love like thawing in the middle of winter

      Солнечный свет отражается от свежевыпавшего снега, создавая захватывающую дух картину. Шарф, обернутый вокруг её шеи, щекочет подбородок, а пальцы холодные от промокших насквозь варежек, но это не имеет значения, потому что ей тепло под мягкими слоями одежды, и она смеётся, задыхаясь. Джоэл с кружкой чего-то дымящегося смотрит, как она играет с маленькой блондинкой в вязаной шапочке.       — ЭЛЛИ, — визжит девочка, безумно хихикая, когда Элли попадает снежком ей прямо в грудь.       Джоэл ухмыляется в свою кружку, слыша смех девчушки, когда Элли поднимает её с земли и перекидывает через плечо, одной рукой поддерживая. Между смешками девушка кричит Джоэлу, чтобы тот спас её.       ПАПА, ПАПОЧКА, ПОМОГИ МНЕ!       Слова отдаются странным эхом, звуки искажаются, а смех исчезает вместе с солнцем, оставляя только страх и отчаянные крики о помощи.       Крыльцо, на котором стоял Джоэл, исчезло. Нет дома, нет девочки.       Рука опускается ей на плечо, но когда она поворачивается, ветер швыряет снег ей в глаза, и она никого не видит.       — ДЖОЭЛ, — зовёт она. — ДЖОЭЛ, САРА, ГДЕ ВЫ?!       ПАПОЧКА, ПОМОГИ МНЕ, ПАПОЧКА, ПОМОГИТЕ МНЕ       — ДЖОЭЛ, — снова кричит она, и в её голосе слышна паника. Она чувствует вкус металла (меди или, может быть, стали; крови или, может быть, пуль) и дыма.       Все краски выцвели, и она осталась в изношенных сапогах и куртке, которую украла из комнаты мёртвого ребёнка.       Холод просачивается внутрь, и словно лезвие упирается ей в ребра. Страх ощущается, как лёд.       — Пожалуйста, — говорит она в темноту и удушливую тишину. — Я не хочу быть одна, Джоэл, пожалуйста.       ПАПА       ДЖОЭЛ       ПАПОЧКА ПОЖАЛУЙСТА Я БОЮСЬ       Чья-то рука закрывает ей рот, она кричит, а потом всё исчезает, как воздух. Когда она пытается оттолкнуться от кого-то, удерживающего её, ноги оказываются в ловушке, запутавшись.       — Элли, — говорит девочка.       Она бьётся в тисках тьмы.       — Пожалуйста, — умоляет она. — Пожалуйста, нет, пожалуйста… ДЖОЭЛ!       — ЭЛЛИ! — кричит девочка, но это не её голос, это голос Джоэла, и он до краев наполнен паникой, переполняя, разливается по стенкам стакана.       Дождь стучал в окно, с кончиков её волос капал растаявший снег. Что-то вроде безопасности, тепла, оттаивания.       — Элли, детка, проснись. Ты в порядке. Ты в безопасности. Я здесь, и я никуда не уйду. — Она находит нить его голоса, и он имеет форму рукояти мачете, поэтому она хватается за неё и размахивает. Он похож на дом посреди зимы.       Элли резко просыпается, хватая ртом воздух и отчаянно борясь с отступающими тенями. Требуется мгновение, чтобы руки легонько легли ей на плечи и мягко успокоили, чтобы она поняла, где находится (в своей комнате), что она в безопасности (с Джоэлом). Тёплый.       — Эй, малыш, ты со мной? — мягко спрашивает Джоэл, и она кивает, прячась в его объятиях и пряча лицо у него на плече. Он проводит рукой вверх и вниз по её спине, и она прерывисто вздыхает, чувствуя, как оттаивает. — Хочешь поговорить об этом?       Нет, — И затем, после терпеливого момента ожидания, — Я была одна. Тебя не было, и было холодно, и я так чертовски испугалась.»       Его руки сжимаются вокруг неё, потому что он знает. Это всё, что ему нужно услышать, и он знает. — Ты не одна, Элли. И ты больше никогда не будешь одна. У тебя есть я.»       И она знает, она знает, знает.       — Я люблю тебя, — говорит она и чувствует, как напряжение немного спадает с его рук.       — Я тоже люблю тебя, Элли. — Его голос так мягок, когда он говорит это, и она знает, что Джоэл долгое время думал, что никогда больше никому не скажет этих слов. Долгое время он думал, что не способен на это. Она задается вопросом, заставляло ли это его тоже замерзать, или это просто ещё одна чёртова вещь, за которую должна благодарить Дэвида.       (Иногда она жалеет, что у неё нет возможности убить его снова. Иногда она жалеет, что Джоэл не пришел туда на пару минут раньше, чтобы вместо этого убить его. Может быть, это заставило бы её чувствовать себя немного менее холодной внутри, немного менее испорченной. Но Джоэл говорит, что это как в тот раз в отеле, когда она застрелила того парня, чтобы спасти его. Здесь либо он, либо ты. Это как если бы вообще не было выбора.)       Он сдвигается так, что прислоняется к изголовью кровати, а она свернулась калачиком у него на боку, положив голову ему на грудь и позволила обхватить руками её крошечное дрожащее тело. Он всегда такой тёплый, даже в том подвале в разгар зимы, когда они оба чуть ли не замерзали до смерти, он всё ещё был грёбаной печью. Летом она жалуется на это только для того, чтобы заставить его сделать то мимолётное, еле сдерживаемое весёлое лицо, которое он делает, но на самом деле это успокаивает её после кошмаров. Он здесь, он жив, с ним всё в порядке.       В конце концов она засыпает вот так, в безопасности. Любимой. (И, боже, так оно и есть, не правда ли? После целой жизни людей, которые так или иначе бросили её, у неё есть Джоэл, который бы — и сделал — отдал весь грёбаный мир ради неё.) -       Она просыпается с рассветом, привычка, от которой она до сих пор не избавилась за те месяцы, что они провели в Джексоне. Джоэл всё ещё здесь, как всегда, как и обещал. Хотя они больше не живут в одной комнате, он всё равно всегда рядом. И если её крик не разбудит его (или если она не закричит, что стало редкостью теперь, когда у них есть дом и звук не означает непосредственную опасность), она знает, что он раскроет объятия, когда она заберётся к нему под одеяло. Она действительно не знает, как с этим справиться — быть благодарной за это, поэтому она никогда не пытается сказать это вслух. Она думает, что он понимает, как она понимает его.       (И они стараются больше говорить о разных вещах, потому что Томми постоянно говорит, что людей пугает, когда они общаются без слов. Но это их дом, её комната. Здесь им позволено существовать вместе и находить устойчивость друг в друге.)       Он не спит, она это чувствует, но ждёт, когда она сделает первый шаг. Терпеливый, как всегда, когда дело касается её.       — Скоро патруль, — говорит она в мягкую сонную тишину.       Она двигается вместе с его грудью, когда он медленно выдыхает. — Нет, мы заслужили передышку. Я сказал Томми вчера вечером.       Значит, всё-таки пришла метель. Небо тяжелое, висевшее в течение нескольких дней, и все они знали, что оно приближается. Она упрямо твердила, что с ней всё в порядке, это случилось год назад, и она была в порядке. Но она знает, что Джоэл заметил напряжение в её плечах и то, как она вздрагивает, когда кто-то, кроме него, прикасается к ней.       — Джоэл… — начинает она раздраженно.       — Я устал, — перебивает он, игнорируя её протест. — Заболел. Может, простудился или ещё что. — Ей не нужно было видеть его лицо, чтобы понять, что в выражении лица отразились согласие и забота.       Она на мгновение закрывает глаза от нахлынувших эмоций. Любовь и благодарность, и то же самое тошнотворное чувство в животе, которое приходит с каждым снегопадом (с воспоминаниями, которые он приносит, вспышки с зазубренными краями, которые оставляют ее сломанной и кровоточащей).       — Спасибо, — шепчет она, имея в виду всё, за всё, за этот момент и за все, что было до него. — За… за то, что остался. Со мной — Придётся Томми принять ещё одного, кто тоже умеет говорить всякую чушь.       — Да, — говорит он, и это звучит как обещание, — всегда. -       Несколько часов спустя вечерняя заря находит их свернувшимися калачиком на диване под самыми тяжёлыми одеялами в доме, смотрящими тупые фильмы, которые заставляют их обоих фыркать. Они пьют тёплое молоко (роскошь) и разговаривают, пока Джоэл не отключается, а Элли продолжает смотреть фильм, наблюдая, как он спит, и стараясь не думать в этот момент. Она понимает, что холоду гораздо труднее добраться до неё здесь, под одеялом, целой и невредимой.