Гермиона поймала себя на том, что сглатывает и слишком много думает о языке Драко, когда её собственный пересох. Она прочистила горло, но не смогла найти ответа. — Твой язычок такой же острый, как и мой, Грейнджер, — тихо напомнил Драко, наслаждаясь этой новой игрой. — Точно так же виновен в преступлении. Но почему ты не используешь его, чтобы отхлестать им меня сейчас? Она моргнула и снова уставилась в ответ, в чём они, казалось, были хороши. — Покажи мне, что ты не потеряла хватку, — прошептал он, как будто уговаривал её перейти на тёмную сторону обещаниями золота, шоколада и похоти. Гермиона обнаружила, что её подбородок опустился сам по себе. Сердце Драко ёкнуло, когда одна из его рук медленно потянулась к её бедрам. — ЧЁРТ, МАТЬ ТВОЮ, ПОБЕРИ! Гермиона вздрогнула так сильно, что чуть не упала на каблуках, но Драко схватил её за запястье и вовремя придержал. Его глаза тоже на мгновение расширились от крика, прежде чем он просто отвернулся и зашагал в направлении ругани. Чувствуя себя раскрасневшейся и смущённой, Гермиона последовала за ним по пятам. — Что за чёрт? — потребовал Драко, когда вошёл в гостиную. И там был Симус Финниган, проводивший пальцем по губам, покрытым очень ярко-красной помадой. В дверях столовой с самодовольным видом стоял Фред под омелой, его губы были накрашены красным в тон. Джордж буквально катался по земле от смеха. — Нельзя целовать своих приятелей, гомик! — крикнул Симус, явно взбешённый, в то время как помада отказывалась стираться. Фред с лёгкостью стёр помаду, очевидно, подготовившись к встрече. — Тебе это понравилось, и ты это знаешь. — Он насмешливо корчил рожи и издевался над своим другом. — Ты такой же жирный, как и удобрение, и только в половину полезный, — проворчал Симус. — Почему это чёртово дерьмо не стирается? — Он яростно причмокнул губами. — О, Симус, не говори так о своём лице, — сказал Фред, надув губы, обнимая друга за плечи. Симус вырвался из его рук и бросился в туалет. Фред истерически смеялся. Джордж всё ещё лежал на полу. Драко был готов вернуться к своему почти поцелую, но когда он обернулся, Гермиона уже ушла.

~***~

— Мы должны сказать ему! — Мы не можем! Я обещала ей, что не буду! Я даже не должна была тебе говорить! Адам сердито нахмурился. — Я же просил тебя никому не говорить! Мистер Малфой рассчитывал на меня! Неудивительно, что ты говорила, что не хочешь идти в подвал! Я должен был знать! — Это было важно, — подчеркнула Челси, недоумевая, как она попала в эту переделку. Было Рождество, они должны были веселиться. Но когда она увидела, как Иветт пытается обманом заставить Адама встать под омелой, она поняла, что должна сделать всё, чтобы увести его. Оглядываясь назад, признаться в том, что рассказала профессору о секретном подвале, было плохой идеей. Но была причина, по которой она подняла эту тему, а не просто ревность. Она беспокоилась о своём профессоре Грейнджер. Взрослая женщина варила зелье в течение нескольких недель и внезапно остановилась, и это заставило Челси занервничать, особенно потому, что ей не совсем понравилось то, для чего, по её мнению, предназначалось зелье. Она сильно прикусила губу, а её рука была поднята к волосам, нервно теребя голубую ленту, другая сжимала юбку её светло-голубого платья, её единственного красивого платья, которое она приберегла для праздников и семейных обедов. Лента была завязана маленьким бантиком на макушке, но она распускалась, когда Челси играла с ней. — Прости, — тихо извинилась она. — Но я думаю, что у профессора Грейнджер могут быть проблемы. Даже мистер Малфой велел нам не трогать книги, но она что-то варила по одной из них. Я действительно волнуюсь. — Ты всегда волнуешься, — подметил Адам, его гнев немного утих, когда он увидел настоящее страдание в глазах своей подруги. Наконец, он вздохнул, признавая своё поражение. — Что ты хочешь сделать? Челси посмотрела направо и налево в поисках кого-нибудь, кто мог бы её услышать. Они находились в самом конце коридора на втором этаже Норы. Никого не было. — Мы должны сказать кому-нибудь, — прошептала она. — Вот из-за чего мы вляпались в эту историю в первую очередь! — Адам вскинул руки в воздух. — Как ты думаешь, кому мы должны сказать в любом случае? — Я не знаю… Профессор Долгопупс? — Он мало что знает о зельях, — напомнил Адам, — поэтому он не знал бы, что делать с тем, что варила профессор Грейнджер. — Профессор Лавгуд тоже, — нахмурившись, сказала Челси. — Тогда только один реальный ответ, — сказал Адам с твёрдым кивком. — Мистер Малфой. — Нет! Мы не можем! — Сердце Челси бешено колотилось. — Он знает тонны зелий! Он действительно умный! Он будет знать, что с этим делать! — Я ему не доверяю, — выпалила Челси высоким голосом. — Не доверяешь ему? — Адам выглядел озадаченным. — Он самый надёжный человек, которого я знаю! Челси бросила на него взгляд, который говорил: «Он показал тебе жуткий подвал и сказал тебе держать это в секрете, не говоря уже о всех случаях, когда он исчезает бог знает куда на бог знает сколько времени». — Мне всё равно, что ты о нём думаешь, — уверенно продолжил Адам. — Мы скажем ему. — Хорошо, — слабо согласилась Челси, чувствуя себя побеждённой. — Когда? — Послезавтра, — решительно сказал Адам. — В конце концов, это Рождество. — Но что, если что-то случится до этого? — Тогда мы, очевидно, скажем ему раньше, — сказал он. — Пойдём поедим чего-нибудь. Ты выглядишь очень нервной — может быть, йоркширский пудинг поможет.

~***~

Ужин был невероятным, никто не мог этого отрицать. Драко провёл годы своей жизни, питаясь блюдами, приготовленными домашними эльфами, и всё это было восхитительно, но что-то в еде Молли Уизли согревало его живот, оставаясь там. Некоторые могли бы возразить, что это была любовь, которую она вложила в неё. Драко клялся, что в еде были какие-то чары. К этому времени Чарли Уизли втянул всех в веселую джигу. Посуда с гоголь-моголем продолжала наполняться, и все дети танцевали или наносили последние штрихи на свои пряничные домики. Вокруг раздавался смех и множество украденных и одолженных поцелуев. Омела превратилась в игру, целью которой было поймать стоящих в дверном проёме под маленькими листьями, свисающими с потолка. Драко был пойман в беседу с Перси Уизли о бюджете, и Драко попытался принять в ней участие, так как Перси был единственным, кто, казалось, не собирался портить ему вечер весельем. Но на самом деле этот человек был довольно скучным, даже несмотря на его ум. По крайней мере, он был отвлекающим манёвром. Но когда Перси утащил один из его братьев — Драко понятия не имел, кто именно, они все выглядели для него одинаково — он огляделся в поисках Гермионы. Как он обычно делал. Он всегда искал её в комнате. Это стало для него хобби. После нескольких мгновений разглядывания он почувствовал, что хмурится. Где она? Она была на ужине, и он подумал, что она танцует с Биллом, но… теперь её нигде не было видно. Как странно, подумал он. Он точно знал, кого спросить о её местонахождении, не подвергаясь обвинениям, словесным нападкам или подозрениям. Драко обнаружил маленькую тень Гермионы, наносящую капли жевательной резинки на живот пряничного человечка, в одиночестве на кухне. Отдельно от других детей, как всегда. Она была очень сосредоточена на задаче, делая их идеально выровненными с достаточным количеством глазури для покрытия. Это был впечатляюще идеальный пряничный человечек. Он подошёл к Челси и прочистил горло. Когда Челси подняла глаза, чтобы посмотреть, кто это, она смотрела не на его лицо, а только на кремовый джемпер. — Здравствуйте, мистер Малфой. — Челси, — сердечно сказал он. — Мне было любопытно, знаешь ли ты, где… Профессор Грейнджер? Последовала долгая пауза. Она медленно подняла глаза выше, и на её лице был настоящий страх.  — Её здесь больше нет, не так ли? Драко мгновенно похолодел. — Что ты имеешь в виду? — Я думала, что она была в туалете, но… она ушла? — Челси, — медленно произнёс Драко. — Ты знаешь, где она? Девушка покачала головой, прикусив губу зубами. — Но… Мы с Адамом собирались рассказать вам позже, но… Полагаю, я расскажу вам сейчас.

~***~

На чердаке Гриммо было душно. Стеклянный гроб был прохладным под кончиками её пальцев. Его лицо было неподвижно, прекрасно сохранённое магией. Её единственная слеза была соленой на губах. Его часы, которые она забрала у него и хранила всё это время, были тяжелыми в её ладони. Зелье было горьким и густым и скользило по её горлу, как смола. Её последними мыслями были: «Я действительно надеюсь, что это сработает. Я так и не попрощалась».