Пьяный романтик

Tomorrow We Fight (feat. SVRCINA) — Tommee Profitt Наверное у каждой девочки есть мальчик, о котором она молчит. Какой-то совершенно неподходящий, сюрреалистичный, но такой волнующий опыт. Просто до дрожи в коленках и до искр в глазах. Люди ведь не случайны в наших жизнях? Вот так вот совпали два человека, запомнились друг другу. В короткий миг, на отрезке ничего не значащего периода в жизни. Возможно зацепил взгляд, заколка с дешевого китайского магазинчика на углу. Неважно совершенно. Нет никаких закономерностей. Это просто случилось. И чувства-не были неизбежностью или началом красивой истории. Просто в такие моменты романтизировать хочется больше всего на свете. И появляется чувство внутри будто бы это — то самое, то, чего ты точно не искал и не хотел сейчас. Но правильней этого чувства, ты еще не испытывал. Тебе не зачем эта симпатия к данному человеку, ты его совершенно не знаешь, не можешь с ясностью ответить, какой цвет глаз у него. Но и думать перестать тоже не можешь. Потому, что тебе страшно, страшно отпускать это чувство, что ты нашел, что возможно люди действительно предназначены друг другу, что это был твой человек. Ты абсолютно уверен в этом. И боишься, боишься больше, чем солдат во время обстрела. Ибо ты не знаешь, что с этим чувством делать: убить или лелеять до конца своих дней? А может виной всему одиночество или тяга к новому, запретному, но такому желанному. Дьявол. Зачем же появился Витя Пчёлкин в ее и без того полной жизни, она не знала. До сих пор. Неподходящий во всех смыслах, бабник (совершенно точно, исходя из манер!), бесцеремонный и беспринципный. С таким не построишь дом, такого не хочется знакомить с родителями или даже с друзьями. Такой парень разве, что для новых эмоций и то на короткий период времени. Ася не была из тех девчонок, которые в омут с головой. Сто раз подумай сначала, а потом не выбери нечего — вот это ее. Все правильно до чертиков, диплом в лучшем вузе страны, парень, подходящий по всем критериям и спортзал ровно в семь вечера по средам и пятницам. А еще неизменный стакан воды перед завтраком. Тошно до ужаса. Но слишком дисциплинирована. Но что, если при виде Миши она чувствовала только тепло в области груди, а хотелось шторма. Так, чтобы сгореть и тонуть одновременно. Чтобы было больно и грустно и до одури прекрасно. Но это не было бы правильно, это нельзя было бы контролировать. Она ненавидела что-то не контролировать. Поэтому возникшие чувства от встречи с таким нахальным блондином нужно было выбросить, растоптать и навсегда забыть. Но раз за разом они проникали в ее голову. И это невозможно бесило. Она не хотела этого. Не хотела, каждый раз встречаясь со своим правильным женихом, вспоминать того самого неправильного, к которому тянуло. А потом появились переписки.Короткие смс, практически каждый день. Глупо. Но, кажется, она попала. И, вот черт, Витя Пчелкин стал ее лично погибелью. И назойливой, натойчивой идеей.

***

Так широко держать этот раненый оскал уже не было сил. Толпа шумела и собиралась группами вокруг неё, пока девушка кое как пыталась добраться до их столика в углу. Эта песня вымотала ее гораздо больше, чем ожидалось. Или это действие на неё определённо придурка? Все равно, надоело. Она больше не будет смотреть, хватит мазохизма, Ассоль. Он не стоит того. Говорила же мама, что для жизни нужно выбрать хорошего мальчика. И ведь он был у неё, тот, который предлагал завести собаку или кота, гулял с ней под звёздным небом и в довесок мечтал стать инженером. Отличная партия. Да, от него не было тех мурашек по спине и искр в глазах, но ведь было уютно. Не было громких оргазмов, зато был тёплый чай и круассаны. С Мишей было завтра, а с Пчелкиным и следующий час предсказать было сложно. Всегда. — Громова, это было пре-во-схо-ди-те-ль-но, — расплылся в довольной ухмылке Космос, уже изрядно будучи не совсем контролировать поток своей речи. — Спасибо, — она улыбнулась, — ладно ребят, мне уже пора. — Правильные девочки ложатся до полуночи? — засмеялся Фил, и она не смогла не поддержать этот подкол, отвечая тому тихим смешком. — Вроде того. И правда хотела уйти, хотелось бы навсегда, но знает, что так не произойдет, что на следующий день на работу, а за стенкой эти глаза. Хочется зарыдать, так банально, устало, сломаться, как ломаются глупые и слабые девчонки. Но ведь она не такая. Или все же такая? Руки сжимаются в кулаки. Нет. Глупая была затея, Ассоль, влюбиться в такого как он. Ты же всегда знала, что это глупо. Это было обреченно с самого начала. И она разворачивается, последний раз мазнув взглядом по тошнотворной парочке. Вот какая ему нужна.Та, что раздвинет ноги и не будет грузить проблемами. Которую не заставляют выбирать между семьей и любовью. Хорошо. Тяжелый выдох срывается сам собой. И в этот момент Пчелкин подымает взгляд, смотря прямо в душу. Черт. Ассоль не успевает спрятать весь спектр эмоций, всю боль, что чувствует. Он ведь знает. И все равно делает. Продолжает ее мучить. Да, она виновата, но ведь она пыталась обьясниться, сколько гребанных раз, что не сосчитать. — Знаете, девушка, — хочется прикусить язык, вырвать его, как минимум, но она не может себя контролировать, все ее внимание занимает рука на плече этой девицы, что выбрал Пчела на эту ночь- не налегайте на спиртное. Шлюхой вы уже стали, стать еще и алкоголичкой — совсем дурной тон. Она не обращает внимание ни на визг проститутки, ни на ошалелые лица всей компании Белова. Пчелкин усмехается, смотря в упор. Наверное первая хоть какая-то реакция на нее, спустя безчисленное количество времени после всего, что было тогда. Но ей хочется сбежать с уже утроенной силой. Уверенным шагом выйти отсюда. Возможно даже купить билет куда-то в Штаты, подальше. И Громова делает этот шаг. Оборачивается к двери, приказывая себе больше не смотреть, уйти, это была последняя ее попытка обратить на себя внимание. Нужно иметь гордость в конце-концов. Порыв ветра вызывает мурашки. — Ненавижу его, — шепчет под нос, и противная слеза все-таки скатывается по щеке. — Правда? Тоже не питаю к тебе светлых чувств, взаимная стабильность- залог успеха в бизнессе, — манерно тянет черт-бы-его-побрал-этот-хриплый-насмешливый-голос сзади. — Не слишком длинная речь, исчерпал лимит слов ко мне на три года небось, — с сарказмом заявляет Ассоль, не оборачиваясь. — Пойдет, ты же спела целую песню обо мне. Что? Он действительно сказал это? Девушка шокированно оборачивается, пытаясь понять, что затеял Пчелкин. Но натыкается только на скучающий взгляд напротив, и руки небрежно засунутые в карманы. Витя ведет себя так, будто бы они говорят о том, что завтра будет дождь, исходя из прогноза погоды. — Она не о тебе. Упрямо, чтобы хоть как-то исправить и без того свое скудное положение. — Конечно, — он улыбается, так приторно, что аж зубы сводит от этой фальши. — Что ты хочешь от меня? К чему этот спектакль? Она замирает, когда блондин делает два широких шага к ней, становясь почти в плотную. — Компенсацию, Ассоль, -протягивает Виктор. — Что? Почти шепотом, обескуражено. -Ну ты только, что спугнула мою спутницу, вот я и подумал, почему бы тебе не занять ее место. Мгновение и в воздухе раздается звук пощечины. Руку саднило, но обескраженный взгляд, медленно наполнявшиеся яростью глаза того стоили. Нет, она не мазохистка. Глупый адреналин. — Блять, -он дышит тяжело, потемневшими глазами, совершенно до краев наполнеными яростью, впиваясь в нее, хватая ладонью за локоть-ты нихуя не имеешь право заявляться сюда, петь свои блядские песни, смотреть на меня так, крича о любви. И это после того, как пыталась всадить мне пулю в спину, — он засмеялся, зло и саркастично, — Ты ни черта не смыслишь, что это такое. Он не контролирует себя, и черт, ей даже немного страшно такого Пчелкина. — Да? А ты вроде знаешь? Шлюхам с 4-м размером еще прилагается уроки проводить по святым чувствам? Они замолчали. Также продолжая смотреть друг на друга в упор. Такие искалеченные. Его ладонь обжигала. Но ей было холодно. — Я хотела тебе сказать — Мне уже похуй, можешь не напрягаться — прерывает ее Пчелкин, сильнее стискивая ладонь. Почти больно. — Да? А зачем ты тогда здесь? — А ты? Тишина еще не была насколько громкой. Будь что будет. Он послушает ее сегодня. А дальше она с радостью летит в Штаты. — Ты прав, да, я облажалась, думала, что получится все разрулить… — Всадив мне пулю? — Я бы не смогла в тебя выстрелить, и ты это, черт возьми, знаешь! — Твоя проблема, мать твою, что ты не позволяешь никому быть рядом, что ты не веришь, и мне нахуй не нужно это, копаться в твоих тараканах. Он делает шаг назад, вытаскивая излюбленный Camel . И честно, это то, что она не хочет анализировать, вспоминать и понимать хоть как то. Просто делает шаг. Похожий на вечность. Глупо.Безнадежно.Безумно. Хватает его замерзшими руками за лацканы пиджака, притягивая к себе. Вжимается в тело, всего секунда, оторепелый взгляд, и она прижимается губами к его рту, сильно зажмуривая веки. Ты падшая женщина, Ассоль Громова. Ей не важно, то, что Пчелкин не отвечает.Просто всего секунда и она уйдет. И больше ни шагу к нему. Да ни к кому, если честно. Очевидно, в отношениях она- полный провал. Пчелкин с силой отталкивает ее от себя, удерживая за плечи на вытянутых руках. Так очевидно. — Ты такая дура, Громова, — цедит он сквозь зубы, совершенно не обращая внимание ни на мелко моросящий дождь, ни на вздрагивающую девушку напротив. Ей больше нечего добавить. Разве, что согласиться. А затем происходит сразу две вещи. Становится миниммум на 10 градусов жарче и губы Пчелкина на ее губах. Как причина и следствие, но не до этого. Он целует напористо, прижимая до хруста к себе, и она со всхлипом отвечает, обхватывая его лицо. Кажется, кто-то громко засвистел в стороне. И дождь усиливается. И уже пора давно домой. Но думать невозможно. Так скучала. Так нужна. Виснет в воздухе. — Итак, Громова, первый урок- это доверие, это когда ты вместо того, чтобы стрелять в своего парня, застенчиво отвечаешь ему «Да», ибо он целый день провел в поисках того самого кольца и букета.Ты понимаешь? Ей мерещится улыбка Пчелкина. Она в раю? — Что это значит? Он отвечает не сразу, смотря куда то ей за спину слишком долго. Кажется, не только она не понимает. А затем просто берет ее за руку, направляясь к своему Вольво. — Буду учить тебя, раз ты все-таки не понимаешь.