«Папочка», да?

      Хината отправил родителей на берег бескрайнего голубо-синего океана вместе с младшей сестрёнкой Нацу, а сам остался на летние каникулы со своим парнем. Начало было незабываемым, конечно, в первые несколько дней Кенма сидел допоздна в своём кабинете, выполняя работу на ближайшие две недели, но позже…       Множество ярчайших неоновых вывесок, которые особо отличаются на фоне тёмного неба, но не очень сильно на фоне других ярких реклам в ночном Токио. Вкусная еда, никакого ощущения одиночества, когда чувствуешь тепло рядом с собой, когда при ходьбе кончики пальцев соприкасаются, когда после каждого прикосновения, даже случайного, тело будто пронизывает ток, по коже пробегаются множество мурашек, а в голове только: «Люблю»       День рождения Шоё проходил в спокойной, уютной обстановке. Рыжий не хотел никого приглашать, поэтому вечер прошел только в компании любимого. Козуме с утра тогда вел себя немного странно, глаза сияли, крича о любви к старшекласснику, лёгкая полуулыбка не покидала губы парня, а руки снова и снова тянулись к Хинате, чтобы обнять его, Шоё был и не против. Весь день они провели в квартире старшего, просто наслаждаясь обществом друг друга и несколькими коробками пиццы.       Под вечер Козуме достает бутылку красного вина. Разливает рубиновую жидкость по бокалам и протягивает один Хинате. Рыжий кивает и забирает напиток, еле касаясь кончиками пальцев холодной руки парня.       В этот раз Шоё присаживается совсем рядом с Кенмой, буквально утопая в его объятиях, оба слушали какую-то незамысловатую спокойную мелодию, которая не давила на сознание, медленно опустошали бокалы, наблюдая из панорамного окна вечерний Токио. Когда вино закончилось, Хината повернулся к Кенме и сильнее прижался к нему, в ответ получая ещё более крепкое объятие.       Парни могли ещё долго так сидеть, наслаждаясь теплом возлюбленного, но Хината испортил идиллию, отчего Козуме немного грустно выдохнул, но тут же изменил своё мнение, почувствовав мягкие губы на своих устах.       Рыжий пересаживается на колени крашенного, и теперь они становятся примерно одного уровня, хотя, всё же, Шоё был немного выше. Обе руки старшеклассника закидываются на плечи парня, запутываясь пальцами в распущенных длинных волосах, в то время как руки Кенмы уже привычно легли на талию любимого.       Поцелуй не был страстным, заводящим, просто мягким, полным любви. Хината немного приоткрыл рот, и его горячий язычок сплёлся с таким же горячим и юрким языком Козуме.       Крашенный немного прикусил нижнюю губу рыжего, отчего тот издал тихий и удивлённый стон и неосознанно бёдрами немного отодвинулся от парня. Кенма тихо фыркнул в губы Шоё, на что младший лишь улыбнулся, продолжая сминать чужие губы.       Не прошло и пяти минут, как Козуме нежно опалил своим горячим, немного сбившимся дыханием ухо рыжего, а затем неожиданно, оттого болезненно, прикусил мочку уха, из-за чего Хината непроизвольно дёрнулся, немного отворачивая голову.       Кажется, Козуме только этого и ждал, потому что спустя мгновенье шею рыжего стали покрывать многочисленными поцелуями, всё так же опаляя жарким дыханием нежную кожу. Шоё издал тихий стон.       Скорее всего, это и была точка начала.       Кенма сделал пару поцелуев в нежную и невероятно чувствительную шею рыжего и снова приник к губам, теперь уже в более чувственном поцелуе. Кажется, этот несчастный бокал вина, который был выпит совсем недавно, даёт о себе знать. Перед глазами начинает совсем немного рябить, тело становится в несколько раз чувствительнее, а сознание немного затуманивается, совсем чуть-чуть, но тоже имеет свой эффект.       Руки крашенного медленно пробираются под свободную футболку рыжего, проходя тонкими холодными пальцами по животу, где уже есть очертания пресса, а затем проходится ледяными пальцами вдоль позвоночника, отчего Хината ещё больше прижимается к Козуме, чтобы не чувствовать на себе холодные пальцы, но ему не удается.       Страстный поцелуй опьяняет сознание, лёгкая дымка от выпитого вина застилает глаза, тело, кажется, становится на несколько градусов горячее, и холодные тонкие пальцы будто находятся везде. Шоё даже не заметил, когда остался в одних домашних шортах, а футболка улетела куда-то недалеко.       Крашенный осыпает кожу очередной порцией поцелуев, запечатляя первый наливающийся засос на шее. Козуме медленно спускается ниже, оставляя после себя множество распускающихся бутонов.       — Шоё, ты точно хочешь этого?       Шоё в ответ лишь впился в губы крашенного, снимая с него любимую толстовку, которая уже пропахла таким родным и любимым одеколоном и просто телом Кенмы. Теперь уже сам Хината с поцелуями спускается к груди, оставляя после себя десятки алеющих пятен.       Толстовка отправляется куда-то в сторону футболки.       — Сё, я ещё могу остановиться.       —Кенма, — Хината с некой грустью вздыхает, — ты и так этого долго ждал. Когда мне было шестнадцать, хоть я и достиг возраста согласия, ты сам не решился! Неужели, всё ещё боишься? Уже год прошел, я же знаю, что тебе тяжело. Так что, наконец, прими меня.       —Сё…— выдохнул Кенма, только не пытался продолжить, так как его губы снова были накрыты пухлыми и мягкими губами рыжего.       И всё же, он правда очень долго ждал. Уже не желая сдерживать внутреннего зверя, Козуме повалил Хинату на диван, нависая сверху. Ещё один страстный поцелуй в губы, и крашенный начинает медленно опускаться, оставляя после себя алую дорожку.       Мокрые поцелуи рассыпаются по плечам рыжего, кажется, Кенма решил пересчитать все веснушки на плечах Шоё. Когда крашенный подобрался к соскам, один из них он нежно взял в рот, мягко посасывая, а затем больновато прикусывая, чтобы до ушей донёсся такой сладкий стон, переходящий в вскрик. Затем Козуме всё той же мокрой дорожкой спускается ниже, рисуя незамысловатые узоры ледяными пальцами на нижней части живота, отчего торс так забавно напрягается.       Одно движение рукой, и с Хинаты уже сняты домашние шорты и боксёрки, Козуме переводит взгляд на рыжего, смотрит прямо в глаза, а у самого на дне играют чертики, затем он снова обращает внимание на член немалых размеров, опаляет дыханием головку, а затем берёт её в рот, нежно посасывая, отчего Шоё окончательно заливается краской и, кажется, сливается с цветом своих волос.       Рыжий мелко подрагивает от новых невообразимых ощущений, теперь ему уже не очень важен тот факт, что он лежит голый в полумраке. Вдруг, крашенный отстраняется, чтобы схватить недалеко лежащую смазку, а затем снова вернуться к начатому делу, но уже постепенно разрабатывая узкий проход. Когда один палец смог нормально входить, Козуме добавил второй, Хината как-то странно скулил, очевидно, это у него было впервые и чувствовать там нечто инородное было очень непривычно. Когда уже два пальца спокойно проходили и даже немного растягивали стенки, Шоё начал сам иногда подаваться бёдрами на встречу холодным пальцам, которые так и не согрелись.       Головокружительное состояние, до которого доводил старший, никак не хотело отпускать его, мешая нормально сделать глоток воздуха, вынуждая прерывисто дышать. Когда уже казалось, что рыжий был готов, Кенма снова припадает к немного покрасневшим губам Шоё, снимая с себя джинсы и нижнее бельё. Хината случайно заметил размер своего партнёра, отчего в его глазах промелькнул страх, большой. Козуме пытается отвлечь возлюбленного мокрыми поцелуями, а сам уже выдавливал смазку на член, хорошо распределяя её вдоль ствола.       Крашенный садится на диван и предлагает рыжему самому сесть на него. Шоё сильно растерялся, но всё же согласно кивает, ведь не всегда можно брать инициативу в свои руки. Он подползает к Кенме, становится на колени так, что теперь они снова оказываются на одном уровне, смотрит на большой половой орган, потом на парня и снова на член, в глазах неприкрытая тревога, руки совсем мелко подрагивают, а разум всё ещё немного затуманен и даже узел внизу живота какой-то туповатой негой разливается по телу.       Всё же, Хината ещё немного приподнимается, и Кенма направляет головку прямо ко входу, помогая рыжему. На удивление, она плавно входит в узкий девственный проход, но по лицу видно, что это далеко не самое приятное ощущение. Крашенный терпит, он три года терпел и сейчас потерпит, пока этот мальчишка привыкнет, ему определенно не хочется делать больно.       Постепенно Хината полностью садится на длинный член, облегчённо выдыхая, он думал, это будет больнее, но в уголках глаз всё же собрались маленькие слезинки, Козуме тянется к Шоё и выцеловывает уголки глаз, потом щёки, губы, шею, плечи, так нежно, так чувственно, будто перед ним хрусталь, неправильный вздох — и он разобьется.       Шоё медленно привстает, все ещё немного морщась от неприятных ощущений, а затем также медленно опускается, пытается разработать себя, а Кенма рвано выдыхает. Когда рыжий уже привык к заполненности внутри себя, он чуть более расслабился и впился поцелуем в губы крашенного, оторвавшись, Шоё как-то сексуально посмеялся и прошептал:       — Папочка.       Последняя фраза окончательно вывела Кенму из колеи, последняя капля до того, как вода прольется через край, он невероятно долго терпел, понимал, что рыжий ещё слишком юн, и ему нельзя причинять какой-либо вред или боль, но всё же. Козуме тихо рыкнул, схватил Хинату за талию и начал буквально насаживать на себя.       Сначала Хинате было не совсем приятно от таких резких и грубых движений, но спустя пару толчков, его тело пронзила крупная дрожь, невероятное наслаждение, от которого выбило весь воздух из лёгких в сопровождении громкого стона. Вот это и есть точка невозврата, то самое, после чего Козуме уже не контролировал свои движения, полностью отдаваясь инстинктам и алкоголю в крови.       Крашенный снова повалил рыжего на диван, так же нависая над ним, вдалбливаясь в него и чувствуя, как Хината извивается в его руках, как ему не хватает воздуха от переизбытка эмоций и внезапно обострившихся чувств.       С громким вскриком Шоё кончает, а ведь он даже не притрагивался к своему члену, конечно, не считая ту маленькую ласку со стороны старшего. Сам Кенма делает ещё пару толчков, а затем выходит из старшеклассника, изливаясь так же на живот парня. Оба тяжело дышат, но Хината сейчас лежит вообще без сил.       Козуме направляется в ванную комнату, набирает тёплой воды и идет за рыжим, потом отмывает его, ополаскивается сам и уже на руках несёт его в спальню, где потом одевает на него новые боксёрки и свою большую футболку. Шоё невероятно устал, но всё еще держится в сознании. Внезапно, перед сидящим на краю кровати Хинатой появился Козуме и с улыбкой на губах просовывает в руки красную бархатную коробочку.       Рыжий открывает её, а там золотое просто колечко, нет, не обручальное, но всё же на внутренней стороне красивыми буквами выгравировано «от папочки». Хината ослепительно улыбается, на что получает лишь:       — С днём рождения, Сё!       Козуме ложится на двуспальную кровать, по привычке кладя левую руку в сторону, чтобы Хината мог на неё лечь вместо подушки, затем чувствует, как одной рукой Шоё обнимает его и закидывает свободную ногу на него, слишком привычно. Кенма дарит на ночь короткий поцелуй в губы рыжему, а тот уже почти спит. На грани между сном и реальностью Шоё выдавливает:       — Большое спасибо. Люблю те…       Он так и не успел закончить фразу, очень сильно вымотался и теперь было слышно только тихое посапывание.       А кольцо, что так удобно расположилось на среднем пальце правой руки, будет с ним очень долго, и рыжий явно не захочет его снимать, никогда.