Восемь склянок

      

Диб: Ты ЧТО

Вы: ЗИМ ДОСТАД ИНФЕКСТРОКМП       Он вышел на рекордное время. Двадцать четыре минуты шестнадцать секунд на все манипуляции, и инфектоскоп оказался в руках у Зима. Наконец дождавшись ответного сообщения, когда уже успел вернуться на базу, он вовсю хвастался Дибу, что при помощи своего удивительного ума смог внушить бедному солдату полную бредятину. Вы: КОСМОПОЦ Ты обхохочкшся

Диб: Мне страшно

Вы: Мыслишь а верном навпрелении Пока ты оотдаешь себе отчт в своих дейсвтяих слушай меня

Диб: Тебя там напоили что ли?

      События, которые ему предстояло описывать, могли составить сюжет какого-то артхаусного кино. Всё равно, если Диб ни разу не любит такие фильмы – ему придётся выслушать всю историю от начала до конца, потому что Зим хотел разболтать её даже своим придурковатым соседям, пока не забыл подробности. Во всяком случае, теперь иркен мог вертеть в руках эту странную штуку хоть целую вечность. Инфектоскоп был у него. Правда, ни он, ни Диб им больше не смогут воспользоваться. Зим засунул в рот последний кусок безвкусных вафель, начав быстро печатать буквенную ахинею одним только пальцем.

***

      Зим впервые за многие годы почувствовал такую мощь. Бедные земляне глядели на него с недоумением, а кто-то в углу даже крутил пальцем у виска. Военные готовились вызывать подкрепление, подозрительно часто бросая взгляды на рации, а учёные за одними столиками с ними уже считали, что и сколько ему вколоть. Зим стоял на барной стойке, громогласно заявляя о своих планах на их несчастные судьбы. – Пару минут назад я получил отвратительные известия, дорогие выродки, – он пытался не обращать внимания на бармена, который не хотел видеть на своей стойке следы от подошвы. – Боюсь, это место теперь подлежит сожжению. Да и вы все тоже. Ну и я. Короче, Зим– – Ему больше не наливать, – кто-то из посетителей громко шепнул это на ухо соседу, да так, что услышала половина помещения. По «склянкам» прокатилась волна смешков. – Да вижу я, вижу, – прошипел сквозь зубы бедняга-бармен, продолжая дёргать Зима за ноги, лишь бы заставить грохнуться на пол. Все внимательно наблюдали за этой бессмысленной сценой.       «Объясни мне, что ты делаешь в Стрейнджервиле». Таково было последнее сообщение Диба, пропавшего недавно в самый ответственный момент. Именно тогда, когда в парке между их домами бродила туча людей без каких-либо средств защиты. А затем Диб написал, что его отправили домой из-за температуры. Но Зим прекрасно знал, что это не так. Простые как дважды два рассуждения: профессор Мембрейн не появлялся дома так долго, как мог, похоже, лишь бы не видеть его человеческую рожу. А сейчас, когда на дворе эпидемия, его не должны были бы отпускать вовсе. Если мисс Биттерс, которая никогда прежде бы не позволила даже спокойно умереть, не видя её, можно было оправдать каким-то приказом, пришедшим «сверху», то как объяснить внезапный отгул у работника нарасхват? Зим всё прекрасно понял. Дибу крышка. Диб скоро совсем потеряет над собой контроль именно из-за него. Это логично – раз уж Зима от синего тумана не спасла даже маска, то что уж говорить о человеке, которому пришлось от него убегать? Диб заразился именно от Зима, но не хочет ему об этом говорить. И у них остаётся не так уж и много времени.       Именно поэтому Зим готов был пуститься во все тяжкие. – Вы, земные твари, даже не подозреваете, в каком положении оказались! Зим пытался, Зим хотел спасти ваши наглые задницы, чтобы вы могли выполнять свой рабский труд. Но одно досадное недоразумение, – бар, посмеиваясь, наблюдал за выступлением, похожим на речь президента на Новый год, – испоганило всё к чертям! – Зим заорал, повернувшись к бармену. По лицу землянина можно было ясно понять, что иркену надо срочно свалить из «склянок», если хочет жить. Но Зим жить уже был не готов. – Извините, мадемуазель, – тот самый, кто в прошлый раз просил больше Зиму не наливать, одним своим словом взывал у всего помещения припадочный хохот. – А что же такого произошло, раз вы решили проявить немилость? – он невинно похлопал ресницами, всем видом показывая, что ставит иркена примерно ни во что. – Произошло страшное! – Зим совсем не понял сарказма. Он со всей дури стукнул ногой по стойке, что да, казалось, треснула. Но вот что точно треснуло – пальцы бедного бармена, оказавшегося не в том месте и не в то время. Человек жалобно заскулил. – Произошла такая критическая ошибка, что вы даже себе её представить не можете, черви! – Так что случилось? – учёная с русским акцентом, что пару минут назад была подвергнута самому странному допросу в её жизни, неловко спросила, почему этот странный мальчик устраивает показательные истерики. Те, кто сидел с ней за одним столом, только пожали плечами. «Восемь склянок» затих, наблюдая за, должно быть, самым необычным инцидентом, происходящим на трезвую голову. – А если бы Зим тогда не достал бы ключ? А не встреться он с Дибом, а? А расшабашь Зим ему голову при первой же встрече? – он даже не удостоил вниманием ни бармена, ни учёную, начиная свой привычный полулогичный монолог. Зим соскочил на пол, подойдя в сидящему рядом человеку, который уже два раза поднял его на смех. – Да сдохли бы вы здесь все уже триста раз! Какого чёрта Зим должен тратить свои силы и умения на то, что ему ни шиша не даст, а? – он был зол, расстроен и, скорее всего, жутко напуган собой же. Повернуть назад нельзя. Зим совершил такую оплошность, которую не совершал никогда. – Верно, червь? – Да-а-а? – протянул землянин, глядя на него неотрывно. Видно, ему не очень было по вкусу то, что ненормальные подходят к нему с такими странными претензиями. – ДА! – Зим, не медля, продолжил. – Всё это, вся эта клоунада, эти выкрутасы и извращённые попытки достать то, что хранится в вашем захолустном подвале, который вы гордо называете «лабораторией», вообще всё было бы абсолютно бесполезным, не будь оно призвано спасти Зиму его рассудок! Иначе Зим бы уже давно отправился в пешее путешествие по стране, загнувшись с голодухи где-то в Небраске. Это в планы по захвату планеты не входило, понял? Я здесь умирать не собирался, земная ты морда!       Сзади, кажется, бармен нервно потянулся к тревожной кнопке. Бред, явный бред. – О, так вы у нас этот… захватчик, значит… ла-а-адно, – произнёс землянин, переглядываясь с людьми, что наблюдали за ситуацией. Наверное, здесь действительно стоило взывать врача. – Что будете делать с нашими душами? – Хотелось бы отдать на растерзание армаде, но уже поздно. Пятый год торчу в каком-то огромном дурдоме, чтобы потом оказалось, что Зиму здесь предстоит позорно умереть! Ленивые твари, трусы, бестолковые вы… – он прервался, чтобы придумать ещё эпитетов, но не нашёл ничего более заковыристого. – Неужели вы ничего, совсем ничего не смогли родить своими умишками за время, пока Стрейнджервиль закрыт? Зим не должен, не должен был так подставить свою империю! Зим не должен погибнуть, не выполнив задание! Зим должен вернуться живым!       Пока «Восемь склянок» сконфуженно переглядывался, иркен завыл. Видно, единственные две вещи которые в нём остались, – верность империи и непомерная злость. Нет, пожалуй, их было три, и последняя неустанно сопровождала его с самого начала эпидемии. Ипохондрия. Которая, к сожалению, стала лишь лишней причиной для паники перед настоящим концом. – Посмотрите в окно! Посмотрите на последствия вашего безразличия! Вы пережили ядерную войну, три… нет, четыре… чёрт, сколько их там было? Четыре зомби-апокалипсиса, таяние ледников, падение метеорита, Советский союз, вы засудили моль, пережили сотни торнадо, вы потеряли миллионы и стали только больше, вы угробили собственный кусок породы, но продолжаете на нём существовать. И это я только вспомнил оглавления из учебника истории. В чём ваша проблема? У вас по улицам ходят мертвецы, а вам плевать. Зим надеялся, что вы будете умнее. Зим думал, что вы устоите перед всеми трудностями, но будете вынуждены покориться Ирку. А вас прикончит какой-то психоделический цветочек?!       Публика засмеялась. Учёные, военные и просто жители этого богом забытого места сидели все как один без каких-либо средств защиты. В самый разгар эпидемии, когда заболеваемость взлетала до небес, и когда они с Дибом открыли запечатанную магнитную дверь! Ах, конечно, учёные же ещё не заметили. Надеялись, что никто не возьмётся решать их же проблему. Два перепуганных школьника, умом не превосходящих придорожную траву, открыли то, что хотели навсегда запереть сотни учёных. Замолчав, Зим прошёлся взглядом по своим слушателям. Они все, покатываясь со смеху, наблюдали за его выкрутасами. Пусть слушают, черти, лишь бы потом унесли ноги. – Разве вы не замечали, – Зим, будто до этого не орал во всю глотку, продолжил укорять землян в их полном безразличии, – что сегодня утром небо стало подозрительно зелёным? Разве вы не смотрели новости, собаки? Почему, почему вы до сих пор не придумали ни-че-го, что могло бы хоть чуть-чуть исправить ситуацию? Я вам пророчу: сначала вы сдохните от заразы, а потом ваши трупы заново прикончит армада Ирка, чтобы построить здесь масштабный торговый центр, который вы даже представить не сможете! И самая отвратительная, самая ужасная часть всего этого, самое катастрофическое последствие ваших бесполезных попыток создать вакцину, ваша вина за крах моей карьеры и посмертный позор…       «Восемь склянок» ржал, как ненормальный, глядя на самопровозглашённого захватчика, гудел, кричал в попытках успокоиться, но не смел заткнуть сумасшедшего. А Зиму было совершено всё равно на то, что никто не воспринимает его слова всерьёз. Они должны узнать внезапно, чтобы за пару секунд им нужно было переосмыслить вообще всё, что он сказал до этого. Иркен, внезапно замолчав, заставил помещение замолкнуть почти сразу. Повисла тишина. Послышалось несколько смешков, но было ясно, что все только и ожидают слов местного фрика. Зим с чистой совестью встал посреди «Склянок», прошёлся взглядом по помещению, пытаясь заглянуть каждому в глаза, полностью уверенный, что все они здесь скоро будут мертвы, и громко гаркнул, чтоб слышали даже, кто был через дорогу: – ЗИМ ЗАРАЖЁННЫЙ!       По плану здесь на его лице должна была расплыться такая самодовольная улыбка, что стало бы противно. Но едва Зим успел опомниться, как в его бедную физиономию что-то впечаталось. А потом ещё что-то. А потом кто-то вытянул у него ковёр из-под ног, справа кто-то начал драться стульями, и он услышал, как некто громко разбил бутылку прямо за ним. В миг от прежних «Склянок» не осталось ничего. Толпа ломанулась к выходу, выламывая тонюсенькую дверь своими истошно вопящими телами. Казалось, они переходили на ультразвук. Архитектору этой коробки, построенной ещё в доисторические времена, нужно было учитывать, что через столетия около пятидесяти человек решат в одно мгновение выскочить из здания как ошпаренные. – ТРУСЫ! – крикнул им вслед Зим, поднимаясь с пола и хохоча так, что не хватало воздуха. Может, правда, заболевание сказывалось. Учёные расталкивали всех, отчаянно пытаясь пробиться в двери, рассчитаной только на одного, а военные тактично отступали к углам, подозрительно часто начиная шипеть что-то в рации. Те, кто просто зашёл в бар поглазеть на зелёного парня, залезали под стол, баррикадируясь от ходячего биологического оружия. – Даже не верится, что Зим смог вас так напугать! – он сделал пару шагов к тому землянину, который больше всего пытался развести его на диалог. Бедный парень уронил на себя стол, пролил напитки и разбил стаканы, трясся, как стиральная машинка на отжиме. Он глядел на Зима совершенно испуганным взглядом, готовый вот-вот вскочить и выпрыгнуть из окна.       Но внезапно толпа заорала так громко, что Зиму чуть не заложило отсутствующие уши. Она не могла выйти. Просто не могла. Конечно, иркен предполагал, что они захотят снести дверь с петель, выброситься на улицу из окон, на крайний случай сделать подкоп пластиковыми ложками или выйти через служебное помещение, но он уж точно не думал о том, что они сделали сейчас. – Они застряли, они застряли! – один военный кричал землянина, пытавшегося тщетно протолкнуть двух застрявших в проёме учёных, которые тоже орали, как сумасшедшие.       Это даже не была паника. Это была массовая истерия. – ЗИМ должен вернуться живым! – он до сих пор не мог до конца поверить в то, что надежда стремительно угасала. Вот эти люди перед ним, проталкивающие друг друга в проёме, лишь бы смотаться от единственного заражённого типа, оставившего споры, наверное, везде, должны спасти человечество. Вот эти фрики должны будут заломать ему руки и забрать откуда-то из Оазис Спрингс, затем увезти и сдать в поликлинику на опыты, чтобы потом, возможно, вылечить. Ну или положить конец его страданиям. Во всяком случае, страданиям он, скорее всего, конец положит сам, когда отбросит коньки от обезвоживания. Умирать не хотелось. Очень-очень не хотелось. Оставлять надежду на спасение безалаберным придуркам, если самый надёжный безалаберный придурок – это тот, которого ты заразил лично? Свою шкуру придётся спасать самостоятельно, даже если ты при этом будешь не в сознании. На кого можно было оставить самого себя, если о твоей инопланетной сущности знают только твой робот и ещё двое человек?       Но даже если Газ ещё не успела заразиться, Зима она, скорее всего, оставит умирать. Если только… – Надо заставить её спасать наши шкуры, – Зима внезапно осенило. Толпа всё ещё пыталась спастись от него всеми возможными способами. – Ну, брата своего она вытащит из любой дыры… – иркен огляделся, выискивая себе жертву для только что придуманного гениального плана, который сто процентов должен свершиться, пока он будет выблёвывать свои кишки вместе с пеной.       Да. Единственная, самая ненадёжная, самая рискованная и опасная идея – привлечь Газлен. Она должна знать хотя бы о половине их миссии по спасению собственных жизней! Она ни разу не была в Стрейнджервиле, это два. Зим ни разу не видел, чтобы она разговаривала хоть с кем-то, кроме него и Диба, значит, контакты у неё строго ограничены. Бинго! Здоровый, заинтересованный в спасении целой половины их команды человек. К сожалению, всё ещё надо было как-то убедить её в том, что инопланетянам умирать категорически нельзя – вредно для здоровья. – Эй, слушай, – Зим в пару мгновений оказался около какого землянина с бритой головой в военной форме. Люди у двери, тщетно пытающиеся протолкнуть застрявших, завизжали, сбиваясь друг к другу. Землянин был в настоящей панике. Вместо ответа Зим услышал от него только частое сбивчивое дыхание. – Почём инфектоскоп? – А? – он так трясся, что не верилось, будто он мог быть военным. Иркен закатил глаза. – Инфектоскоп. Дай сюда, – Зим потянулся к нему, но землянин тут же вскочил, схватив инфектоскоп в руку. Иркен даже поразился такой скорости. Военный до сих пор выглядел напуганным, но, видно, выработанные многочасовыми тренировками типа «покраска травы из зелёного в тёмно-зелёный» рефлексы сделали своё. – Дай мне эту штуку СЕЙЧАС ЖЕ! – Мой приказ – не отдавать инфектоскоп гражданским! – Я гражданский? Во-первых, Зим – захватчик с Ирка, во-вторых, я сейчас тебя… – иркен напрочь забыл все правила, которых стоило придерживаться, когда ты – инопланетянин под маскировкой. Он сегодня вечером планировал сыграть в ящик, а не разбираться с последствиями своих многочисленных оплошностей. В первую очередь Зим хотел натянуть военному глаза на задницу, но ограничился только попыткой задушить.       Толпа орала, сходила с ума, визжала, пыталась выйти в окна, заставить Зима и военного наконец отлипнуть друг от друга, угрожая им оторванными ножками стульев и разбитыми бутылками. Но Зим и военный предпочитали, как и они, орать, сходить с ума, визжать, пытаться выйти из окна, заставить друг друга потерять сознание из-за гипоксии или отдать инфектоскоп, шатаясь по всему бару и ещё больше травмируя нервы людей. – Козлина, ты и так сдохнешь, я на тебя чихнул! – иркен отчаянно шипел, отдирая землянина с собственной шеи. Немного не так представлялась ему сцена с заполучением инфектоскопа. Уж точно не в баре, забаррикадированным двумя застрявшими учёными, когда вокруг сходят с ума земляне, а он дерётся с одним из военных, которых боялся до дрожи в коленках пару месяцев назад. – Пусти, земной червяк.       Военный совсем не собирался его отпускать. Видимо, решил, что от трупов заразится нельзя. Конечно. Но Зим просто так не собирался сдаваться. Если уж отправляться к праотцам, то красиво, а не во время потасовки в баре за какой-то водяной пистолет! – На! – из последних сил, что не были потрачены на словесную дизмораль, Зим стукнул ногой по музыкальному автомату, который, наверное, не работал с пятидесятых.       Автомат отозвался громким глухим звяком. Железка, уже давно готовившая отойти в мир иной, заскрипела, завыла и рухнула всем весом на землянина, прижавшего Зима к полу. Он был вынужден разжать руки. Но только то, что его шею больше ничего не сдерживало, Зима интересовало больше всего. Он судорожно сделал вдох, затем вскочил, как ошалевший, едва соображая, что теперь делать. – Большое вам НЕ спасибо, – иркен дополнительно стукнул того по голове, затем быстро вытащил инфектоскоп из рук бедного землянина и судорожно придумывал, куда теперь смыться. Он увидел, что за их потасовкой наблюдали уж точно несколько человек, зажавшись в самый дальний угол.       Дверь удалось открыть будто по команде. Нет, скорее, удалось протиснуться тем неудачливым людям, которые оказались самыми нетерпеливыми. Толпа повалила на улицу с бешеной скоростью. С возгласами «свобода!» учёные выбегали вон, прямо на дорогу, начиная истерически смеяться. Кто-то сразу же бежал в лабораторию, кто-то в архив через квартал, кто-то падал и начинал просить довезти их до больницы. Бедные людишки бежали прочь из этого проклятого места, только бы поскорее дойти до дома, вымыть руки по локоть и искупаться в антисептике. Не будь Зим уже болен, он бы тоже так и сделал, пробыв в людном месте более пары минут. Но только все рациональные способы достижения целей у него отключились, как только Диб написал, что его отправили домой.

***

– ГИР, почему у тебя сегодня такие отвратительные вафли? – не успев записать в одно предложение поток своих мыслей, Зим уже отправил сообщение. На тарелке у него была какая-то странная масса, расплывавшаяся от каждого вздоха в её сторону, только отдалённо напоминавшая вафли. Да и на вкус она была как подошва. – Ты же умел нормально готовить. – ГИР хорошо готовит! – возразил робот, складывая руки на груди. Ох, так он научился обижаться. – Ты просто ничего не понимаешь. Вафли вкусные!       Инфектоскоп у него, но только какой в этом смысл? Он едва успевал изложить всю суть происходящего Дибу, так ещё оставалось пересказать это Газ, да так, чтобы она согласилась по пути воскресить ходячий набор юного биолога-конспиролога. И Зим всё больше терял веру в свой собственный хлипкий план. Маздохонда хотя бы не шалила, но он дважды чуть не разбился, врезавшись в билборд, когда терял управление по собственной оплошности. Он был уверен, что это последствия болезни. Да не мог он, пилот корабля с таким огромным стажем, едва не врезаться в огромный щит «всего за 9.99$», причём два раза! Зим начинал ощущать всё, что могли ощущать Зита, Дарлинг и другие заражённые на собственном опыте. Потерю самообладания, трясущиеся руки, будто у него Паркинсон, а не вирус из Стрейнджервиля, но только пены изо рта пока что не было. Она бы означала, что наступило начало конца.

Вы: Ну у нас есть примерно шксть часов До тех аор пока мы ненаянём окончательно отклбчаться

Диб: Ты не пробовал к школьному психологу сходить Она там тестики раздаёт Чай попьёшь, успокоишься Перестанешь думать, что у меня не ОРЗ Может, даже умирать передумаешь

Вы: Передвй всю эту переспику Газ Пусть заюарёт инфектоскоп Но своорее всего ора тоже заразмьмя и ттоже умрёт кто знает

      На столе валялась куча недоделанных приспособлений, недописанных чертежей и ровно один иркен, решивший устроить перерыв на безвкусные вафли. Он отложил тарелку подальше, а затем снова уткнулся в размышления над своими устройствами, напрочь забыв про телефон. Это – результаты неудачных попыток поставить Газ хоть какой-то ультиматум. Штука, которая бы начала ей угрожать? Слишком рискованно. К тому же, могли ли её вообще напугать угрозы? Штука, которая напоминала бы ей о том, что Зим как раз и даст ей инфектоскоп, чтобы она спасла человечество, но в первую очередь его? Брехня. К тому же, она сгорела. Всего за полчаса Зим сумел перейти от «есть единственная надежда на девушку, которой на меня плевать, но оно того стоит» до «время копать себе могилу, пока ещё можешь держать лопату», параллельно с этим заразив с десяток людей.       Идея, внезапно появившаяся в «Склянках», не выдержала собственной критики. Зим решил, что лучше уж проститься со всеми и умирать гордо, чтобы не волочить своё безжизненное тело днями по улицам. – Компьютер! – он уставился пустым взглядом на стену, размышляя о том, какой же позор будет на нём, когда он известит Высочайших о невозможности вернуться. Позор, позорище, стыдоба! Как он имеет право носить имя захватчика? – Сообщи Высочайшим, что захватчик Зим экстренно прекращает свою миссию. – С чего это вдруг? – возмутилась машина, подозрительно натурально зевнув. – Зим идёт умирать, – иркен вздохнул, а после одним быстрым движением сбросил со стола на пол все чертежи и листки, исписанные заметками. – Зим идёт умирать! Прямо сейчас! – вырвал из блокнота листок, притянул к себе ручку и завис над листком, будто на итоговом сочинении. С чего он обычно начинал объяснительные? – Компьютер, как начинают писать завещание? – Вам бы стоило обратиться с таким вопросом к нотариусу, – если бы мог, компьютер бы пожал плечами так равнодушно, как никто никогда ещё не пожимал. Это было бы первым шагом к превосходству искусственного интеллекта над человеком. – Да нет у меня времени на ваших нотариусов! Что у Зима есть в имуществе? Корабль? Они тогда смогут взять Маздохонду? Можно ли хоронить заражённых во дворе многоквартирного дома? – и большими неровными буквами, похожими на почерк второклассника, вывел: «СЖЕЧЬ ВСЮ ТЕХНИКУ ДОТЛА». После короткой паузы продолжил: «РАЗРЕШАЮ ПРИБЛИЖАТЬСЯ К МОЕМУ ТРУПУ ТОЛЬКО ЧЛЕНАМ СЕМЬИ МЕМБРЕЙН В ПОЛНОМ ЗДРАВИИ НО НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО НА ГОЛОВУ.» Н-да. Пусть хоть после его скоропостижной гибели Диб полюбуется на то, чего так долго ждал. Ах, точно! Он же тоже умрёт. Какая жалость. Зим быстро перечеркнул строчку, но затем перечеркнул перечёркивание обратно. Мысли в голове сбивались в кашу. «ГИРУГАРРИ ПОЗВОЛЯЮ РАСПОРЯЖАТЬСЯ ЛУНОЙ КАК ЗАХОЧЕТСЯ НО ПЛАТИТЬ ЗА АРЕНДУ ОН БУДЕТ САМ», «ЭРВИН, УДАЛИ МОЙ ИМЕИЛ», «ВСЁ ОСТАВШЕЕСЯ ИМУЩЕСТВО ПРИНАДЛЕЖИТ ИМПЕРИИ», и в конце кратко подписался как «ЗиМ».       Зим положил листок ровно по центру стола, встал со стула и прошёлся по квартире, запирая все окна и закрыв входную дверь на четыре замка. Затем повалился на пол посреди комнаты, скрестив руки на груди.       Ну всё. Его блистательная карьера закончится из-за каких-то выродков, допустивших аварию в лаборатории. Все подвиги будут забыты, перечёркнутые последним, самым грандиозным провалом. Никаких больше «звуков производственного цеха», никаких больше рождественских истерик от соседей, потому что в два часа ночи Зима настигло вдохновение создать очередную машину для очередного мордобоя, который снова закончился бы ничем. Никаких больше пряток от мисс Биттерс за опоздание на полминуты, никаких больше докладов Высочайшим. Зима все забудут, потому что он – иркен, проваливший миссию. Это было невозможно! Никогда, ещё никогда он не лажал во время спецопераций! Всё всегда было настолько хорошо, насколько возможно. Ровно до тех пор, пока он не попал на Землю, не встретил парочку немного отбитых землян, а потом все пошло так, как пошло. С другой стороны, больше никакой оплаты аренды… а вот это было плюсом.       Зим надеялся, что сцены смерти выглядят так, как он видел в очень странных сериалах, идущих по телевизору около часа ночи. Но он совершенно не хотел, чтобы его заставил внезапно согнуться пополам приступ жуткого кашля с каким-то химозным привкусом. Будто в рот насыпали стирального порошка, перемешав с кондиционером для белья. – Вот чёрт! – он вскочил, зажимая себе рот рукой. С ужасом понял, что изо рта у него течёт бледно-жёлтая пена. Начало конца. – Мать твою, компьютер! – он закашлялся. – Вы же в курсе, что завещание всё ещё нужно заверить? – машине будто ничего не говорило то, что Зим буквально начинал задыхаться. Иркен попытался подскочить, но ему всё ещё не давала вдохнуть отвратительная жёлтая масса, льющаяся у него изо рта, будто из сломанной посудомойки. Интересно, будет ли его бить током ПАК, если он всё же задохнётся? – Заткнись, – только и успел прошипеть иркен, как тут же понял, что это, скорее всего, будут его последние слова. Пришло время выблёвывать свои внутренности. Пена нещадно лилась прямо на ковёр так, что Зиму стало жалко больше его, чем самого себя. Как-то слишком быстро он передумал отбрасывать копыта. Будто откуда-то издалека иркен услышал, что на телефон пришло уведомление. – Может, таблетку от головы дать? – внезапно у компьютера проснулся чёрный юмор, пока Зим был занят попытками подняться на ноги. Вот кретин полоумный. – Или я не знаю, чем лечить бешенство. – О, я видел ентона с такой пеной! – воскликнул ГИР, продолжая наблюдать за Зимом, внезапно научившимся свистеть на вдохах. Иркен злостно к нему повернулся. Вот сейчас ему только не хватало сравнений с енотами! Отплёвываясь от пены, Зим готовился вставить свои пять копеек, но ГИР продолжил: – Он был милым. Правда, потом он покусал Кэтрин, но она сказала, что всё будет хорошо. Она говорила, что у меня вкусные вафли! – В твоих вафлях вся проблема! – вдохнув, что есть мочи, Зим резко выпалил и облокотился на пластиковый стол, готовый развалиться, что стоял на пересечении кухни и гостиной. Иркен быстро пробежался взглядом по комнате. На плите следы множества пожаров, выкорчеванная с корнем сигнализация, бумажка с отметками, какой штраф они каждый раз платили за «ложный вызов», затем раковина и… да! Но Зим не успел закончить свою мысль, как ему снова пришлось отплёвываться от пены. – Вот и неправда! – ГИР будто всего за пару недель превратился из простого глючного робота в настоящего младшеклассника. – Ты где взял масло? – зашипел на него Зим, продолжая мысленно пытаться сложить пазл. Масло он самому себе уже дня два обещал купить, но так и не решился зайти в переполненный людьми супермаркет, так что решил, что обойдётся и без него. Доигрался. Затем Зим снова быстро перевёл взгляд на раковину. Его опасения оправдались, да так, что пена у него пошла носом, едва он хотел сказать что-то ещё. – Оно лежало здесь, – робот указал куда-то на тумбу, и, кажется, сразу понял свою ошибку самостоятельно, но предпочёл притвориться, что не понял вообще ничего. Во всяком случае, Зиму так показалось. Пока иркен мысленно сравнивал себя со стиральной машиной, в которую залили шампунь вместо порошка (а такой прецедент в безуспешной самостоятельной жизни Зима уже был), на деле из него вместо ругательств выходили только бульканья и ещё больше пены. Он шипел, орал, называл ГИРа такими оскорблениями, за какие мисс Биттерс бы лично выбросила его из окна за шкирку, но абсолютно безуспешно. – Ты взял хозяйственное, а не… – единственное, что было более-менее понятно из его речи. Инфектоскоп – то, ради чего, получается, Зим был готов лечь костьми и сожрать кусок мыла, перемешанный с мукой и молоком. Вот эта маленькая штучка, комично оказавшаяся прямо между ГИРом, мирно сидящим за стулом, и Зимом, пытающимся залезть к нему, отплёвываясь от пены.       Эта ахинея могла бы продолжатся бесконечно, по крайней мере, до тех пор, пока Зим окончательно не выкашлял бы всё мыло себе на ковёр. Но по всем правилам жанра именно в этот момент на всю квартиру у Зима зазвонил телефон. – Очень вовремя, собака!       У него совершенно не было ни сил, ни желания отвечать и даже посмотреть, кто там ему трезвонит. Мысли о скорой кончине как-то совсем ушли на второй план, потому что на первом месте оказалась жуткая жажда, возникшая из ниоткуда. Насколько было бы разумно пить воду, когда ты буквально становишься мыльницей?       Это наверняка был Диб. Уж точно ему хотелось узнать, зачем Зим раздобыл инфектоскоп, если собирался отправиться на тот свет, зачем ему при этом Газ, и почему он настолько уверен, что у Диба не простое ОРЗ, а именно смертельно опасный вирус, гуляющий по городу. Может, потому что Зим совсем не умел формулировать свои мысли? Нет, наверное, потому что Зим ненамеренно сожрал мыло и решил, будто сегодня в три часа дня к нему заявится Костлявая Смерть, открыв дверь с ноги. Зим пошёл умирать посреди эпидемии.