Важный разговор

      — Вчера я сделал решение, — Роза-Робот ткнул пальцем в заляпанное зеркало. — Сегодня я его, нахрен, исполню. А завтра у меня, блин, может, не будет ни друга, ни группы, ни репутации, но это, блин, лучше, чем сложить язычок свой и молчать дальше, нахрен.       — Р-Роза… — Шершень заглянул в ванную. — Т-ты с кем там раз-зговариваешь..?       — Шершень, блин! Достал! — чуть не подпрыгнувший Роза схватился за сердце. — Я те сколько раз говорил не прерывать мои, нахрен, утренние мотивационные речи!       — В-всё, у-ухожу… — рыжая голова барабанщика исчезла за прикрытой дверью.       С самого утра Роза был на взводе. Он дёргался, кусал ногти, неровно вздыхал, но не только от волнения; зимний мороз забирался с улицы в маленькую квартирку «Фантомасов» и расползался по стенам и полу.       Этот холодный январский день, записанный в отрывном календаре двузначным числом, не был ни годовщиной дружбы Розы и Шершня, ни датой создания «Багрового Фантомаса», ни даже началом нового тура «Державы Темноты». Важным его делало именно то решение, о котором Роза твердил перед зеркалом.       — Ну так вот, — гитарист снова повернулся к своему грязному отражению. — Пора признаваться, блин, давно пора, если честно. Ты ему всё, нахрен, расскажешь, без запиночки-утаиночки, чтоб у него вообще вопросов не осталось. Благо, блин, что на улице дубак конкретный, и он не убежит обжиматься со своими дохренаградусными бутылями… А то признание признанием, а бегать за ним по сугробам вообще что-то не хочется.       Роза внимательно оглядел себя и кивнул для уверенности. Он на секунду коснулся груди и переместил руку чуть ниже…       — Р-Роза, н-ну ты скоро..? М-мне причёску д-делать надо… — послышался хриплый голос барабанщика из-за двери.       — Заходи! — крикнул Роза, отдёргивая руку от футболки.       Дверь тихонько скрипнула. Шершень медленно проковылял до раковины, но Роза схватил его за плечи и развернул к выходу из комнаты.       — Пойдём уже, пойдём! — небольшими толчками гитарист выставил его за порог ванной.       — Н-но м-мне…       — Потом своё усатое личико умоешь! — продолжал толкать его Роза. — Поговорить надо.       Шершень был удачно «дотолкан» до дивана, на котором теперь и горбился, смотря на друга снизу вверх. Роза не мог найти себе места. Он метался туда-сюда, пинал пустые бутылки на полу, поправлял вещи на полках, то снимал, то надевал свои чёрные очки. В конце концов они оказались рядом с очками Шершня, на тумбе. «Харэ прятаться за темными стёклышками — напрятался, нахрен» — подумал Робот.       — Н-ну..? — начал Шершанский, как бы намекая: «говори».       Но Роза не знал, что говорить. Вроде бы, раскрыть все карты сразу он не мог. Поэтому гитарист решил начать издалека — как бы, со средненького куплета, чтобы набраться уверенности перед взрывным припевом.       — Шершняга, а ты… Про прошлое моё чё-нить слышал? — Роза встал перед Шершнем и упёр руки в бока.       — С-слышал… — барабанщик крутил большими пальцами. — Н-но так, немного… И… Н-неправда это всё, наверное…       — Что, например? — Роза закусил губу. Он даже надеялся, что Шершень скажет всё сам, а ему останется только подтвердить; так было бы, несомненно, проще.       — Н-ну… — замялся Шершень. — Ну, п-поговаривали когда-то… Что у тебя с Коброй, который в «Державе Темноты» на барабанах шпарит… Мутки какие-то были…       У Розы аж колени подкосились от такого.       — Н-ну нихрена-а себе! — запнулся Робот и плюхнулся на диван рядом с Шершанским. — Скажешь тоже, с Коброй мутил! Ах-ха-хах, только в моих мечтах, блин!       Роза поправил волосы и осёкся.       — Ой, фу, блин, чё я сказал? Каких мечтах, блин, а-ха-хах… Ха-ха-хах…       Роза замолк. Шершень больше не выдвигал теорий о загадочном былом гитариста и не задавал о нём вопросов; стояла гнетущая тишина, и Роза не знал, как её разорвать. Гитарист опять поднёс руку к сердцу — точнее, к месту немного ниже него.       — Короче, Шершень. Мне тебе рассказать кое-чё, блин, нужно.       Шершень склонил голову набок — может, он давал сигнал, что слушает, а может, слабые мышцы его шеи уже не выдерживали.       — В общем… Я, это… Ну… Блин… — Роза напряжённо размышлял, как объяснить всё попроще, попонятнее и вообще получше. — Того самого… Это… Ну типа…       Роза ударил по коленям и повернулся к Шершню.       — Я, это! Экс-малыха! Бывший, э-э, участник группы «Девахи»! Был, блин, законным посетителем женских туалетов, нахрен! Ю ноу?!       Голова Шершня оставалась в таком же свисающем положении. Из-под прикрытых век на Розу смотрели совершенно ничего не понимающие глаза.       — Р-Роз… — начал барабанщик, и Робот сжал ткань джинсов. — Т-ты ч-чего мне… Сказать пытаешься…       — Ну как это, блин! — воскликнул Роза. — Ну, того, этого, именно вот этого, блин! Юбочки-реснички, туфельки-косички! Я от этого всего, блин, отказался, ю ноу? Не для меня это типа было, андестенд..? Я… Я…       Роза ссутулился и опустил взгляд в пол.       — Я не всегда, короче… Был таким. Я, там… Сарафанчики в школу носил… На физ-ре стоял в ряду девчонок…       Гитарист крепко зажмурился, чтобы не чувствовать на себе взгляд Шершня.       — И вообще, Роза — это не псевдоним. Меня так родители назвали. Я вот прямо с рождения, родился, и был Розой… Понимаешь, Шершняга..?       Голос Робота предательски задрожал, как и руки. Он сложил пальцы в замок, но это не помогло — теперь он дрожал практически весь.       — Я знаю, ты не тупой, Яшка, — в первый раз за весь разговор Роза обратился к другу по имени. — И ты всё понял. Я не знаю, блин… Как ты на это отреагируешь… Но ты для меня очень, блин, важный человек, ю ноу?       Роза сглотнул подступающие слезы и продолжил:       — Поэтому я думал, что надо тебе рассказать, и всё такое. Чтоб ты знал. Может, ты меня возненавидишь там, оттолкнёшься-отдалишься или ещё чего… Это ладно… Но знать тебе надо. Прости, Яшка.       Роза не осмеливался открыть глаза. Ему самому было неясно, что он боялся увидеть больше — осуждение в глазах приятеля или маленькие мокрые пятна на ковре под ногами. Снова наступило молчание, и оно было для Розы хуже, чем любое недоброе слово, которое Шершень мог сказать. Под эту тишину перед зажмуренными глазами Робота плыли тёмно-жёлтые пятна…       И они исчезли, когда рука барабанщика легла на плечо Розы. Гитарист разлепил веки и поднял на Шершня недоумевающий взгляд.       — Р-Роз, — икнул Шершень. — Н-ну что ты такое г-говоришь..? К-как я тебя могу за такое н-ненавидеть..?       — Ну, блин… Это… Не знаю… — Роза попытался привести хотя бы пару возможных причин его невзлюбить, но в голове было совершенно пусто. — Тебе, типа, не противно, например?       — Г-главное — чтобы тебе б-было хорошо, — сказал Шершень, слабо хлопая Розу по плечу. — А ч-что ты там носил или к-как тебя звали — это… Ну… Не главное, короче… Т-ты самый крутой гитарист в этом, блин, городишке. Я т-тебя любым принимаю. И если бы д-даже ты с К-коброй мутил, тоже бы принял… И-иди сюда, короче.       Шершень раскинул руки в стороны и застыл.       — Охренеть, Шершняга, — округлил глаза Роза. — У тебя чё, судорога? Ты чего так замер, блин?       — Я т-тебя обниматься приглашаю, — нахмурился Шершень.       — А-а! — протянул Роза и кинулся барабанщику в объятия.       На такую силу Шершанский явно не рассчитывал — он еле остался в сидячем положении.       — Спасибо, блин, Яшка, спасибо..! Ты самый лучший, блин, самый понимающий, нахрен..! — рассыпался в словах благодарности и обожания гитарист. — И чего я так боялся, блин… Дурак!       Всё-таки, хорошо, что очки остались на тумбочке, думал Роза. Разводы от слёз было бы очень сложно оттирать.

***

      — Я т-так испугался сначала… — Шершень откинулся на спинку старого дивана тату-салона. — Д-думал, он мою «заначку» нашёл и злится…       — Хр-р-р-хм-м-м? — Клещ тщательно вытирал свои «инструменты» и изредка поглядывал на барабанщика.       — Д-да, а он мне про своё. Ну, для меня это было о-очевидно даже…       — Кр-р-рхм-м?       — У него есть фотка со школы, — начал объяснять Шершень любопытному тату-мастеру, — там девочка такая… Б-блондинка… На линейке. Я с-сначала подумал, что это его сестрёнка, но Роза мне сказал, что он один в с-семье был.       Шершанский помолчал, а потом добавил:       — И-из него конспиратор не очень.       — Хр-р-р-р! — добродушно усмехнулся Клещ и вспомнил длинные горизонтальные шрамы под грудью, на которой он старательно набивал шершня…