Повелитель моря Том 2

Весь обратный путь от торговой конторы до трактира «У Сандро» Анри и дон Себастьян прошли молча. Перед глазами Эль Альмиранте всё ещё медленно проплывали лица погибших товарищей. Только сейчас он в полной мере осознал, что не появись его небольшой отряд в тылу пиратов, уже готовых взорвать городские ворота — гибель и этих солдат, и тех, которых оплакивали родные, была бы напрасной. Это понимание тяжкой ношей легло на плечи. Размышления родили мысль, что какая-то неимоверно могущественная сила играет им, как шахматной фигурой. От этой мысли неприятно защекотало где-то в животе. «Какой ход ты сделаешь следующим, Господи?» — задумался Анри, пытаясь представить себе все возможные варианты исхода предстоящей экспедиции. Идущий рядом дон Себастьян в быстро сгущавшихся сумерках видел серьёзное, как перед решающей битвой, лицо друга и не решился заговорить с ним. Не без оснований предположив, что тот всё ещё мысленно проходит между гробами, аристократ до конца пути благочестиво молчал, погружё,нный в молитвы. Когда друзья вошли в трактир, на город уже пала темень парного тропического вечера. Внутри было шумно, пахло пшеничным пивом, кислым вином, морепродуктами, всенепременным чесноком, горящим хлопковым маслом, сальными свечами и ядрёным мужским потом. Желающих поучаствовать в спасательной экспедиции оказалось столько, что посетители, не имевшие на себе ничего синего, указывавшего на принадлежность к Эль Альмиранте, были вытеснены из трактира. Увидев входящего Анри, солдаты и матросы, которым не досталось места у столов, расступались, пропуская его в конец зала, где сидели офицеры. Живая улочка вела к столу, у которого было два свободных места — для Анри и дона Себастьяна. В тусклом свете масляной лампы, стоявшей на серой холщовой скатерти, Анри разглядел бригадьера. Кивнув всем в знак приветствия, сел напротив Фернандо. Не успел ещё дон Себастьян занять своё место, как трактирщик, услужливо улыбаясь, поставил на стол кубки и кувшин. Анри жестом остановил Сандро, когда тот попытался налить ему вина. — Да-а, после губернаторских вин это пойло и мне бы в глотку не полезло! — пророкотал бригадьер, разглаживая усы. — Я предоставлю вам возможность испробовать то, чем нас потчевал сеньор Альварес, — как всегда тихо и невозмутимо сказал дон Себастьян и, подозвав близстоящего солдата, отправил его на второй этаж в свою комнату с поручением к слуге. Получив от капитанов списки добровольцев, Анри пробежался по ним глазами и стал громко называть имена выбранных, тут же давая указания, на какой из фрегатов надлежало прибыть к утру. Процедуру приостановил слуга дона Себастьяна, поставив на стол сосуд с хересом. Аристократ под одобрительные восклицания офицеров потребовал от Сандро более достойной посуды для благородного напитка. Несмотря на явное неудовольствие, Сандро не посмел отказать благородным гостям и под возбуждённые возгласы сеньоров послал-таки жену за стеклянными стаканами. Стаканов оказалось лишь четыре. Повинуясь указаниям дона Себастьяна, сеньора Долорес бережно расставила их перед ним, Анри, Фернандо и идальго Гонсало Мурильо. Капитанам Энрике Гонсалесу, Йоханнесу Рубен де Крону, Марио Барберо и Хуану Алькарасу достались медные чеканные кубки. Дон Себастьян дал знак своему слуге и тот разлил вино. Первый тост был за павших, так что выпили стоя. После второго тоста Анри продолжил выбирать людей в команды баркасов. Команданте, сдержанно отвечавший бригадьеру на вопросы о торжественном обеде, не забывал поглядывать в бумаги в руках альмиранте. Заметив, что тот отложил лист с именем Верзилы, наклонился к нему: — Прошу вас, возьмите с собой кабо Ромеро. Мне будет спокойнее заниматься вашим поручением, когда я буду знать, что рядом с вами не только отважный воин, но и всецело преданный вам человек. Анри, пообещавший Фернандо не брать в этот поход никого из тех, кто был с ним накануне, глянул на бригадьера, ища у него помощи в поисках слов отказа. Вопреки ожиданиям великан, который, несмотря на беспечный вид, внимательно следил за происходившим, услышав предложение аристократа, загрохотал: — О чём тут думать, альмиранте? Конечно же бери этого Аргоса[1] с собой! — и обернувшись, закричал: — Эй, Верзила! А ну, поди сюда! — И кто же из этих двух великанов появился у вас раньше? — тихо поинтересовался дон Себастьян, не спуская глаз с Фернандо, пока тот, заглушая шум переполненного трактира, громогласно переговаривался с подошедшим кабо. Уловив в голосе аристократа едва заметную язвительность, Анри с недовольством вновь подумал о том, что это очень похоже на ревность, но ответил, стараясь не показывать нахлынувшего чувства: — Грегорио мне достался вместе с бригом, а идальго мы нашли примерно полгода спустя на берегу, приняв его за единственного выжившего после крушения. Он был так слаб, что Верзиле пришлось тащить его в баркас на себе. С тех пор у них и сложились особые отношения. — Отчего же тогда бригадьер не забрал кабо к себе на «Альбатрос»? Даже в шуме трактирного гомона в голосе дона Себастьяна был заметен неподдельный интерес. — Потому что он решил, что два гиганта на одном корабле — это перебор, — пожал плечами Анри и, чтобы отогнать нахлынувшие воспоминания, переменил тему: — Кстати, я рассказал о данном вам поручении идальго Фернандесу, так что вы можете рассчитывать на любую помощь с его стороны. У него есть кое-какие мысли по этому поводу. Думаю, вам стоит посетить бригадьера завтра и обсудить план совместных действий, — от взгляда Анри не ускользнула тень, скользнувшая по бесстрастному лицу аристократа. — И ещё: ежели у вас не будет времени на общение с англичанами по поводу выкупа, поручите это теньенте де Муру. — Да, альмиранте, — холодно ответил дон Себастьян и разом опорожнил свой стакан. К столу, расталкивая столпившихся солдат, пробился доктор Эрнандес: — Вы забыли обо мне или же решили обойтись без доктора, сеньор Анри? — всем своим видом демонстрируя смесь обиды и непонимания. — Или же вы думаете, что о больной сеньоре кто-то другой сможет позаботиться лучше, чем я? Полагая, что данное Фернандо обещание не брать в эту экспедицию участников предыдущей, Анри не сомневался, что оно касается и доктора. Колеблясь, всё же решил придерживаться данного обещания: — Я полагаю, вы намного нужнее раненым, сеньор Антонио. А о больной кто-то заботится сейчас, стало быть, позаботится о ней и в пути, — не выдержав взгляда полных недоумения карих глаз доктора, Анри опустил голову. — О них позаботятся хирурги, а я доктор, и без ложной скромности — наиболее квалифицированный доктор вашей армады, сеньор Анри! Я просто обязан сопровождать экспедицию! — всё больше раскалялся Антонио. Не найдя возражений, Анри пожал плечами и, загнав в край сознания налетевшую мысль, что чья-то мощная воля вновь вмешивается в его планы, отослал доктора на «Решительный». — И зачем вам переться в эти проклятые джунгли, доктор? — добродушно зарокотал Фернандо. — Давайте лучше выпьем! — Возможно, вы этого не знали, идальго, поскольку ваше знакомство с сеньором Анри состоялось позднее, чем моё, но именно потому, что я дал слово заботиться о здоровье людей, вверивших ему свои жизни, я и вам когда-то не дал покинуть этот мир преждевременно. Хоть я и не принадлежу к благородному сословию, понятие «долг» для меня значит не меньше, чем для вас, идальго. Ради него я даже освоил презренное ремесло хирурга! — всё ещё обиженно поджимая губы, но уже не так сильно, отреагировал доктор Эрнандес. Великан вскочил и подошёл к нему: — У меня хорошая память, сеньор Антонио, — моментально посерьёзнел бригадьер. — Именно поэтому я и хотел уберечь вас от излишнего риска. Местные джунгли не лучшее место для таких учёных мужей, как вы, — Фернандо уважительно похлопал доктора по плечу и, поискав глазами трактирщика, потребовал ещё вина. — Место учёного мужа там, где он не только сможет применить свои знания, но и увеличить их, — сеньор Антонио послал долгий взгляд Анри и, вежливо отказавшись от предложения бригадьера, откланялся, сославшись на то, что ему надобно идти, чтобы собрать вещи. Когда доктор удалился, Анри заказал ужин и в его ожидании обратился к капитанам «Упорного» и «Решительного»: — У меня есть для вас задание на обратную дорогу, сеньоры. Думаю, вас уже проинформировали о сетованиях сеньора Хакоба по поводу нехватки продовольствия. Хеер Рубен де Крон и идальго Мурилья дружно кивнули. — Управляющему нечем кормить пленных, а в ближайшие дни недостаток продовольствия проявится и в городе. — Анри обвёл глазами офицеров. — Я уже отдал распоряжение сеньору Хакобу отправить телеги на Эль Кампо де Каоба, но того, что там может быть, явно не хватит. Учитывая, что мой самый надёжный поставщик — сеньор Эухенио — мёртв, а его асьенда сожжена, как и асьенда Эль Гран Эстанке, принадлежавшая дружественному мне сеньору Амадо Орельяна, остаётся обращаться на Виста Дель Мар и Белла Висту. Поскольку к обеим асьендам можно подойти со стороны моря, сеньоры, я решил отправить туда вас. Вы, идальго, посетите сеньора Маурисио Седильо. Я до сих пор не имел с ним дела, потому не могу предугадать, какой приём вас там будет ждать. Если же до Виста Дель Мар уже дошли вести о вчерашних событиях, то цены будут весьма болезненны для моего кошелька. Однако я надеюсь, что вам удастся найти компромисс с сеньором Маурисио и вы вернётесь с набитым трюмом. Что же касается вас, хеер Рубен, вам предстоит более сложная задача, так как сеньор Адриан с Белла Висты меня … — Анри замялся, выискивая подходящее слово, — скажем так, недолюбливает. Очень недолюбливает. Настолько очень, что меня бы не удивило, откажись он иметь с вами дело, ежели вы признаетесь, что пришли торговаться от моего имени. К тому же он был сегодня в городе и, думаю, прекрасно осведомлён о положении дел на продовольственных складах Белиза. — В таком случае, менеер адмирал, — фламандец пыхнул трубкой и посмотрел на уносившиеся вверх кольца дыма, — я, с вашего позволения, подниму над фрегатом только испанский флаг. Есть ли граница суммы, свыше которой торг будет неуместен? — Безусловно. Ведь я не владею серебряными рудниками и не чеканю под прикрытием ночи песо, — нахмурился Анри. — Я рассчитываю на ваш богатый опыт, капитан. Кстати, о деньгах — сеньору Хакобу приказано выдать вам солидные суммы, но я надеюсь, что вы вернёте сундуки не пустыми. Да, хеер Рубен, когда вы отправитесь на склад за деньгами, не забудьте на обратном пути захватить с собой старого индейца по имени Хуан. Это мой проводник, так что доставьте его на корабль без приключений. — Будет сделано, менеер адмирал! — пуская дым к потолку, ответил капитан Йоханнес. — А как же я? — раздался из темноты поредевшего зала знакомый голос. — Это вы, менеер Колс? — Анри вгляделся в приблизившуюся к столу невысокую худощавую фигуру. — Я, менеер адмирал. Вы велели мне прийти сюда сегодня, чтобы узнать, на какой фрегат я должен отправиться. — Вы собрали всё, что вам будет необходимо в пути, менеер Колс? — поинтересовался Анри. — Да. Я готов хоть сейчас отправиться на корабль, но мне нужны помощники, чтобы доставить сундук. Он слишком тяжёл для меня. — Идальго, пошлите людей за вещами моего картографа, — обратился Анри к капитану «Упорного». — Да, альмиранте, — склонил голову сеньор Гонсало и повернулся к Густафу: —И где этот ваш сундук? — Я снимаю комнату в постоялом дворе на припортовой улице. Это тот, что неподалёку от лупанара сеньоры Эсперансы, хеер капитан. — Я пришлю за вами матросов, — пообещал идальго Мурильо. Удовлетворённый навигатор раскланялся и отправился на свободное место за одним из дальних столов, а Анри с остальными сотрапезниками приступил к ужину, поданному сеньором Сандро и его улыбчивой дочерью. Когда Анри, простившись с Фернандо и доном Себастьяном, в сопровождении Энрике, Верзилы и восьмерых матросов вышел на улицу, небо было почти полностью затянуто. Почти полная луна, жёлтая, словно маисовая лепёшка, раздвинув тучи, висела над морем, указывая путь. Крупные звёзды то появлялись в разрывах густых косматых облаков, то вновь прятались, а окрепший бриз подталкивал людей в спины и, шевеля поля шляп, разгонял прибрежную мошкару. У пирса мерно покачивался пришвартованный баркас, внутри которого, заливисто похрапывая, спали оставленные для его охраны моряки. Рулевой Андрес Мартинес, ругаясь, пинками разбудил матросов. Спустя несколько мгновений баркас отчалил и, скользя по лунной дорожке, направился к чернеющему силуэту «Победоносца». *** Войдя в свою каюту вслед за слугой, Анри сразу же заметил на сундуке аккуратно сложенные чистые вещи. Игнасио зажёг свечу в свисавшем посреди каюты фонаре и замер в ожидании распоряжений. Анри бережно достал медальон, подаренный контессой Исабель, и положил в ящик стола. Туда же отправилась и полученная от губернатора фляга с хересом. С помощью слуги разделся и, облачившись в ночную рубаху, отпустил Игнасио спать. Вновь взяв в руки охранный амулет, поднёс его ближе к танцующему желтоватому свету фонаря и принялся рассматривать. На аверсе был изображён святой Антоний Падуанский в момент, когда ему явился Господь в виде младенца. С оборотной стороны, разделённой пополам крестом, под перекладиной был текст молитвы, традиционно начертанный лишь первыми литерами слов. Пытаясь выудить из памяти соответствующую молитву, Анри невольно переключился на мысли о дочери графа Альменара. «Что же вы наделали, контесса!», — прошептал он, крепко сжав в ладони данайский[2] дар. Раздался едва слышимый щелчок. Анри раскрыл ладонь. От сильного сжатия сработал запирающий механизм, и амулет приоткрылся. Затаив дыхание Анри осторожно приподнял крышку и увидел лежавший на потемневшей от времени ткани маленький высохший кусочек плоти святого. Перекрестившись, захлопнул мощевик, благоговейно поцеловал согретый теплом его руки металл и в порыве благочестия бросился к висевшему у изголовья постели распятию. Шквальный ветер, ворвавшийся в открытое окно, обдал коленопреклонённого человека струёй прохладного воздуха и солёным запахом моря. — Прошу тебя, Господь наш милосердный, и тебя, Пречистая Дева, даруйте сеньорите Исабель достойного мужа, с которым она бы познала счастье взаимной любви, которую её милость заслуживает! — горячо попросил Анри, зажав в молитвенно сложенных руках бесценный подарок влюблённой девушки. Закончив молитву, поднялся и соединил концы шёлкового разноцветного шнурка на своей шее. Ещё раз перекрестившись, закрыл окно, задул в фонаре свечу и лёг спать. Несмотря на искренность молитвы, обычное благостное состояние, окутывавшие после неё душу, в этот раз было недолгим. Погрузившись в полудрёму, Эль Альмиранте вновь и вновь возвращался мыслями в события ушедшего дня. То он снова стоял пред балконом кабильдо, выслушивая обвинения алькальда и перебирая лица своих друзей и недругов, пытаясь понять кто из них был способен на такую подлую ложь. То вновь выслушивал причитания сеньора Хакоба по поводу недостатка продовольствия, оценивая, в какие суммы обойдутся ему пленные англичане и покроют ли полученные за дворян выкупы текущие расходы. То вдруг слышал нежный голосок контессы Исабель, ощущал цветочный аромат духов и её дыхание, стоя перед ней на коленях… Внезапно образ контессы затмила фляга, подаренная графом Альменара. «А ведь подобно ей можно делать баки для воды! — образ идеи был настолько ярок, что Анри даже сел. — Главное найти мастера, способного сварить такой бак из железного листа и покрыть его расплавленным оловом, — в воображении поплыли картины металлической бочки с воткнутым в неё краном. — В таких бочках вода не будет портится почти полгода! — продолжала сама-собой формироваться мысль. — Все болезни на корабле от испорченной деревянными бочками воды и от продуктов, на которые попала слюна или помёт крыс и мышей. Если и продукты хранить в таких же бочках, то они не отсыреют, и грызуны их не достанут! — продолжала поступать в мозг настойчивая идея. — Что это со мной? — обескуражено спросил Анри вслух, обхватив голову руками. Из глубины сознания стал медленно подниматься страх. «Это благословенные советы святого Антония, который теперь будет охранять тебя!» — мягкий женский голос, явственно звучавший в его голове, обволакивал и успокаивал. Но нечто знакомое в нём пробудило уснувшую было тревогу. Тут же вспомнился таинственный голос во время литургии. «Кто ты? — мысленно обратился Анри к незнакомке. — И как ты попала в мои мысли?». «Ты не узнаёшь меня, сынок?» «Мама?! — Анри покрылся испариной. — Ты пришла за мной?» … «Нет, милый. Я тут, чтобы помогать тебе!», — перед мысленным взором забрезжил неяркий свет, из которого выступил размытый женский силуэт. Призрачная фигура потянула вперёд руки, словно хотела дотянуться до него. Скрытые в глубинах памяти картины затмили это видение. Уже почти забытое красивое лицо матери, глядевшее с усталой улыбкой, сменилось её изуродованным телом. Долгие годы подавляемые чувства любви и нестерпимой боли, вызванной потерей, вырвались на волю и волной накрыли сознание. На глаза непроизвольно навернулись слёзы. — Мама, прости! Я не смог вернуться раньше! — тихо сказал Анри, закрыв лицо руками. «Не плачь, сынок! Я не хотела, чтобы ты погиб. Живи, милый, а я буду наблюдать за тобой и приходить, когда смогу быть тебе чем-то полезной, — печальный голос женщины был пропитан материнской любовью. Он буквально гладил сознание, наполняя его светом и благодатью. — Спи, сынок! Тебе завтра предстоит нелёгкий путь. Но не забудь того, что тебе недавно сказал святой Бонавентура про чёрную рвоту, и того, что ты узнал сейчас от святого Антония! Обещаешь?» — Да, мама! Не забуду! — вслух пообещал Анри, положив руку на амулет с мощами святого. Видение исчезло. Некоторое время он сидел на постели, всматриваясь в темноту каюты, прислушиваясь к завываниям ветра за окном и скрипению завешанного на крюке фонаря, болтавшегося в такт килевой качке. Голос исчез. «Надеюсь, Энрике не менее шести якорей приказал спустить», — привычно оценивая по качке силу непогоды, подумал Анри и, окончательно убедившись, что эта мысль в его голове единственная, перекрестился, лёг и, закутавшись в шёлковое покрывало, уснул. *** Когда сквозь оконные решётки в каюту заглянуло хмурое серое утро, в дверь постучали. Сразу проснувшись, Анри сел и дал разрешение войти. Дверь скрипнула, и в проёме показался Рафаэль. Балансируя, слуга добрался до письменного стола и, придерживаясь за столешницу, доложил, что с «Решительного» прислали баркас. Весьма ощутимая килевая качка затрудняла передвижение по каюте не только Рафаэлю. Добравшись до окна, Эль Альмиранте увидел накатывавшие на корму полутораметровые волны, соединённые с небом густой завесой тропического ливня. «Может, повременить с отплытием?», — задумался он, глядя на стекавшие по стеклу струи и вслушиваясь в порывы ветра, пытавшиеся прорваться вовнутрь. Рука сама собой потянулась к амулету, спрятанному на груди под тонким полотном ночной рубахи, словно там был скрыт ответ. «Блажь! Не вовремя сегодня начался ливень, но на то и сезон дождей. Увы, нельзя больше заставлять сеньору Паулу быть в неведении о судьбе сына», — укорил себя Анри и приказал Рафаэлю нести воду… Не успела отзвенеть пятая[3] склянка, как Анри был выбрит, умыт, одет и обут. Вынув из сундука дагу, привычным движением он заткнул её за широкий пояс сзади, а вытащенные с самого дна чётки засунул спереди. Отличный итальянский стилет занял своё место в голенище сапога, а абордажная сабля на перевязи. Оставалось лишь собрать в дорожный мешок запасную одежду и плащ. Взяв из ящика стола подарок губернатора, снова порылся в сундуке и нашёл кожаный шнурок. Обмотав им флягу, повесил на шею. Накинул поверх колета походный плащ, насадил шляпу и вышел. Дождь обрушился стеной воды, как только Анри оказался на шкафуте, но качка немного уменьшилась — море после ночного шторма постепенно успокаивалось. Со шканцев, перекрывая свист ветра и скрип рангоута, раздавались команды капитана. Махнув старому морскому волку, Эль Альмиранте спустился на мидельдек. Там уже собрались ожидавшие отправки на «Решительный» Верзила и шестеро матросов. Только Анри успел обменяться с ними приветствиями, как появились Энрике и теньенте Игнасио де Мартин. — Ну и погодка сегодня с утра, — проворчал капитан, отряхивая насквозь промокшую шляпу. Анри кивнул теньенте в ответ на поклон и повернулся к Энрике: — Да уж, не повезло. А вы чего с утра разорались, капитан? — Да по правому борту один якорный канат оборвало, — сокрушённо махнул рукой старый друг. — Благо что тут не более шести брасо[4], так что к вашему возвращению достанем, ми альмиранте. — Ладно, капитан, нам пора, — Анри дал знак Верзиле и матросам спускаться в шлюпку по штормтрапу и протянул руку креолу: — Помолитесь на досуге за хорошую погоду для нас, капитан. — С богом, ми альмиранте! — прохрипел морской волк, отвечая на рукопожатие, и, когда Эль Альмиранте отвернулся, направляясь к проходу, перекрестил его. — Да поможет вам Пречистая Дева! Несколько пар сильных рук ухватили Анри, стаскивая со штормтрапа в прыгающий на метровых волнах баркас, и, когда он занял место на корме, матросы отшвартовали шлюпку от «Победоносца». Повинуясь командам кормчего, гребцы с «Решительного» дружно налегли на вёсла, взяв курс на фрегат, а флагманские моряки принялись вычерпывать деревянными вёдрами падающую с неба воду… Пока баркас, отважно взбираясь на гребни волн, с каждым взмахом вёсел всё ближе подбирался к «Решительному», на «Победоносце» спустили золотое солнце, а Анри погрузился в тяжкие раздумья. Неизвестные опасности, поджидавшие экспедицию в неизведанных водах реки, беспокоили не меньше, чем опасения за судьбы похищенных испанок. Но все эти тягостные мысли затмевало ночное видение. Невольно вспомнилась история принца датского, которому явился неупокоенный дух отца и потребовал отмщения за своё подлое убийство родным братом. Эта история, прочитанная в книге, перекочевавшей в его библиотеку из сундука капитана одного из захваченных когда-то английских фрегатов, сильно потрясла воображение Анри. Однако дух его матери, явившийся ночью, не требовал мщения, а те идеи, которые предшествовали появлению призрака и которые он пообещал не забывать, при обдумывании на свежую голову показались чрезвычайно интересными. «Нужно будет в Гаване обязательно заказать одну — две такие бочки и проверить на деле их эффективность, — решил он. — А если это действительно был дух моей матери, которая вернулась, чтобы быть моей заступницей перед Господом и просить для меня мудрых советов у святых, мне остаётся лишь благодарить судьбу за такое чудо!» — сняв шляпу, Анри запрокинул голову, подставив лицо ливню, и, послав вверх благодарственную молитву, перекрестился. ---------- [1] Аргос, прозванный Паноптес, то есть всевидящий — в древнегреческой мифологии многоглазый великан, символизирующий неусыпного стража. [2] Данайский дар — часть латинской крылатой фразы: «Timeo Danaos et dona ferentes» — «Боюсь данайцев, даже дары приносящих». Употребляется в случае, когда некий подарок или благодеяние представляют потенциальную опасность для принимающего. [3] В эту вахту пять склянок означают 6:30. [4] Браса (на исп. — braza) — старая испанская мера длины, используемая для определения глубин и равная 1,678 м.