Void

Холод. Он пронизывал невысокую фигуру, стоящую в темноте. Холод. Им веяло отовсюду. Холод. Он имел собственный голос здесь, окутывая душу и разум существа. Тьма. Она была везде. Тьма скрывала за собой все. Это место было создано Тьмой. И не было в этом мире ни одного монстра, ни одной живой души, что не ужаснулась бы тому, что скрывала за собой тьма. Однако сейчас, во власти мрака и под гнетом пустоты, здесь стоял скелет, что мог взглянуть в глаза уже постоянному обитателю этих мест. Его взор непоколебимо держался на худощавой фигуре, практически бесформенной, ведь та постоянно менялась. Его улыбка была по обыкновенному натянута. Натянута маской, скрывающей за собой истинную суть монстра. Руки, убранные в карманы куртки, слабо дрожали. Не от холода или гнета, нет. У их обладателя было плохое предчувствие о происходящем. Их обладатель до последнего не хотел оказываться во мраке наедине с тем, кого раньше называл Отцом? Он не был уверен в том, повернется ли его язык назвать существо напротив Так вновь. Хотя бы раз. Ему предстоит узнать это. Течение времени будто застыло - словно кровь в жилах; словно мысли в голове, что так хотелось высказать, а не бросить на ветер. И не было ничего вокруг, что могло бы помешать их разговору состояться. Разве только сам скелет не пожелает уйти, но сколько можно убегать и прятаться? Он устал копить все внутри. И его оппонент, кажется, тоже теперь был хоть и не полностью, но готов к диалогу. Пара шагов вперед - и он уже стоял перед учёным. Они смотрели друг другу в глаза, но видели лишь отражение себя. Это было отчасти иронично? Тяжело подпустить к себе того, кто так долго держался вдалеке, хотя мог бы быть рядом. Того, кто столь дорожил идеями и идеалами, что не пригодились его близким. Кто работал ради тех, кого усыновил, но по итогу все было обращено против него самого. Это ли то, чего добивался Гастер? Оглушающая тишина давала о себе знать. Здесь они не слышали ничего, даже собственного дыхания. Что это за место? Вопрос слишком сложный, наверное, даже для Гастера. Уголки губ голубоглазого дрогнули, прежде чем тот решил заговорить первым. Собрать все мысли воедино, построить в голове нечто конкретнее было столь же трудно, сколько и стоять здесь перед своим "отцом", что так любезно вознаградил монстра болью. Боль. Это была одна из тех тем, которую скелет намеревался поднять. Зол ли он до сих пор? Пожалуй нет. Понимает ли он, ради чего все было проделано? Возможно, но не до конца. — Полагаю, рано или поздно, но мы должны были пересечься, раз ты жив. — акцентируя внимание на последнем слове, брови Санса приподнялись, а сам тот склонил голову на бок, явно не успев до конца изучить и рационально оценить внешний вид учёного. — Выглядишь весьма... Паршиво. Гримаса существа исказилась - рот кривой линией, будто трещиной в стекле, изобразил улыбку. Зрачки в черных глазницах блеснули - на один из этих глаз учёный был слеп, тем не менее, он не отличался от целого. Такой же опустошенный. — Я стараюсь умалчивать о своем состоянии, как физическом, так и моральном. Как внешне, так и внутренне, но тебе... ведь это так знакомо. — его голос походил на радио-помехи. Глубокие, отчасти завораживающие, и столь же пугающие помехи, вперемешку со скрежетом. Почти любой другой монстр на месте Санса не смог бы разобрать и слова из уст Гастера, что молвил на своем языке, завуалированном шифром. — Внешне ты мало в чем изменился. — Но стоит тебе заглянуть поглубже, и ты сразу подметишь работу своих драгоценных препаратов крайне занятной, не правда ли? — лицо скелета никак не менялось, за столько лет он наловчился скрывать все от чужого взора. Но только не от Него. — Это было... Весьма и весьма импульсивным решением. — трудно напрямую признать свою ошибку, но он старался подвести мысль именно к тому самому. — Тем не менее, я хотел помочь тебе с- — Помощь мне была нужна в совершенно другом ключе, отец, — последнее было произнесено с явным циничным сарказмом. — Не прикрывайся словами о помощи. Не стоит отрицать, что во всем ты искал в первую очередь выгоду для самого себя. Для своих изучений. Но смотри, к чему они тебя привели, эти эксперименты? — монстр не думал, что выдаст нечто подобное. Меньше всего ему хотелось упрекать Гастера в том, что тот выполнял свою основную функцию, будучи королевским учёным. Или может лишь какая-то его часть не хотела поднимать эту тему. Но сказанное назад не забрать. — ...Ты прав. Отчасти. — фигура выпрямилась. Он был значительно выше своего "сына", тем не менее красные, лишенные какого-либо блеска жизни, зрачки все еще были устремлены на последнего. — Возможно, это покажется для тебя очередной пустой тратой слов, выброшенных в... Пустоту, в коей мы сейчас находимся, однако, — мужчина поправил очки, с треснутой правой линзой, так символично показывающей слепоту того же правого глаза. — В первую очередь, я старался сделать тебя сильнее для того, чтобы ты в будущем сумел постоять за себя и своего брата. Папайрус... Как он поживает? — внезапный вопрос не был задан с целью переключиться с одной темы на другую, внутри монстра вправду взыграло любопытство. — Он... В порядке. В полном порядке. — Ты уже терял его? Санс, ты можешь запереть свои чувства на сотни замков, можешь отгородиться от всего живого, но твои глаза, превратись они хоть в бездну, все равно все расскажут. Мне точно. — Терял. И не собираюсь допустить этого вновь. — стоит ли дальше прикрываться улыбкой? Когда тебя видят насквозь. — Вот что я скажу... Я польщен, что ты соизволил создать нечто противодействующее твоим препаратам, я... Благодарен. Потому что в ином случае, сейчас я бы не стоял так спокойно. Тем не менее, мне все еще интересно, как ты умудрился это создать? И почему... Почему ты сразу не рассказал мне всё, что знал и сам на себе испытал? Гастер, я не Папс, я уже не был ребенком. Нет, благодаря многим факторам, давящим на меня отовсюду, я соображал получше многих взрослых. Я бы понял тебя, если бы ты не струсил, но именно из-за твоего молчания, я испытал... Я... Не важно. Уже не важно. Тишина вновь поглотила пространство, и двух монстров, что таили в себе столько слов, столько чувств. Но, то ли от гордыни, то ли от страха не хотели выпускать наружу. — ... Ему нужен был отец. Как и мне. Но он получил сомнительную фигуру, изредка мелькающую с натянутыми пожеланиями, а я получил коллегу по работе. Он тебя даже не помнит, Гастер. Он считает, что мы всю жизнь так и прожили одни. Не знаю, насколько это правда, — голубоглазый горько усмехнулся, качнувшись на месте, не теряя равновесия. — Может действительно не помнит, а может все пытается забыть, словно один из снов. Я не спрашивал. И не хотел бы ему напоминать. Ты ведь понимаешь, почему? — ... — кривая улыбка учёного выглядела все более вымученной с каждым новым словом, исходящим из уст монстра напротив. — Неужели я настолько плохо проявлял себя в качестве отца? Напомни мне. — Ты... Пытался. Я не могу тебя винить. — "Но ты винишь" — Но ты был так погружен в работу, что отдавал себя ей, без остатка. Я не могу сказать, что это плохо. Но тогда скажи, ради чего тебе понадобилось кого-то усыновлять? А хотя... Не стоит. Я догадываюсь. Ты был хорошим учёным, и я могу припомнить моменты, когда мы с тобой сидели и общались, мы были... Достаточно близки. Но Папс и этого толком не ощутил. Стоит ли ему думать о том, кого он почти не помнит? Стоит ли забивать голову столь призрачной персоной, задаваясь вопросом:"а почему я не помню его?" — скелет, окончательно все взвесив и обдумав, сел на землю. Если можно было так идентифицировать то, что находилось под ногами. Постепенно с лица сползала столь привычная улыбка, ведь в ней уже не было никакого смысла. — Я мало чего вам дал, и я хотел бы вернуться назад, чтобы это исправить. Но озарение приходит порой слишком поздно, ведь так? — фигура вновь опустилась на уровень монстра, теперь уже сидящего внизу. Его глаза казались больше печальными, нежели пустыми. — Упущенное время, несомненно, терзает душу. Я не в праве оправдываться, но раз у нас вышла возможность поговорить, я бы воспользовался каждой минутой, обсуждая с тобой насущие проблемы. — Насущие проблемы. — Санс прикрыл глаза, пытаясь ощутить себя столь же спокойно и отрешенно от всего, сколько Гастер. — Ты сейчас моя насущая проблема... Отец. Теперь это слово было произнесено иначе. Без сарказма или холода, коим разило отовсюду. С долей принятия? — Я не знаю, как бы повернулась наша жизнь, если бы не появился ты. Ты не был отличным отцом, но ты... Все равно умудрился дать хоть... Каплю внимания каждому из нас. То, чего до тебя не было. — скелет продолжал, смотря в сторону, сейчас взгляд Гастера на себе ощущался тяжёлым. — Мы прожили вместе не так уж много, но могу сказать, что... Не все мои воспоминания такие уж сухие и пустые. Я тоже порой хотел вернуть всё назад. Но смотря на то, что я сейчас имею, мне... Мне этого достаточно. И, по сути, не всё так плохо, как могло бы быть. — Даже с учётом всей той боли, что ты испытал? Смотрю, ты правда стал сильнее. Не физически... — костлявая бледная рука коснулась груди монстра, оставляя намек на душу. — Тебя не сломало. Хотя я был бы рад не запускать эту цепную реакцию- — Может оно к лучшему. — парень слабо улыбнулся, теперь, без какой-либо наигранности. Потому что разговор выдался не таким мрачным, как предполагалось. Его рука вяло поднялась, пальцами касаясь кисти Гастера, столь холодной и грубой. Но она, отнюдь, не отображала всю суть учёного. — Может, при ином раскладе, я бы уже был мёртв, кто знает. — Я ценю твой настрой. — голос Гастера ощущался мягче, хотя со стороны, он всё ещё звучал поломанно. — Хочу сказать, что действительно горжусь тобой, но можешь ли ты сказать то же самое обо мне? Я так не думаю. — слова растягивались, затухали и вновь звенели, даже столь короткая речь длилась дольше обычного. — Смотря, чем гордиться. Тобой, как учёным, или же как отцом? — хотел бы он сказать, что гордиться обеими сторонами Гастера, да только что-то внутри продолжает тормозить скелета, не позволяя произнести вслух гложущую разум истину. Тишина, что настигала их после кратких диалогов, становилась все более невыносима. Словно гнала гостя из покоев пустоты. Давила на рассудок, сжимая в тисках. — Наше время подходит к концу. — Течение времени здесь искажено, не так ли? — Тем не менее, я чувствую, тебе уже дурно здесь находиться. — кривая улыбка не сходила с вытянутого бледного лица, она тоже таила за собой долю нераскрытой истины. Той, что не стоит стыдиться, но для которой нужно окончательно собраться с духом, дабы всё высказать. — Она тебя выпустит, просто иди и не озирайся. Она. Пустота. Санс и забыл, что Она поглотила дверь, которая вела в это загадочное место. А может, здесь не было никакой загадки. Фигура вновь выпрямилась, начиная блекнуть на глазах у скелета. Растворяясь в пустоте, что однажды так любезно приняла его, вобрав в свои тягучие объятия. Монстр так и сидел на месте, наблюдая за тем, как учёный становится тусклее и тусклее, воссоединяясь с мраком. Он хотел бы сказать что-нибудь в завершение, но так и не смог. И теперь, когда в округе не было никого, кроме самого Санса, он поднялся на ноги, медленно оборачиваясь к месту, где была дверь. От нее исходило тусклое свечение, что так тихо и своеобразно манило на выход. Ноги вяло вели монстра туда, где он вновь мог бы ощутить нечто больше гнетущей безысходности, а взгляд не сходил с единственного источника света, старательно пробивающегося сквозь тьму. Принятие. Лишь покинув это место, Санс встал на месте, как вкопанный, постепенно принимая неприятную истину - в чем-то сие пространство казалось ему привычным, даже "родным".