Повелитель моря Том 2

Сиеста была недолгой: небо тяжелело, и Анри решил оставить отдых на потом, надеясь успеть до начала ливня посетить деревню майя. Однако купель и сытная еда сделали своё дело, и приободрившиеся пехотинцы весело галдели, ожидая во дворе приказов Эль Альмиранте. Расспросив сеньора Хосе о местных индейцах и недолго поколебавшись, Анри решил взять с собой десять пехотинцев и хеера Густафа. Второй десяток по просьбе старого энкомьендеро отправился с ним добывать к ужину павлинов, а остальные понесли в лагерь на берегу реки корзины со снедью и приказ теньенте Аларкону подготовить баркасы к обратному пути и на рассвете свернуть бивак. Покинули энкомьенду по уже знакомой бревенчатой дороге. Неподалёку от тропы, ведущей в деревню, встретили Хуана. — Ты нашёл местного касика? — поинтересовался Анри, разглядывая торчащие из-за спины старого охотника лук и новый колчан со стрелами. — Да, сеньор. Он ждёт тебя. — Я вижу, ты не терял времени даром, — Анри указал на обновки. На лице старика появилось горделивое выражение: — Да, сеньор. Меня ждёт долгий путь, потому я обменял зубы крокодила на стрелы, а лук сделал сам. Ты же нашёл своих женщин и теперь позволишь мне уйти? — Нашёл. Отведи меня к касику и можешь идти, куда хочешь. Ты выполнил своё обещание. — Ты честный человек, сеньор! Если тебе снова будет нужен проводник, позови меня, — Хуан ударил себя пятернёй в грудь. — Твой человек сможет найти меня в этой деревне — майя указал рукой туда, куда уходила тропа. — Вот как? Ты передумал идти в Йаш? — Анри нетерпеливо взглянул на небо, тяжелевшее тучами, но слова индейца пробудили в нём интерес. — Да, сеньор, передумал. В деревне я встретил местного падре. Это очень мудрый человек. Его слова убедили меня, что мне не стоит прятать детей Печтун-Ха от испанцев. Наш мир изменился, и мы должны измениться вместе с ним или погибнуть. Я выбрал жизнь. — И тебя больше не смущает, что после моего возвращения в Белисе это место больше не будет забытым? — догадываясь, что Хуан встретил в деревне фра Адриана, о котором говорил брат Агустин, Анри невольно восхитился францисканцем, сумевшим так сильно повлиять на старого охотника. — Нет, сеньор. Я уверен, что солдаты не будут приходить сюда чаще, чем в Печтун-Ха или Йаш, но здешние люди живут в мире, их не коснулась ненависть. — Ну что же, в таком случае идём. Чем скорее я увижусь с касиком, тем быстрее ты сможешь отправиться в путь, — Анри дал знак отряду и двинулся вперёд. — Я не спешу, сеньор, — пристраиваясь рядом, сказал Хуан. — Я пойду не один. — Вот как? — от удивления Анри даже замедлил шаг. — Когда я сказал падре, что должен забрать детей из большой обители, где их обучали другие падре, он долго спрашивал меня о том месте и потом попросил отвести туда майя, который стал братом. Он назвал его Агустин и сказал, что должен подготовить брата к дороге и написать послание для падре из обители. — Ты и брат Агустин можете плыть с нами. Места в баркасах хватит, а твои навыки в пути нам пригодятся. — Благодарю тебя, сеньор, но мы пойдём короткой дорогой. — Вот как? — Анри даже остановился, услышав такое. — Ты знаешь отсюда дорогу до Белисе? — Дороги нет, сеньор. Но я следил за солнцем и уверен, что, если мы будем держать путь на четыре пальца правой руки в сторону от места, где встаёт солнце, мы дойдём до обители раньше, чем оно снова уйдёт спать. Анри обернулся и поискал глазами навигатора: — Вы слышали Хуана, хеер Колс? — Да, хеер адмирал, — Густаф протолкался поближе и стал быстро листать свой дневник: — Это поразительно, но этот индеец прав! Если провести прямую между этим местом и Белисе, то, по моим подсчётам, между нами всего семь-восемь лиг! От удивления Анри даже присвистнул: — Похоже, нам есть, чем обрадовать сеньора губернатора! — Это будет трудный путь для отряда, сеньор, — осадил его воодушевление майя. — Думаю, на пути у нас будет лес. Не такой, как этот, — старик указал на сейбы, — а джунгли. Подобные тем, что остановили тебя на пути в Нахо-Баалам. — На пути в Нахо-Баалам нас остановил мой договор с тобой, а не лес, — пробурчал Анри., — Но ты прав, отряду нелегко будет преодолеть такие джунгли. За разговором незаметно кончился лес, и по левой стороне от тропы пошли небольшие аккуратные поля маиса, а по правой показались крытые охапками длинной сухой травы, глинобитные дома на невысоких каменных основаниях, окружённые фруктовыми деревьями. — Нам туда, — старый охотник указал рукой на один из отдалённых домов, ничем примечательным не выделявшийся. Зато рядом с ним было более вместительное строение округлой формы, а сразу рядом с ним ещё одно — длинное, словно вобравшее в себя сразу несколько домов. Анри уже видел такие жилища в Печтун-Ха. Круглое предназначалось для вдов и незамужних женщин, а длинное было обителью одиноких мужчин. Но на этот раз перед длинным домом он заметил сделанную из связанных бамбуковых стволов большую клетку, крытую пальмовыми листьями. Внутри, свернувшись калачиком, лежал полуголый индеец, а рядом, прислонившись к стене дома, сидел другой, явно страж. — Разве нам не туда? — Анри указал на длинный дом. — Ты хотел видеть касика, сеньор, а он живёт там, и он ждёт тебя, — как всегда невозмутимо ответил Хуан. Позвякивание оружия и топот двух дюжин солдатских башмаков привлекли внимание кучки ребятишек, игравших в пыли в центре небольшой площади, явно служившей рынком. На мгновение замерев, дети с громкими криками разбежались по домам. Не успел отряд войти в узкую улочку деревни, как из жилищ горохом посыпались местные обитатели. Разглядывая застывшие в напряжённом любопытстве лица взрослых и восторженные рожицы детей, Анри заметил на плече одного мальчишки красную птицу, подобную тем, что он видел по пути в Буэн Рекодо. Из памяти всплыл странный сон, в котором такая же птица сидела на руке сеньориты Исабель. Вспомнив о контессе, Анри невольно приложил руку к груди, туда, где под одеждой прятался подаренный ею амулет. Идея ответного дара осенила его, словно удар молнии. Подняв руку, он остановил отряд и, указав на птицу, спросил мальчишку на майя: — Я хочу купить это. Чего ты хочешь? Мальчик оторопел. Внимание Анри и односельчан, молча воззрившихся на него, лишило мальчонку дара речи. Зависшую тишину нарушил Хуан: — Зачем тебе этот птенец, сеньор? Если тебе нужны перья, скажи и я принесу тебе вечером взрослую птицу. — Я не хочу перья, мне нужна эта птица живая и уже ручная. Ты можешь достать такую? Старый охотник мотнул головой: — Нет, сеньор. Для этого нужно много времени. Но эта птица слишком молода. Посмотри, она ещё не отрастила хвост, — и Хуан, перейдя на майя, стал засыпать мальчонку вопросами. Анри мало что понял, но уловил главное: попугай не способен есть сам, его надо кормить с рук, иначе он просто погибнет от голода. Мечта подарить контессе Исабель птицу из сна уже успела овладеть Анри, и сейчас реальность встала на пути осуществления не пробивным волноломом. На лицо Эль Альмиранте легла тень. — Я принесу тебе эту птицу, сеньор, как только она повзрослеет. Идея получила неожиданную поддержку и вновь окрепла, заставив Анри с надеждой взглянуть на Хуана: — И как долго мне придётся ждать? — Луна три раза умрёт и два раза станет полной, прежде чем птенец превратится в птицу, достойную быть твоим даром. Анри вздохнул: — Хорошо. Возможно, меня в то время не будет в Белисе, но мой управляющий, тот старик, который прятал тебя и Молодого Ягуара, будет ждать птицу. Скажи мне, какова будет цена, чтобы я предупредил сеньора Хакоба. — Ты уже щедро наградил меня, сеньор, — Хуан положил руку на висевший на поясе обидчик. — А с хозяином птицы я рассчитаюсь сам. — Хорошо, — кивнул Анри и махнув отряду, двинулся сквозь толпу дальше. Когда отряд подошёл до дома касика, тот уже ждал у порога. Перехватив взгляд Хуана, он вычислил главного и сделал шаг навстречу Анри: — Приветствую тебя, сеньор, в нашей деревне, — заговорил он на хорошем испанском. — Я вождь этих майя. Меня зовут Каам Че, но ты можешь называть меня Сальвадор, потому что я католик, как и ты. Рисунок 5. Жилище индейцев майя. Реконструкция. Юкатан. https://a.radikal.ru/a22/2105/d4/5cee4bbfcd6f.jpg Анри быстрым взглядом оценил соответствие рослого мускулистого индейца его родовому имени — Крепкое Дерево — и, представившись в ответ, сообщил касику, что отныне его деревня будет под справедливым руководством губернатора Белисе. После обмена церемонными поклонами касик пригласил в дом. Приказав солдатам осмотреться, но сильно не разбредаться, Анри кивнул Густафу, впервые посетившему деревню индейцев и крутившему головой, словно сова, во все стороны, с широко распахнутыми глазами и разинутым ртом, и вошёл. Анри, уже бывавший в жилище касика из Алтун-Ха, разницы с жилищем Сальвадора не увидел: то же овальное помещение, созданное плетнёвыми стенами, обмазанными глиной, утоптанный земляной пол, циновки, разложенные вокруг очага из трёх камней, расположенного в центре. Вдоль одной стены — метате[1], плетёные корзины для вещей и продуктов, и пара гамаков, подвешенных прямо к бамбуковым стволам, поддерживавшим крышу, а вдоль другой — несколько скамеек. Именно на эти скамейки и указал касик, предлагая гостям присесть. Беседа оказалась весьма недолгой: Сальвадор хотел знать, какую дань будет требовать Белисе с его народа, как часто солдаты будут посещать деревню и в какое количество провианта обойдутся майя эти посещения. Увы, на все эти вопросы Анри не знал ответов. Зато Анри интересовал колдун из мятежного племени и где находится поселение, приютившее мятежников. В принципе, где содержится колдун, Анри понял сразу же, как увидел закрытого в клетке человека. Оставалось лишь договориться о том, чтобы индейцы вовремя доставили колдуна к биваку на берегу реки. А вот о местоположении деревни, давшей приют беглецам из Балам-Ха, Сальвадор говорить не хотел. Однако, поддавшись настойчивости Анри, рассказал, что поселение называется Нахо-Баалам и, если следовать далее против течения реки, то через день пути на правом берегу пытливые глаза смогут разглядеть поросшие лесом развалины древнего города, неподалёку от которых под сенью сейб и расположился Нахо-Баалам. Закончив беседу, Анри и Густаф покинули прохладное жилище и окунулись в духоту и влажность тропического дня. Небо, почти полностью затянутое тучами, отяжелело и опустилось. На джунгли стремительно опускались сумерки, и Анри с облегчением подумал о том, что дела сделаны и можно вернуться. До гостеприимной энкомьенды Белла Лорена успели добраться аккурат к началу ливня. Немногим ранее на энкомьенду вернулись охотники. Добыча была богатой, потому на ужин, кроме печёных овощей и маисовых лепёшек, подали щедрые порции павлиньего мяса. Анри и сеньора Паула были приглашены к хозяйскому столу. Сеньора Паула, взволнованная близкой встречей с сыном, ела мало, в беседе почти не участвовала, после десерта простилась с хозяевами и удалилась в свою комнату. Анри же в предвкушении успешного завершения дела позволил себе немного расслабиться и, попивая крепкий орухо из местных фруктов, рассказывал обитателям энкомьенды о Белисе, а затем слушал сеньора Хосе, поведавшего историю здешнего монастыря и своей семьи. Рассказывая о смерти жены, достопочтимой сеньоры Лорены, старик смахнул скупую слезу. При упоминании сына, отправившегося четыре года назад в Саламанку вниз по реке на каноэ узнать, почему уже много лет из города нет вестей и даже не приходит отряд за оброком, и не вернувшегося, голос старика словно треснул и стал сухим до хрипоты. Глядя на широкое морщинистое лицо сеньора Хосе, его крепкие узловато-жилистые руки, высушенные временем, тропическим солнцем и тяжёлым трудом, Анри искренне сочувствовал старому энкомьендеро, и когда тот попросил его увезти в город дочь Хосефину, даже был готов пообещать помочь ей устроиться. Однако решительный протест молодой женщины и возмущённые возгласы её мужа не дали Эль Альмиранте говорить. — А ну цыц оба! Тут я всё решаю! — голос сеньора Хосе вдруг стал жёстким и бескомпромиссным. — Нечего тебе делать в этой глуши, Хосито. В город придёшь не с пустыми руками. Кое-что из приданного твоей матери я так и не потратил, так что тебе будет, на что начать новую жизнь. А как устроишься, возможно, я с солдатами и мальчишку к тебе пришлю. Хотя не думаю, что метису там будут рады. А вот про муженька своего забудь. Спроси вон у сеньора Андре, — старик ткнул кривым пальцем в сторону Анри. — пустят ли в Белисе индейца. Три пары глаз уставились на Анри. Он отхлебнул из чаши, чтобы собраться с мыслями. Этот разговор начал тяготить его, а симпатия к старому энкомьендеро стала улетучиваться. Однако в одном старик был прав: майя нет места в городе: — Увы, сеньора, губернатор провозгласил Белисе, по примеру Мериды, белым[2] городом. Так что индейцам там и раньше был вход запрещён, а теперь, после того, как майя совершили нападение на асьенду Буэн Рекодо, каждый индеец, появившийся в городе, будет арестован. Молодая женщина на миг закрыла лицо руками, но вдруг резко выпрямилась и, сверкнув почти чёрными очами, заявила: — Я никуда отсюда не уйду, отец! А если вы будете настаивать, то мы с Сантьяго немедленно скроемся в лесу и не вернёмся до тех пор, пока сеньор Андрэ и его люди не покинут наши места. А если и потом вы будете гнать меня, то мы вместе с Хосе-Луисом переберёмся в деревню. Индеец, который до этого всё ещё сидел на противоположном конце стола, вскочил, приблизился к жене и приобняв её за талию, застыл в ожидании ответа тестя. Но всеобщее внимание привлёк Анри, резко поставив чашу на отполированные годами столешницу из красного дерева: — Прошу вас, сеньора Хосефина, не делайте этого! Пожалейте моих людей. Они и так утомлены длинной дорогой, а им бы пришлось в ночи, под проливным дождём, прочёсывать джунгли в поисках вас и вашего мужа. Лучше оставьте нас, и я попробую убедить вашего отца изменить своё решение. Ещё раз гневно сверкнув очами, Хосефина выразила взглядом Анри свою признательность, подхватила мужа под руку и, отойдя на пару шагов, прислонилась к стене. Сантьяго обнял её за плечи, и они оба направили напряжённые взгляды в сторону отца и гостя, готовые ловить каждое слово разговора. — Почему вы так настойчиво гоните от себя дочь, сеньор Хосе? — Анри снова взял в руки чашу и задумчиво покрутил её. — Я уже слишком стар, сеньор Андрэ. Один Господь знает, как долго мне ещё топтать эту землю. Но что будет потом с Хосефиной, когда после моей кончины губернатор предъявит права на энкомьенду? Куда ей идти? К дикарям? Уж лучше пусть она ищет себе судьбу в городе, среди своих. Она ведь хороша собой, не так ли, сеньор Андрэ? — старик вдруг лукаво усмехнулся и подмигнул. Анри невольно скользнул взглядом по ладной фигуре сеньоры Хосефины: — Да, хороша. — Ну вот, и вы это признаёте! — старик хлопнул по столу ладонью. — Вдруг она приглянется там какому-нибудь вдовцу. Всяк лучше, чем жизнь с краснокожим коротать. Анри вновь отложил чашу. Лицо его похмурнело. Сошедшиеся у переносицы брови Эль Альмиранте заставили энкомьендеро умолкнуть. — Я не возьму с собой вашу дочь, сеньор Хосе. Но обещаю передать губернатору написанное вами прошение перевести энкомьенду на вашего внука или же сменить владение на асьенду. Негоже разрывать священные узы, скреплённые благословением падре. Не гневите Господа своими речами, — Анри поднялся и откланявшись, попросил сеньору Хосефину осветить ему путь к уготованной постели. Кивнув, женщина высвободилась из объятий мужа и, одарив отца торжествующим взглядом, взяла со стола плошку с горящим хлопковым маслом и повела Анри по длинному коридору в отведённую ему комнату. ----------- [1] Метате (на исп. metate) — зернотёрка, плоская или вогнутая плита, на которой растирали маис. [2] Белыми в испанских колониях назывались города, в которые был запрещён доступ индейцам.