Чистый

      Лешка оказался слишком сговорчивым. Даже подозрительно, как могло показаться на первый взгляд, но когда чуть позже он раскрыл все свои планы относительно какой-то конкретной медсестры, все встало на свои места.       — Сень, ты ну ... — Алексей был не просто милый, но и забавным до улыбок, потому Попов априори не мог себя заставить разговаривать с ним как-то строго, даже если он обращался к нему «Сеня». — В общем, если тебе там ночка какая-то нужна будет, ты мне прямо говори, ага? Я к Тоньке пойду, у них там целая отдельная комната есть. Ну, типа изолятор, но нам-то чё, кровать есть и хорошо.       Арсений в ответ смеялся и закрывал лицо рукой в притворном смущении. Ему бы капельку этой лёгкости и беззаботности сейчас, когда по всем фронтам передают, что со дня на день может полыхнуть.       — Хорошо, Леш, спасибо, — Арс занимал руки бесполезным перекидыванием подушек и покрывал на кровати.       — Ну, чё я... Не понимаю, что ли, — младший топтался на месте и уже был готов спетлять к своей медсестре на процедуры. — А мне любопытно чисто ...       — М? — внимание привлекло сообщение с весточкой о том, что Шаст уже закончил и минут через десять будет, но и Лешке Арс кивнуть не забыл.       — Ну ... А это из наших кто-то, да? — он некорректно сформулировал, а Попов еле успел усмирить опрометчиво высоко подпрыгнувшую бровь. — Ну, поварешка или ...       — Служащая, — деликатно, и не соврал, но и карты не раскрыл, а мальку на радость, хотя на сплетника он не похож. Это скорей желание сблизиться со старшим авторитетным коллегой.       — О-о... — Лешка, кажется, почти завидовал. — А я к диспетчеркам боюсь подкатывать, они мне такими серьезными кажутся ...       — Мы приехали вместе, — Арс не был против ещё поболтать, тем более, что его эти шифры даже забавляли, но время приятно щекотало нервы своим неумолимым бегом из минуты в минуту. — Ладно, Лёш, мне бы ...       — Да-да, все понял, не дурак, — младший в очередной раз рассмеялся, уже открывая дверь. — Наберешь, как ... Ну ...       — Я понял, — Арсений кивнул, подгоняя сговорчивостью.       — Ты понял, да, — Алексей за порогом тоже мялся. — В общем, я к тому, что если чё, все-таки на ночь захочешь оставить, ты мне напиши, я тогда как-то ...       — Спасибо, Леш, — Арсений рисковал вскрыть тайну завидной незнакомки ещё одной минутой промедления. — Позвоню. Пока!       Знал бы Арс, что от этого самого разоблачения его отделяло десяток ступенек, постарался бы выпроводить соседа чуточку быстрее, но спасибо и на этом.       Антон постучал в дверь, не успел Попов даже ноутбук выключить и переставить на тумбочку. Волнительно, но не до обмороков, в этой авантюре было что-то определённо щекотливое и особенное. Свидание под носом у целой части, за стенкой, на казённых кроватях, но все же приятное предвкушение Арсения ни шло ни в какое сравнение с тем, как трусило и откровенно пидорасило Антона.       Тот успел проесть плешь Диме, конечно же, рассказав и о всех своих страхах, и о том, что Арс предложил встретиться.       — Хуже бабы, Тох, ну в самом деле! — отмахивался Поз, но вздыхал и соглашался на ещё один раунд убеждений и переубеждений, только не понятно кто кого в чем убеждал, а в чем переубеждал.       — А вдруг я не так что-то и ... Или он там что-то в своей умной голове провертел и решил, что нафиг я ему такой проблемный и тупой нужен, — под раздачу попали какие-то стремные мелкие цветочки, явно попутавшие время года и место, где им лучше расти. — А если он сюда решил ехать только потому, что не хотел больше всего этого ... Ну ... А прямо говорить, а чё, вдруг я ещё псих-больной и голову ему снесу. Я же реально неадекватный был тогда, зимой и весной даже ... Ну Поз, ну бля!       Поз устало растирал переносицу под очками и вздыхал, как в последний раз. Он-то пытался вставить свои пять копеек, но Шастун в истерике хуже бабы, а тут прям вся клиническая картина на лицо.       — Ему отнеси, — пропуская мимо себя все визги и опасные взмахи руками, Дима кивнул на страшненький букетик из тех самых стремных цветов, который помещался в больших ладонях Шаста. — Порадуется.       — Димон, ты придурок, что ли? — Антон тогда дрожащими пальцами набирал сообщение Арсу, мол, освободился и скоро будет. — Я тебе говорю, что я не уверен, что он в принципе хочется со мной чего-то ...       — Я все это слышал, Шаст, хватит, блин, истерить, — Позов заслуживал памятник «лучшему другу» при жизни за своё спокойствие перед орущим ребёнком-переростком. — А цветы эти ему отнеси. Порадуется.       И Антон подвис снова. Имел Димка какой-то талант загонять его в ступор и вешать на крючок этой растерянности. Но так или иначе, на пороге чужой комнаты Шаст появился с тем самым страшным букетиком из травы, стремных голубых цветов в дрожащих руках.       — Проходи, — Арс сделал шаг назад прежде, чем опустил взгляд и заметил цветы, потому когда Антон таки соизволил прикрыть за собой дверь, уже не мог отвести взгляда от охапки жизни в уютных ладонях. — Это ...       — Это тебе, — Шастун сглотнул три раза вместо одного, протягивая импровизированный букет. — Тебе, вот ...       — Я понял, да, — Арсений, кажется, не моргал, не веря своим глазам, и вся эта авантюра все больше веяла какие-то сюром. Но поблагодарить он не успел.       — Это Димка сказал подарить, я сразу подумал, что хуйня какая-то идея это, но как-то ... — волнение раздирало Шастуна изнутри, трепало руки и плечи, застилало глаза пеленой. И дышать трудно, не говоря уже о том, что общее поведение оставляет желать лучшего — ну форменный придурок. — Я не знаю, нахуй согласился и притащил и ...       — Шаст, заткнись, — тихо, но слышно каждым звуком где-то в голове, попросил Арсений и в сердцах выдохнул, поднимая взгляд. — Спасибо. Мне нравится.       — Ты сейчас правда не ... — Антон мямлил, но взгляд отвести не мог, только пальцам позволил разомкнуться, когда почувствовал, как другие мягко забирают из них букет. — Ты не ... Не стебешь сейчас? Правда нравится?       — Правда, — Арс не лукавит, улыбается до морщинок и тянет соцветия к носу, чтобы понюхать. Те пахнут осенней мокрой листвой, вечером, а ещё чем-то свежим и сладким. — Мило до безумия. Спасибо ...       — Да не за что, — Шастун таки Димке должен пожизненно, вид такого Арсения, улыбчивого, с перепачканными случайной влагой пальцами и этими стремными цветами в тон глаз, которые уже и не кажутся-то стремными. — Не за что ... Арс?       — М? — он только успевает поднять взгляд, когда обе горячие ладони прижимаются к щекам, а губы тянутся за поцелуем, крепким, но слишком наивным, детским каким-то.       Но со своими оттенками нежности и тепла, до первых трелей трепета внутри, когда на носочки вверх и выше, только бы продлить мгновение и крепче в поцелуе. Почти не дыша, соприкасаясь кончиками носа и щекой чуть позже, но все ещё теряя дыхание где-то между мягкими прикосновениями губ.       Арсений, роняя несколько маленьких соцветий и случайных листьев, перебирает весь букет в одну руку, но только для того, чтобы позволить себе обнять за шею и талию, восполняя дефицит такого нужного, ставшего нужным за те несколько дней дома тепла.       Антон внутри себя ругается и злится, верит, что навредит снова. Не скажет о волнениях, не признается в страхах, а потом только хуже сделает, но отлипнуть от губ не может, ластясь носом в щеке и податливо приоткрытой шее. До взаимной россыпи мурашек, пока Шаст таки не находит в себе силы отпустить мгновенье, утыкаясь лбом в плечо Арса и ощутимо вздрагивая, как от порыва ледяного ветра.       Жмётся, сводит плечи ознобом. Дышит слишком тихо и пальцами запоминает каждый изгиб шеи, пока Арсений осторожными прикосновениями пальцев свободной руки успокаивает, щекой теснее к виску жмётся.       — Шаст, что случилось? — Арс из них двоих снова оказывается сверхчеловеком, способным задвинуть подкашивающее ноги возбуждение и попытаться плотнее стать на почву конструктива. — Антон …       Антон упрямятся, молчит. До боли вжимается в нужное и крепкое сейчас плечо, сгорбившись под весом всего, что так сложно сказать вслух. И сейчас он искренне надеется на уникальную способность Арсения влезать в голову и наводить там порядки.       — Тебя беспокоит что-то? ... — Арс подступает вкрадчивым шепотом, пальцами одной руки путается в волосах, мягко перебирает пряди. — Хочешь поговорить о чём-то? Антош, я не умею читать мысли ...       Больно бьет под дых и это ласковое «Антош», и своеобразное признание в бессилии сейчас, но то, как голос Арса звучит, роняя это «Антош», заставляет Шаста отлипнуть от плеча и осторожными движениями носом к носу и щекам уткнуться лбом в лоб.       — Арс, что ... — он сглатывает, но глаза не открывает, страшно, и почему-то не сомневается, что Арсению смотреть сейчас прямо смелости хватает. — Арс, что между нами? Ну ... Ты и я ... У нас не было времени, чтобы поговорить, чтобы что-то выяснить. Ни тогда зимой, ни на сборах. Я так сильно боялся тебя потерять снова, что цеплялся за каждую возможность, каждую секунду рядом и ... Да мне плевать на все было и есть, слышишь?       Он всё-таки открывает глаза и упирается взглядом в глаза напротив. Арс смотрит чуть нахмурив брови, упрямо молчит, слушает. Ловит каждое слово и Антон это видит, чувствует.       — Мне что зимой похуй было на все эти ярлыки, что сейчас. Мне с тобой хотелось, тебя рядом ... Чтоб смотреть мог, трогать, слышать тебя, болтать с тобой. Гулять, сидеть, лежать, спать, есть ... Я, блять, всего с тобой хочу, Арс, слышишь? И я, блять, до последнего пытался как-то это в себе разложить по полочкам, убеждал там себя, что я не пидор и все такое, но ты — это совсем другое. У меня только с тобой так крышу рвёт, ты во мне какие-то новые чувства открываешь, я как будто чувствовать по другому начинаю, понимаешь? Я ни в жизни такое не испытывал, клянусь. Это пиздец страшно и ... Ты прав был, тогда зимой нас что-то оправдывало, я ссыкливо ссылался на диагноз этот и все думал, а похуй, Арс же сказал, что это нормально. А потом ты исчез и все, блять, нахуй исчезло, понимаешь? Первое время радовался даже, как-то все по-другому было, думал, наверное это то, чего Арс для меня хотел, новая жизнь, блять. А нет. Я правда пытался, строить там что-то, даже с Иркой спал, но все это ... Не то. Это как после сахара сахарозаменитель жрать, вот вроде сладко, а привкус все портит и удовольствия никакого. Все серое, черно-белое нахуй. И тогда я о тебе вспоминать начал, о тебе думал и как-то внутри все снова ворочалось, вертелось. А я это все обратно затыкал, прям себе говорил, мол, заткнись. Не твой он больше, никогда твоим не был. Просто ... Просто позволял рядом быть. А потом, когда ты меня откачивал, пиздец, я правда думал, что умер. Поверить не мог, что совпадение такое и ты вот ... Тут, меня откачиваешь, разговариваешь. Улыбаешься, смеёшься. Я же когда тогда спросил, может ли у нас что-то получиться, я понимал, что не о дружбе спрашиваю. Да о какой нахуй дружбе, я тебя видел и меня разматывало просто ... И когда ты дал понять, что в тебе тоже что-то есть, что-то взаимное, я чуть с ума не сошёл. Когда там ... Инструктором нашим был, когда в палатку одну положил. Думал, ну все ... Вот сейчас не проеби свой шанс, Шастун. И не ... Не проебал. Мне так казалось, кажется. Арс ...       Антон не сразу заметил, что глаза напротив не просто блестят, они затоплены слезами, а побледневшие губы сиротливо жмутся друг к другу.       — Арс... Арсень, — Шастуна начинает колотить, но он впервые готов стать сверхчеловеком для них, защищая от этого дрожащего в его руках Арса. Потому тянется ладонями к щекам нежнее, но ощутимее, теснее, ближе, лбом ко лбу, носом к носу, и всё-таки, соблазном, одним поцелуем ко лбу прежде, чем продолжить. — Я хуевый человек, я себя не оправдываю. И никогда не оправдывал. Я тебе больно делал, мне за это до сих пор ужасно стыдно и ... И больно. Но после всего, что между нами было, и я сейчас не только о сексе или ... Я о том, что внутри. Что чувствую я, что чувствуешь ты. Может, я много на себя беру, но я чувствую, что между нами есть связь. Такая ... Дохуя крепкая, осязаемая. Мы с тобой связаны, привязаны друг к другу. И чем дальше, тем эта связь крепче и я уже не могу без тебя, Арс. Помнишь ... Помнишь, ты говорил, что тогда все не по-настоящему было? Что мне переболеть надо, пройдёт все. Так вот ты был прав. Хуйня тогда была. Хуйня в сравнении с тем, что я чувствую к тебе сейчас. И я все, что было, переболел. И теперь все по-настоящему, слышишь? Я тебя люблю, Арс. По-настоящему. И если ... И если это взаимно, я хочу, чтобы мы с тобой попробовали ... Я не знаю, как это все, блять, сформулировать, но я хочу, чтобы мы были вместе. Вот, сука, вместе. Н-не знаю, как хочешь это переводи, воспринимай. Из нас двоих умный ты и ...       Антон начинается нервно посмеиваться и сдаётся, когда видит ответную улыбк,у и Арс сдаётся таким же смешкам, шмыгая носом и позволяя горячими ладоням вытереть слёзы со своих щёк.       — Я хочу быть с тобой, Арс. Серьезно. По-настоящему. Как ... Как все люди. Вместе, — голос почти не дрожит, а глаза приятно щиплет слезами. Чистыми. По-настоящему ведь. — А ... А ты? Хочешь? Я, конечно, придурок, но...       — Но я тебя люблю, — выдыхает Арсений и мягко целует приоткрытые на полуслове губы. — И я хочу быть с тобой. Серьезно. По-настоящему.